Два цвета страсти

Я обернулась. По мосту прохаживал какой-то мужчина, средних лет.

— А ну немедленно вернитесь сюда! Перелезьте через ограду! Быстро! Вы ведь такая молодая, жизнь только начинается, а вы…  Я в ваше время…

Мне очень хотелось нагрубить ему, но я лишь устало кивнула. Препираться сил не было.

Я продолжала смотреть вниз. Мужчина же, продолжал настаивать:

— Девушка, вы меня слышите? А ну немедленно слезьте, пока я милицию не вызвал!

Я повернулась к нему. Он отпрянул. Да, вид тогда был у меня и вправду устрашающий: Блеск размазался по лицу, тени потекли вместе с тушью…

— Давайте, идите ко мне! — он протянул ко мне свои руки.

С его помощью, я оказалась на земле. Но тут же головокружение усилилось, очень хотелось спать.

— Девушка, что с вами? Вам плохо?

Дальше я ничего не помнила…

* * *

Очнулась я в квартире. Кажется, того мужчины, с моста…

В сон больше не клонило, но голова всё ещё продолжала болеть.

Я лежала на диване. Кажется, в гостиной.

В дверях появился всё тот же мужчина, только уже не в куртке, как тогда, а в джинсах и рубашке.

— Вы упали в обморок, — напомнил он мне вчерашние события.

Он прошёл в комнату с подносом. На нём был чай и печенье.

— Я вызвал «Скорую помощь», — продолжил он, садясь рядом со мной. — Ваш обморок был не случаен.

Он умолк.

— Вас осмотрел врач, — продолжил он.

От волнения я приподнялась на локтях. Взяла чашку.

— Вы беременна, — прошептал он.

Чашка выпала из рук. Разбилась. Чай оказался на полу.

— Простите.

— Вы беременна, — продолжил он. — Тогда, на мосту, вы упали в обморок, помните? Я вызвал «Скорую», и врач осмотрел вас. Вы беременна. — кажется, он говорил со мной, как с полоумной.

Чего? Он издевается?

— Я совершенно серьёзно, — словно прочтя мои мысли, повторил он. — Вы беременна!

Беременна? Он в своём уме? От кого?

И тут я вспомнила. Конечно, ясно от кого! От Ромы! Мы же сколько раз с ним занимались сексом…  И без презервативов! Фак!

Я уставилась в одну точку. Неужели…  Неужели это всё правда? И я действительно беременна…  от Ромы? Нет, этого не может быть! Не может! Это просто ошибка!

Я выбежала в прихожую. Повернула замок, и выскочила на улицу.

— Девушка! Вернитесь! Вы забыли свою кофточку!

Плевать, плевать мне на кофточку! Слышите?

Бегу, бегу…  Уже день. Наверняка родители дома с ума сходят.

Я выбежала на остановку. Похлопала себя по карманам. Блин, все мои деньги остались там, в кофте! Может, вернуться? Нет, ни за что! Только не к этому психу! Он ещё может дурку вызвать! Тем более я на его глазах, можно сказать, жизнь пыталась покончить!

Телефон, телефон…  Хоть он-то у меня остался в джинсах!

Просматривая последние звонки. Семь пропущенных от мамы! Она там наверное с ума сходит!

Чёрт, что же это за район такой? Что за станция? «Октябрьское поле» может быть?

Паша! Точно, Паша! Только сейчас он может мне помочь! Только он!

Судорожно набираю его номер. Паша, возьми трубку, умоляю! Только не сейчас.

— Алло!

— Алло, Паш, это я. — быстро стала тараторить я. — Я на какой-то улице, кажется, где супермаркет. Я тут совсем одна, без пальто, без денег…

— Понял! — крикнул он. — Иду!

Вот Паша! Настоящий друг! Ничего не спрашивая, сразу идёт! И объяснять ничего не надо. Лучше друга не сыщешь.

Через пару минут появился он. С курткой, и деньгами.

— На, накинь! — протянул он куртку. — Маш, ты в своём уме выбегать при таком морозе на улицу, в одной блузке? Ты простудиться хочешь?

— Нет. Спасибо.

— Держи, — он протянул мне купюры. — Тут двести рублей. Можешь не возвращать!

— Спасибо, — я поцеловала его в щёку.

— Куртку после вернёшь, — распорядился он.

