Soulmates Never Die

— Я же не знаю, чем вы там пользуетесь, — почти что обиженно выдает Намджун, и Донхи лишь смеется на это, но парень успевает заметить несколько крохотных капель, слетающих с её ресниц. Он не акцентирует на этом внимания, просто не может, потому что эта девочка плакала перед ним лишь тогда, когда было очень плохо, и то, что сейчас самая сильная малышка во вселенной не в силах сдержать слёзы — это… В общем, сейчас она не примет его попыток помочь, потому что её успокаивать сейчас не нужно. Не в этом дело. — Ну правда, знаю, что нужны кисти, краски и деревянная штуковина, бумага, наверное… Да и всё! Серьезно, последний раз я рисовал в младшей школе, и это был очень симпатичный динозаврик, мама его даже заламинировала и приклеила на холодильник. Я, правда, в старшей школе пытался нарисовать чуваков из Epic High на сцене, так мама почему-то решила, что это чёрти в аду…

Донхи смеется, а глаза у нее уже почти сухие, пока они подходят к опрятной и недавно скошенной лужайке; даже запах срезанной травы еще стоит. Она бросает на землю свою и Намджунову толстовки, чтобы было теплее сидеть, и протягивает ему пакет с едой, всё еще посмеиваясь.

— Ну серьезно! — в медовом взгляде почему-то чистый восторг и смех. — Рисовальные штучки!

Намджун горько вздыхает, понимая, что этим его будут дразнить до конца жизни.

***

— Здрасте, — Намджун ярко и широко улыбается в лицо незнакомой женщине с сильно накрашенным лицом, и лишь острые скулы и четкий лук купидона выдают в ней родственницу Донхи. Он просовывает носок тяжелого ботинка в дверной проем, потому что при виде девушки её быстро пытаются запереть. — Мы пришли за её вещами.

Лицо женщины перекашивается, стоит ей понять, что скандала в случае отказа избежать не получится — заинтересованные соседи уже глаз не сводят с разворачивающейся сцены. Донхи, к тому же, взгляда от нее не отводит: смотрит остро, тяжело, с отчетливой ненавистью, и это не может не обескураживать, чему Намджун только радуется — им на руку замешательство.

— Мы только заберем вещи, её по праву вещи, и уйдем, — уточняет для вышедшего на шум мужчины, хотя больше всего ему хочется сейчас обмотать пальцы ключами и врезать ублюдку. — Вы же не хотите скандала? Прессы? — невинно уточняет, потому что с единственного откровения своей малышки успел понять, что именно этого они боятся больше всего. — Вот и прекрасно.

— Ублюдок. Тварь! — рычит женщина (её муж одаривает их словами и похуже, но сквозь зубы — соседи всё слышат), но отходит в сторону, пропуская их внутрь. Донхи, хвала всем высшим силам, на это не реагирует, лишь смотрит презрительно и с ледяным лицом уточняет.

— Где мои вещи? Знаю, что вы их не выбросили, они дорогие.

— На чердаке, — выплевывает и, похоже, собирается плюнуть на девушку, но Намджун предупреждает.

— На телефоне Донхи включен диктофон, на моем набран номер полиции. Только попробуйте сделать малейший шаг в её сторону…

— Забудь о них. Если что, я просто заору, — Донхи твердым шагом направляется к лестнице, с наслаждением оставляя грязно-коричневые разводы недавнего дождя на белоснежном ковре. — Я быстро.

— Могу пойти с тобой, — искренне предлагает, но чувствует, что лучше бы остался здесь следить за… он даже не знает, как их называть. Но Донхи, уже скрывшаяся где-то наверху, еле слышно отвечает, что необходимости нет, так что Намджун просто держит в кармане левую руку, так и не стерев номер полиции, и вежливо предупреждает.

— Если вдруг вам очень хочется сказать что-то неприятное о Донхи, лучше воздержитесь. Я — практикующий юрист, так что могу вас избить, а после вывернуть всё так, что вы же и виноватыми окажетесь. На самом деле, — будто нехотя бросает, — я бы давно уже упек вас за решетку, но Донхи попросила не пачкаться в дерьме. А вы же знаете её — с этой девчонкой никому спорить нельзя, да?

