Идеальный хаос

Дек был бесстрашен. Это то, что во мне полностью отсутствовало в шестнадцать лет, и это меня притягивало к нему. Несмотря на пугающий вид, и то, как его присутствие, казалось, заполняет всю комнату, иногда, когда он смотрел на меня, я видела нежность, которая заставляла мое сердце колотиться и вызывала трепет в животе.

Коннор рассказывал мне, что Дек сидел в колонии для малолетних преступников, затем обитал на улице. Когда я спросила, что он совершил, Коннор пожал плечами и сказал, что ничего такого, чего бы он не сделал сам. И эта его загадочность интриговала меня.

Дело в том, что технически я встречалась с ним только три раз до того, как Коннор умер. Однажды он остался с нами на две недели, когда Дек и Коннор были в увольнительной из армии. Затем перед тем, как он и брат уехали тренироваться с ООП2 (объединенная оперативная группа, элитная антитеррористическая организация). И снова, когда они вернулись домой с задания. Я спросила, почему Дек всегда приезжал к нам, и брат ответил мне, что в действительности ему некуда больше идти. Я спросила о его семье, но Коннор только пожал плечами и сказал, что группа была семьей Дека.

А после Коннор умер, и все изменилось.

Я ненавидела Дека за то, что он видел мой срыв в тот день. Ненавидела его за то, что он был жив, а мой брат нет, и я ненавидела его за то, что хотела, чтобы он держал меня и забрал мою боль. Я ненавидела его за то, что он этого не сделал. Дек был всем, чем я не была в тот день — сильным, сдержанным и бесстрашным.

Потом он ушел, и моя жизнь окунулась в тот же самый мрак, который я видела в глазах Дека. Нет никаких сомнений в том, что я полностью облажалась после этого. Мои родители были так сильно погружены в их собственное горе, они полагали, что я горюю также, но это было намного больше. Это был ад, в котором я страдала месяцами после смерти Коннора. Дек не знал, но мысли о нем давали мне силу пережить то, через что я проходила. Он был моей опорой.

Дверь за Тристаном закрылась, и я наблюдала, как он садится в машину и уезжает. Дек не двигался, но я чувствовала сжигающий жар в животе и его взгляд на мне. После всех этих лет он по-прежнему нервировал меня. Этот мужчина мог стоять на другом конце футбольного поля и все также вызывать у меня дрожь. Я только не уверена, была ли это нервная дрожь или потому что я чувствовала возбуждение. Или это их смесь, которая может — и будет — уничтожать меня, если он приблизится слишком близко.

Я оглянулась через плечо на Райли, но она ускользнула чистить столики, которым не нужна была уборка. Таннер, старый друг, сидел за столом в наушниках и печатал на ноутбуке, шапка низко опущена на лицо. Он бросил взгляд на меня, потом на Дека и вернулся к печатанию. Таннеру не сильно нравился Дек, хотя они формально никогда не представлялись друг другу и никогда не будут.

Дек подошел ко мне. Он был моей единственной слабостью и неважно, что я делала, я не могла избавиться от него. А я пыталась.

Улыбнувшись ему, я спросила:

— Эй, детка, когда ты вернулся? — он ненавидел, когда я называла его «деткой», и я увидела это по напрягшимся мускулам рук. — Убил кого-нибудь в поездке? Держу пари, что да.

— Ты собираешься на свидание с ним?

Сразу к делу, как всегда.

Я подняла брови.

— С кем?

Дек нахмурился.

— Джорджи.

— Да ладно, Дек. Неужели ты еще не в курсе? — его брови опустились. Камеры безопасности Дека должны были сообщить ему об этом. Когда я купила кафе, он установил их, сказав, что они отпугивают воров. Я была уверена, что это еще один способ Дека следить за мной.

Его люди внезапно приходили и собирали отснятый материал, и бьюсь об заклад, Дек проверял каждого постоянного покупателя, стоящего за стойкой прямо перед камерой. Догадываюсь, Дек еще не видел Тристана, иначе я бы услышала об этом.

— Ты знаешь этого парня? — спросил он.

Я скрестила руки, больше для того, чтобы скрыть свои соски, которые, я знала, заострились из-за дрожи, пробирающейся вниз по позвоночнику.

— В каком смысле? Потому что полагаю, какой он в постели, абсолютно отличается от того, какой он, когда приходит сюда. — Мой голос стих к концу фразы, что, возможно, хорошо, потому что хмурый взгляд Дека был достаточно зловещим. — Думаю, я узнаю это, теперь, когда у меня есть его номер.

Я нажала кнопку на кассовом аппарате, и денежный ящик со звоном отскочил. Затем я взглянула на пятидолларовую купюру Тристана, которую он мне дал, и разгладила ее.

— Возможно, тройничок будет…

— Я не в настроении, Джорджи.

Я закатила глаза.

— Ты никогда не в настроении.

Он абсолютно точно знал, на что я намекаю, так как я все время дразнила его по поводу нас, занимающихся сексом.

Дек приблизился, стремясь забрать банкноту у меня, и я быстро засунула ее в карман.

— Это для секса на одну ночь на этой неделе.

— У тебя нет таких ночей, а если бы были, я бы прекратил их.

Правда, вроде того, отчасти.

У меня никогда не было секса на одну ночь, но это мой выбор, не его. Я позволяла ему думать то, что он хотел. Сморщив нос, я пошла и налила ему черный кофе.

— Вагина-блокатор, — пробормотала я, но он услышал, так как оглянувшись через плечо, я заметила, что уголки его губ дрогнули.

