Обречён любить тебя

— Хочешь меня о чем-то спросить? — Боярышникова наклонила голову, давая ему шанс первому задать вопрос.

Зеленоватые искры в коричневой радужке глаза стали видны отчетливее. Такое удивительное сочетание: смешение двух цветов как отражение характеров его родителей.

— Зачем все это? — огляделся вокруг Антон, непонимающе приподнимая брови. — Богатой, успешной и счастливой девочке нравится играть в милосердие?

Он услышал ее вздох. Обида исказила черты лица всего на мгновение, но затем Милана взяла себя в руки и вновь повернулась к стене, нажимая кнопку для распыления краски. Запаха не было — органическая краска не была токсичной. Только толку Антон в ней видел. Срок ей — несколько лет, затем приходилось обновлять полностью, потому что стиралась и легко выцветала. Зато была безопасна для использования.

— Кто сказал, что я счастливая?

— А разве нет?

— До нашей встречи я даже не знала, что значит «семья». Можно ли назвать меня счастливой? — Милана сделала несколько нажатий.

Стена покрылась ровным светло-голубым слоем, скрывая мелкие трещины, несовершенства и часовое старание Антона. Ответить ему было нечего, поэтому Канарейкин предпочел разглядывать потолочную плитку, прислушиваясь к смеху Радова где-то в конце коридора.

— Почему ты сел в «Теслу» в тот вечер?

Похоже, не удастся отмолчаться. Татошка вздохнул, недовольно морщась и сунув руки в карманы джинсов.

— Это имеет какое-то значение? — раздраженно спросил, отходя от Миланы на шаг. — Сел, и все тут. Мне просто нравится скорость, тем более нашелся повод. Збруев с его тупыми шутками и все такое. Не люблю, когда мою семью поливают дерьмом.

— Но и не ценишь ее, — пожала плечами Боярышникова, не представляя, как разозлила этим Антона.

— Знаешь что, — он резко повернулся к ней, глядя в голубые глаза.

— Что? — с вызовом спросила Милана, сжимая распылитель. — Скажи мне, ведь я не понимаю! Чего тебе так не хватает, отчего ты постоянно выкидываешь фокусы. Твой отец такой плохой? Ужасный человек? Или, может, брат с сестрой? Мама? Зачем постоянно нарываться на проблемы и создавать их другим!

— Потому что такой! — рявкнул Антон зло, заставляя ее вздрогнуть. Сердце колотилось в бешеном ритме, вторя его громкому крику. Он даже не обратил внимания на взгляды других людей, что стояли поодаль, но все слышали.

— Я — хреновый сын, дерьмовый брат. У идеального Павла Канарейкина однажды случилась осечка: родился я. Неуклюжий, неправильный и неталантливый! Бывает, теперь с этим приходится жить, ага.

— Какой же ты идиот, — выдохнула Милана, сморгнув слезы, выступившие на глазах. — Такой избалованный дурак. Ты же ничего не знаешь.

— Не знаю, — согласился Татошка тихо, внезапно успокоившись. Он потянулся к ней, коснувшись светлых прядей. — Ни тебя, ни себя, ничего вокруг. И ты тоже дурочка.

— Почему? — шмыгнула носом Боярышникова, озадаченно моргая.

— Пять лет прошло, а ты все еще здесь и рядом со мной, — улыбнулся Антон. — И мы все еще в этих странных отношениях.

— Из-за тебя все. Еще и тушь потекла. Достал меня уже. И красишь ты криво.

— Ну извините, я не маляр!

— Три тысячи шестьсот шестьдесят восьмая серия комедийного сериала «Обреченные любить» подошла к концу. Дон Антонио все еще ползет в спальню своей возлюбленной Миланы. Он уже пять раз упал со стены, несколько раз приложившись головой об землю…

— Радов? — потянул мрачно Антон, хрустнув пальцами. Влад обеспокоенно оглянулся и отшатнулся от парочки, к которой успел подойти слишком близко.

— Да, Антонина Павловна? Почему ты на меня так кровожадно смотришь? Мили, держи своего мужика на привязи, я не хочу умирать молодым.

— Милана, отойди. Я сделаю из него чучело. Будет почти живой, только молчаливый!