— Сукин выблядок, — с ненавистью цедит мужчина, на что Намджун с уже явной угрозой (то, что он ненавидит насилие и все проблемы решает интеллектом, забывается в одно мгновение) сжимает правую руку в кулак.

— Не провоцируйте меня, — выдыхает, прикрыв глаза на миг, а после разрешает ужасающему оскалу занять место своего вежливого выражения лица. — Я тогда слишком легко дал тебе в нос, старик. Руки чешутся исправить.

За его спиной — топот; Донхи бегом спускается по лестнице с ящиком в руках, быстрым взглядом окидывает пару, оба скрестили руки на груди, но отошли еще на несколько метров, Намджун стоит разъяренный и со сжатыми кулаками, из кухни выглядывает горничная, и она, видимо, хорошо её узнала. Донхи стягивает с головы капюшон, открывая шокированному взгляду выбеленные короткие волосы, и скалится.

— Еще две коробки снесу, и можем идти, — информирует, и Намджун лишь кивает, мельком бросив взгляд на содержимое ящика.

— Только рисовальное? — кивок. — Одежду брать не будешь?

— Я к тому дерьму больше не прикоснусь, — спокойно отвечает, на мгновение мажет своими пальцами по его плечу, успокаиваясь и успокаивая. — Мне еще минута.

— Всё время мира, — рассеяно отвечает, следя за тем, как обозленные мужчина и женщина — ну язык не поворачивается назвать их родителями! — с презрительным фырканьем и добротными ругательствами уходят из комнаты в, кажется, гостиную, где усаживаются на диван и сверлят взглядом Намджуна. Его аж трясет, так сильно хочется схватить с тумбы пафосную дорогую статуэтку и разбить ею огромное зеркало при входе. Хорошо бы еще потрощить окна…

Но Донхи не понравится, если он сделает это без нее.

***

— Бери эти два ящика, я эти возьму, — девушка нагружает его так, что ничего почти не видно, но у нее такая же стопка. Папки, тюбики, баночки, непонятные тубусы — так много всего, и Донхи выглядит мрачно удовлетворенной, ботинком открывая им дверь на улицу. Там она оборачивается, смеривает взглядом дом, в котором прошло её детство и юность, где она впервые полюбила, где была пусть и неправильно, но счастливой некоторое время…

Донхи смотрит на него — и ничего не чувствует. Нет ностальгии, нет тоски — только чистое, незамутненное безразличие. Она прижимает ящики покрепче к груди, смотрит на Намджуна — надеждного друга, который так много сделал для нее, да, лажал, но все они лажают. Переводит взгляд на родителей, которые всё же вышли на порог, и неожиданно ярко улыбается.

— Я буду счастливой, — говорит громко, так, что все соседи и простые прохожие мигом оборачиваются в её сторону. — Я буду самой счастливой, а вы так и сгниете здесь в своих предрассудках.

И оборачивается, идя к дороге. Намджун останавливается чуть позади нее — у него откуда-то есть чутье на моменты, в которые её трогать нельзя, и это просто замечательно. Машины сменяют друг друга, синие, белые, серебристые, и лишь когда глаза перестают позорно жечь, Донхи поворачивается и просит.

— Такси вызовешь?

Намджун почему-то смущается и, вот видно же, хочет потереть затылок, но руки заняты. А после аккуратно так намекает.

— Нам, наверное, такси не нужно?

— И что это значит? — так искренне удивляется, хотя внутри замешательство вперемешку с безграничной нежностью к этому долговязому неумехе, но такому прекрасному человеку. Ведь даже в доме её родителей он не сделал ничего, чтобы она почувствовала себя защищаемой. Он обставил всё так, чтобы именно Донхи чувствовала себя повелительницей ситуации, а это сделать, на минуточку, трудно. Вот сейчас тихушничает он что-то, но девушка даже не успевает сообразить, как рядом останавливается обычный черный джип, которых в Сеуле тысячи, и с водительского сидения высовывается макушка Юнги.

