Мы просили у вечности рай

— А где твой ребенок, Эмир? — Резко поднимаю голову, смотря в горящие голодом карие глаза. Мой неожиданный вопрос застает его врасплох. Теряется, рассматривая мое лицо. Тщательно запоминая каждую сменяющуюся эмоцию. Время замирает. Окружающий мир, словно насовсем перестает существовать. Есть только я и Эмир. Растерзанные судьбой. Все еще связанные одной любовью.

— Его нет, Клео. — С холодностью, но я ощущаю сожаление и тоску.

— Мне жаль, Эмир. — Сглатываю, продолжая смотреть в его глаза. Привязывая нас друг другу еще крепче. — Я представляю, как тяжело Амани все это пережить. Ведь знаю, что такое потерять долгожданного малыша. — Не стесняясь приоткрыть часть своей боли. Показывая Эмиру распахнутую душу.

— Ты приехала сюда ради того, чтобы поговорить об Амани? — Горько усмехается, делая шаг. Последний. Ощущая его так близко, начинаю с ума сходить. Кожа от волнения покрывается мелкими каплями пота. Все словно в тумане, но я должна немедленно взять себя в руки.

— Нет. — Хрипло. Проглатывая ком, застрявший в глотке. — Я приехала, чтобы подарить Эсме куклу и попрощаться с ней. — Облизывая губы, отвожу взгляд, ощущая, что больше не в силах переносить этого будоражащего зрительного контакта. — Знаешь, Эмир, последнее время мне казалось, что Восток всегда у меня будет ассоциироваться только с болью, пока я не увидела твою племянницу. И с этого момента я буду думать о ней, а не о грязи и боли, которые пережила, долгое время, находясь тут. — Замолкаю, понимая, что скрывать чувства не выйдет. Эмир все ощущает, даже не смотря в мои глаза.

— Ты уезжаешь? — Спрашивает, улавливая только это из моих слов.

— Да. Мне пора, Эмир. — Отшатываясь, делаю пару шагов назад, осознавая, что нужно заканчивать все. Возвращаться в аэропорт и лететь в Париж. Игнорировать все, что твориться на сердце. Ведь это больше не имеет никакого значения. Между нами пропасть, которую мы не сумеем преодолеть.

Эмир.

Разве можно отпустить женщину, которую безумно любишь? Позволить ей уйти, когда она находится так близко? Не хочу отпускать. Всего лишь шаг, и я могу обнять крепко. Наконец, сказав, как сильно в ней нуждался все эти долгие дни. Я знал, что Клео недобровольно попала в плен. Старался не верить, что она навсегда вычеркнула воспоминания о нашем сыне из своей памяти. Чувствовал рану на сердце. Такую же кровоточащую, как и у меня. Почему же сейчас между нами слишком много «Но», которые мешают откровенно поговорить. Быть рядом друг с другом. Амани все еще является преградой. Я даже нашел выход, чтобы расторгнуть этот ненавистный брак, но я не мог оставить ее в тяжелом состоянии. Одинокой и брошенной. Отец Амани отказался от своей дочери, но дал мне понять, что если я подам на развод, он запрет ее в самой поганой лечебнице, где Амани будут накалывать лекарствами до тех пор, пока она не умрет. Разве я мог стать палачом? Последний раз, смотря в ее глаза, когда я говорил об ее отце, я видел в них тонну боли. Нестерпимую обиду, которая превратилась в постоянные мучения. Амани была опустошена, и я не мог бросить, поступив так же, как и ее отец.

Клео разворачивается, решительно начиная идти в сторону выхода на улицу. Сейчас или никогда. Не рискнув, мы будем об этом сожалеть.

— Не уходи. — Догоняя, хватаю ее за руку. Дергаю на себя, разворачивая лицом. Не приказываю. Прошу.

— У меня скоро самолет. — Сомневаясь. Но все же замирает, ожидая моих дальнейших слов.

— Поехали со мной. — Перемещая руку ниже, сжимаю пальцами ее запястье.

— Нет. — Не вырывается, но все же протестует. Начинаю идти в сторону гаража, ведя Клео следом за собой. Она что-то проговаривает мне в спину, но я не зацикливаюсь на ее словах. Завожу Клео в гараж, снимая шлем с рукоятки мотоцикла. Отпускаю руку, разворачиваясь.

— Рискни, Верано, или ты стала трусихой? — Нагло усмехаюсь, бросая ей вызов. Зная, что она его непременно примет. Клео вырывает шлем из моей руки, моментально надевая его. Открываю гараж, забираясь на мотоцикл. Победно улыбаясь, ощущая, как Клео садится позади, обнимая мой торс обеими руками. Выезжаю из гаража, набираю скорость. Я хотел показать Клео квартиру, которую когда-то купил для нас обоих. В ней никто и никогда не был. Кроме меня. Дорога не занимает много времени. Клео смиренно сидит на месте, доверяя в этот момент свою жизнь. Подъезжая к крупному небоскребу, торможу, глуша мотор. Даю Клео возможность стать на ноги и снять шлем. Делаю тоже самое, а потом, хватая ее за руку, веду внутрь. Сразу к лифтам. Ничего не объясняя. Поднимаемся на необходимый этаж в полном молчании. И только у дверей квартиры, Клео вопросительно смотрит, безмолвно пытаясь получить от меня хоть каких-то слов.