* * *

Первым делом я побежала ближайшее кафе, забежав при этом в аптеку.

Заказав в нём чай, я удалилась в туалет.

Там же, я решила проверить слова того психа, благо, Паша дал мне деньги.

На тестере было две палки. Твою мать! Только этого мне ещё не хватало…

Беременна! Беременна от этого урода…  от Ромы.

Вышла на улицу. Валил снег. Он задерживался на моих волосах, на моих ресницах…

Ну почему? Ну почему в жизни так? Сначала ты ненавидишь его, потом вдруг влюбляешься, занимаешься постоянно сексом, а потом, вдруг, когда он тебя бросает, беременеешь?

Что я скажу родителям? Что? Скажу, что загуляла и залетела? Мама, конечно же, будет ругать папу, что запустил меня, и, что я шатаюсь по подворотням неизвестно с кем…

Зазвонил телефон. Мама! Вот сейчас разборки будут!

— Алло.

— Гражданка Ахметова? — в трубке послышался грубый мужской голос.

— Да.

— Кем вам является гражданка Екатерина Митрофановна Ахметова?

— Матерью.

— Она погибла. Подъезжайте на Фрунзенскую набережную. Нужно опознать труп.

Он отключился. Я стояла, как громом поражённая. Что всё это значит?

Что за день такой? Ну почему, почему всё в один день? Быть может, это очередная шутка? Просто друзья решили прикольнутся, или же мама просто потеряла телефон, а малолетние хулиганы, найдя его, звонят всем контактам, и вот так вот балуются.

А что если?..

Я неслась со всех ног на Фрунзенскую. Стараясь не думать ни о чём.

Пару минут спустя вновь позвонил тот же самый мужик. Он сообщил детальное местонахождение. Это было где-то между домом 144 и 146.

Ещё издали я увидела толпу людей. Проклятые туфли не давали бежать нормально. Я то и дело ойкала, проваливаясь в снег…

Когда я была совсем близко, я увидела папу. Тот о чём-то разговаривал со следователем.

Только сейчас я заметила «Скорую помощь» и «Милицию», которые были здесь. Их сирены мигали.

— Папа, что всё это значит? — в слезах, я подлетела к нему. — Что с мамой?

Папа обнял меня. Прижал к себе.

Снег всё шёл и шёл. Чуть дальше виднелось красное пятно на белом снегу. Та территория была ограждена специальной лентой.

Я заплакала. Заплакала ему в пальто. Он склонился надо мной.

— Что с ней?

За оградой стояла толпа любопытных. Их милиционеры то и дело пытались разогнать, но всё было тщетно.

Мой нос покраснел и распух.

— Что с моей матерью? — стала я надвигаться на следователя, с которым, до недавнего времени, разговаривал папа.

— Спокойно, гражданочка, — ответил он мне. — Ваша мать, Екатерина Митрофановна Ахметова, погибла, в результате потери крови.

Сердце…  Душа…  Жизнь…

Меня нет…  Нет уже давно…  Нет моей души, моего сердца…  Моей любви…

О, небо! За что ты так жестоко со мной? Не покидай меня одну, в мире этом, о небо…  Не покидай, заклинаю, молю…  Не покидай…  Не оставь меня…  Не отрекись, не забудь…  Услышь мои молитвы, небо! Услышь…

Снег всё шёл и шёл. О, зима…  Ты холодная, и снежная…  Ты — другая! Ты безгрешна, ты одинока…  Как я…  Зима…  Ты…  Такая же как я…  Зима…

Поднимаю ресницы, смотрю ввысь…  Душа…  Ты погибла, погибла ещё давно…  Давно…  Тогда, в тот самый злосчастный вечер, тогда, в ванной…  Моё тело спасли…  Спасли моё бездыханное тело…  Спасли его, а душу не смогли…  Душа умерла, вместе с моей надеждой…  на счастье…

О, Небо! Ты холодное и серое, как зима! Ты чисто и безгрешно…  А я нет. Я живу здесь, в этом мире…  Вроде уже давно умерла, а вроде ещё жива…  Жива, пока дышу, пока двигаюсь…  Пока бьётся сердце…

О, небо! Умоляю, не покидай меня! Не отворачивайся, не отрекайся…  не забывай…

Ноги подкашиваются…  Я медленно опускаюсь на снег.