— Ну? — шеф медленно моргает, переводя взгляд с виноватого Намджуна на ошеломленную Донхи. — Всё забрали, или мне надо пойти туда?

— Нет необходимости, — поспешно заявляет Джун и делает большие глаза. — Хён, правда, не надо.

— Да чего ты, — Юнги ворчит и носом простужено шмыгает. — Будто я такой уж страшный, — он прячется обратно в машину, и Намджун в тот же миг одними губами говорит «Вообще в такие моменты пиздец страшный», и Донхи тихо хихикает. — Ящики в багажник, Донхи на переднее, Намджун на заднее, и потише, там Сокджин и Тэхён так переживали, что уснули, сожрав на двоих тонну токкпокки.

Пока они послушно складывают вещи, то успевают обменяться понимающими взглядами и захихикать. А потом Намджун делает издевательские фотографии парней, пока Юнги дает ему подсказки, и Донхи опять так глупо жжутся глаза. Да что за ерунда, она никогда не была склонной к слезам!

— Эй, — окликает её тихонько шеф, пока Джун сзади тщательно рисует карандашом для глаз гитлерские усики Сокджину, и барменша выныривает из глубоких размышлений, в основном касающихся Намджуна, — теперь ты будешь в порядке?

Донхи оборачивается как раз тогда, когда просыпается Тэхён, сладко шепчет ей «люблю тебя, нуна», а после присоединяется к пририсовке Сокджину третьего глаза. Намджун нежно улыбается ей, отвлекшись на миг, а проснувшийся на резком повороте Сокджин видит себя в зеркало и пытается придушить хохочущих мальчишек одновременно. Юнги поглядывает на нее время от времени, ожидая ответ, и она наконец поворачивается к нему с широкой улыбкой.

— Да. Да, шеф, — она тихо смеется, когда Сокджин с победным воплем достает свой карандаш для глаз и принимается разрисовывать Тэхёна, куда попадет. Намджун просто смеется, держась за живот и даже икая, а еще успевает посылать ей нежные улыбки. Юнги смотрит на нее так понимающе, что даже неловко, но Донхи преодолевать смущение и заканчивает. — Я скоро буду в порядке.

========== I know ==========

I know, you love the song but not the singer

Я знаю, ты любишь песню, но не исполнителя.

I know, you want the sin without the sinner

Я знаю, что ты хочешь грешить, не становясь грешником

I know, the past will catch you up as you run faster

Я знаю: прошлое догонит тебя, если ты будешь бежать быстрее.

I know

I know

I know

Я знаю, знаю, знаю…

Август приходит так быстро, что никто даже не успевает этого заметить.

— Как это вообще всё будет? — Тэхён взбудоражено вертится вокруг Донхи, задумчиво протирающей бокал, пока заскучавший Юнги делает им всем пина-колладу (и только для Намджуна он там что-то тошнотворно сладенькое мутит, но не будем об этом). — Ты возвращаешься на учебу, и дальше что?

— Да-да, кстати, — Юнги заинтересовано поворачивается к ним, ни на миг не прекращая трясти шейкером, — мне тоже интересно. Ты работать остаёшься?

Донхи поднимает взгляд… и закашливается от неожиданности, стоит увидеть четыре напряженные мужские взгляды в её сторону (компания Намджуна в последнее время поразительно регулярно собирается полным составом, и все дружно делают вид, что их ни капли не интересует всё растущее напряжение между ними двумя, хотя, конечно же, Донхи врубиться вообще не может, о чем они говорят). Пока она откашливается — глупость-то какая, подавиться вдохом! — Сокджин успевает прочесть краткую лекцию парням, чтобы не пялились, «а то ребёнку некомфортно». Донхи молчит, что ей через полгода двадцать пять, хотя ей очень хочется огрызнуться в ответ, но она и так видит, что необычно веселый Юнги и так ржет втихаря там со своим шейкером, а после еще и сама барменша получает выговор — «потому что всегда нужно правильно дышать!».