— В этой квартире никого не было до этого момента. — Открывая замок, распаиваю двери. Пропускаю Клео вперед.

— Да, неужели? — Недоверчиво усмехается, но все же с интересом начинает осматриваться. Проходит до середины комнаты, и, замирая, разворачивается к восточной стене. Видя перед собой свою же фотографию крупным планом. Счастливо улыбающуюся. Наверно, это была первая улыбка Клео после долгих дней, погруженных в кромешную тьму. Эту фотографию сделал Киллиан, после очередного спасения загубленной жизни. Маленькая девочка, мать которой Клео спасла и привезла домой, подарила ей бусы, сделанные собственными руками. Клео продолжает зациклено смотреть на портрет, а я в это время подхожу к шкафу, доставая оттуда еще несколько изображений. Не спеша возвращаюсь к Клео, вставая позади. Вытягивая руку, демонстрирую ей фотографии. И Клео дрожащими руками забирая, начиная просматривать одну за другой. Фот ее беременной во дворе грязного поселения. В больнице, когда на свет появился ее маленький племянник.

— Откуда у тебя эти фото? — Судорожно. Ощущаю, что она едва сдерживает не прошеные слезы.

— Послание Сафира на прощание. — Без сожаления об этой утрате. Все, что сейчас было важно — это она. — Расскажи мне все, Клео, прошу тебя? — Умоляю, резким движением разворачивая ее к себе. Клео вздрагивает, роняя все фотографии на пол. Обнимаю ее лицо трясущимися руками, и, наклоняясь, почти прикасаюсь губами к губам.

— Не могу, Эмир. Понимаешь, не могу. Это тяжело. — Не сдерживаясь, начинает плакать, смотря жалобными глазами.

— Я все пойму. — Начинаю целовать нежную кожу, стирая губами льющиеся слезы. Глядя бережно подушечками больших пальцев по щекам.

— Ты требовательно спрашивал, почему я ни разу не была на могиле нашего сына. — Начинает откровенно говорить, и я замолкаю, сосредотачиваясь на каждом ее слове. — Все потому, что я продолжаю во сне слышать его плач. И если я увижу его могилу, мои надежды рухнут. Эмир, — Клео хватается руками за мою футболку в районе груди, цепко впиваясь в ткань, — я все еще верю, что наш сын жив. — Встряхивает меня, словно хочет, чтобы и я поверил ее мечтам. — И я уверена, что у нашего мальчика твои глаза. — Не выдерживая подхватываю ее на руки, прижимая к себе. Никто и никогда нас больше не разлучит. Не отпущу. Уйти никуда не позволю.

— Моя Альби. Ты всегда оставалась моим сердцем. — Целую в висок, направляясь в сторону спальни. Все измениться. Мы сможем справиться с трудностями и быть рядом друг с другом.

Клео.

Это один из самых лучших моментов в моей жизни. Кусочек рая, который навсегда останется в моей памяти. Последняя ночь, проведенная с любимым мужчиной. Но всему рано или поздно приходит конец. В этих отношениях нет будущего и наверно с самого начала не было. Тихо шагаю босыми ногами по мраморному полу, стараясь не разбудить Эмира, который умиротворённо спит. Наклоняюсь, невесомо целуя его в щеку. Быть может наивно, но мне кажется, что мы больше никогда не увидимся. Обуваясь в прихожей, покидаю его квартиру, и на лифте спускаюсь на первый этаж. Заранее попросив водителя забрать меня по этому адресу. В аэропорт. Понимая, что прямой рейс до Парижа будет только вечером, приобретаю билет до Лондона. Там я могу добраться и на автобусе. Прохожу регистрацию и сдачу багажа. Заранее забирая конверт, оставленный для меня Сафиром. Сама не зная зачем. И только, когда оказываюсь на борту самолета, решаюсь его открыть. Похоже, этот мужчина оставил послания всем, кто в последнее время был близок. Судорожно разрываю конверт, доставая сложенный вдвойне листок и флэш карту. Разворачиваю записку, всматриваясь в короткую фразу.

«Молись за мою душу, Ангел. Бог прощает грешников, если молитвы искренние».

Почему умирая, он написал это для меня? После всего, что натворил? Не понимала, ни черта не соображая. Волновало другое. Флэш карта, на которой явно находилась гораздо более интересная информация. Трясущимися руками вставляю ее в ноутбук, моментально открывая содержимое одной единственной папки. Мороз по коже пробегает. Сердце проваливается в пятки. К тому, что я вижу, была явно не готова. Шок, превращающийся в надежду.