— Маша! Маша! — слышу я сквозь сон, где-то далеко, не в этом мире голос папы.

Жить…  Дышать… Любить…  Зачем? Зачем всё это? Зачем? И ради чего? Ради счастья? А есть ли оно вообще в этом мире, счастье?

Глава 13

Рома Вишневецкий

За окном идёт снег…  Холодный, мокрый, скользкий…

Нет, нет! Прошу, только не сейчас! После похорон, обещаю!

Папа не должен сейчас об этом знать. У него и так на плечах весь этот груз. Похороны, место на кладбище, памятник…  И я.

По словам того следователя, мама погибла от рук местных бандитов. Её сильно избили, по словам криминалиста ещё ударили битой, то есть, она погибла в результате черепно-мозговой травмы от потери крови, ограбили, не вызвали ни «Скорую», ни «Милицию», оставив маму умирать на снегу…

Снег…  Снег…  Снеnbsp; — А после дискотеки пойдём к тебе, — продолжала уговаривать его я. — И займёмся сексом. Надо ведь отметить последний день, перед каникулами.

* * *

Прошло несколько дней. Я не помнила, что было после…  Не помнила…

Уже начались каникулы, но особой радости это мне не приносило. Меня буквально растерзывала мысль о том, что во мне сейчас кто-то есть. Аборт! Срочно аборт! И никто об этом больше не узнает. Даже папа…

Почти каждую минуту нам кто-то звонил из маминых подруг, или знакомых, приятелей и друзей нашей семьи. Все они приносили своё сочувствие, и, все как один, спрашивали, когда похороны и поминки.

Папа ходил озабоченный. В его глазах была видна боль и печаль, тоска, по матери. И, хоть он и понимал, что им было трудно понять друг друга, и они постоянно из-за этого ссорились, но он продолжал любить мою маму. Такой, какая она есть. На нём не было лица. Ночами, он плохо спал, часто просыпаясь в холодном поту. Видимо, ему снилась мама. Ходил он весь бледный и задумчивый, не помня себя. Временами, он смотрел в одну точку, не обращая внимания на меня, и часто не слышал моих слов.

Рома…  Как бы там ни было, но я продолжала любить его. Любить…  Как его можно любить? Как можно любить это чудовище? Как можно было от него… залететь.

А может…  ему всё рассказать? Да-да, именно! Пусть знает, пусть всё знает! Быть может, только лишь тогда в нём проснётся совесть и человечность…  В чём я лично, сомневалась.

Пусть знает! Пускай…  Пускай всё поймёт! Пусть поймёт, что я, влюблённая дурочка, от любви потеряла голову…  влюбившись в него! Что, забеременела…  А он…  А что, собственно говоря, он? Что ему? Ему-то ничего! Позвонить? Нет, не стоит! Бросит трубку, посмеётся, унизит…  Зачем себе лишний раз ранить душу? Незачем…

Судьба…  Судьба свела нас, и разъединила вновь. Быть может, всё рассказать Рыбиной? Она, наверное поймёт…  Или нет? В конце-концов, после всего случившегося она мой единственный друг…  если, конечно, её можно так назвать…  Ведь…  Не знаю…

Ирка, Ирка…  Наверняка сейчас грёзит о Феликсе — крутом парне, со своей собственной тачкой…  Нет, не стоит! Она завтра же, всё расскажет своим подпевалам-«фрейлинам», а они, мне же в отместку, разболтают всей школе…  И завтра, вся параллель будет знать, что Ахметова — шлюха!

А завистницы…  Ведь, когда я была ещё с Ромой, у меня их было море…  Все скалились, злились, краснели, видя меня с ним, улыбающееся под ручку. Им это первым на руку. Все дружно будут смеяться, что, я, без Ромы никто. Пока был Рома, был и авторитет. Ведь, на тот момент, я была его избранницей, девушкой, любимой…  А что же получилось? Залетела…  Да, к тому же, он меня бросил, на произвол судьбы…  С ребёнком…  Ведь это его ребёнок! Пусть, в конце-концов он опомниться! Его ребёнок…

Помню…  Всё помню…  Боже, какая же я была дура! Зачем…

Не первая…  Я не первая, наверняка, кого бросил Рома! И, быть может, есть хоть одна несчастная, кто мог от него залететь…