Приятно знать, что ему нравится мое чувство юмора.

Я встречалась с несколькими мужчинами на протяжении многих лет, и Дек предпринял чрезмерные меры, проверив их. Он, возможно, знал о парнях, с которыми я встречалась больше, чем я сама. Дело в том, что я должна была быть осторожной на счет мужчин, если не желала их проверки. Тристан… ну, насколько я знаю, там не было ничего кроме таких фактов как: он владелец «Мэйсон Девелопмент» и встречался с кучей женщин.

Дек положил пятерку на стойку, когда я вернулась с его черным кофе. Я никогда не брала деньги. Ладно, брала, потому что он настаивал, но складывала их в розовую копилку в виде слона, которую держала под стойкой. Не было причины, почему я делала это, за исключением того, что не хотела его денег, а он отказывался брать кофе бесплатно. Поэтому я сохраняла их в копилке. Он знал об этом — черт, Дек знал почти обо всем, что я делала… кроме самого важного.

— Ты сейчас не работаешь?

— Это вопрос, Дек? Правда? — Дек не задавал вопросы, на которые он уже знал ответы, и он точно знал, в какое время я покидаю кафе по вторникам. — Ты, должно быть, хочешь что-то. Ах, я знаю, ты упустил возможность выносить меня из баров последние несколько недель, когда ты был в отъезде? Ладно, я позволю тебе сделать это здесь, но мой единственный покупатель может подумать, что ты похитил меня.

— Я хочу, чтобы ты перестала пить.

Без проблем, Дек.

Прямо к сути того, что бесило его, и как обычно, это была я.

— Что за хрень, Джорджи? Каждую ночь? Что, черт возьми, с тобой происходит?

— Не каждую ночь. И мне нравится веселиться. — Я не переусердствовала в этом в последнее время, так как мои девочки уехали, и Дек или его люди присматривали за мной сильнее, чем обычно. Таннер предупредил меня успокоиться на счет алкоголя.

— Что было на прошлых выходных? — он, должно быть, слышал о моем маленьком конфузе в «Лавине» в субботу.

— Я не была настолько пьяна.

Это наполовину, правда. И группа просила меня подняться на сцену, но пение — полностью на мне. Я искала внимания парня, который пил в одиночестве в углу бара. Я знала этот тип парней. Он не клюнет на цыпочку, набросившуюся на него, поэтому выбрала другой путь. И я была хороша в том, что делала, но быть унесенной со сцены охраной не было в планах.

— Нам нужно поговорить, — сказал Дек.

Ох, это не к добру.

Деку нужно поговорить означает: он говорит, я слушаю. И затем он устанавливает больше правил. К счастью, он еще не прослушивает мой телефон и не трогает компьютер. Подозреваю, если это случилось бы, все, черт возьми, вышло бы из-под контроля. И это был бы ад, с которым он не собирался мириться.

— Не могу. — Я схватила мою сумочку из-под стойки и направилась к запасному выходу. — Только что получила свидание. Должна помыть голову.

Ложь. Я не позвоню Тристану, по крайней мере, неделю.

— Джорджи.

Это предостережение в его голосе вызвало дрожь вдоль позвоночника. И да, мне понравилось это. Насколько сильно я испорчена? У меня достаточно сильный иммунитет к большинству мужчин — я тренировала себя для этого — и все же, Дек мой криптонит. Худшая часть — все знали об этом, что подвергало опасности его и меня.

Я не хотела говорить о выпивке. Это бесконечный разговор о том, что я все равно не собиралась исправлять в скором времени. Но что мне не понравилось — упоминание об этом от Эмили перед тем, как она уехала с группой своего жениха «Разорванные на части» несколько недель назад. Меня сильно ранило услышать это от нее, потому что я знала — ее мама — действительно дерьмовая мама, к тому же пьяница. Мне было ненавистно, что Эмили беспокоилась обо мне в этом смысле, но я для каждого стала такой. Мне нравилось веселиться, у меня был дерзкий язык, и я жила под надзором Дека. На данный момент это останется неизменным.

Я добралась до склада, почти пройдя весь путь до запасного выхода, прежде чем Дек схватил меня за руку, заставив остановиться. Я не сопротивлялась, нет смысла. Он выиграет.

Вздохнув, я облокотилась напротив двери.

— Ладно, секси. Давай покончим с этим.

Дек сократил расстояние между нами. Настолько близко, что я почувствовала биение его сердца напротив своей груди, и его теплое дыхание щекотало тонкие волоски на моей коже. Он ослабил хватку на моей руке, а затем его другая рука поднялась и взяла меня за подбородок. Внутри меня все бурлило, и я пожалела, что надела стринги. Мне нужны были бабушкины трусики с тем, что происходило у меня между ног. Никакого контроля, когда дело касалось Дека.

Боже.

— Ты не пойдешь с ним на свидание.

Я вздохнула.

Началось.

— Почему нет?

— Потому что он высокомерная задница.

Он, очевидно, проверял Тристана.

— Я нахожу это почти возбуждающим. Кроме того, ты тоже высокомерная задница.

Дек не выглядел оскорбленным. На самом деле, он придвинулся ко мне так, что его нога оказалась между моими.

— Это не подлежит обсуждению.

— Нет, не подлежит.

Потому что обсуждение чего-либо с Деком просто не происходит.

— Детка. — Боже, я серьезно ненавидела, когда он называл меня так. Это вызывало желание прыгнуть на него. Это также делало его голос… таким искренним и человечным, а не холодным и бесчувственным. Но больше всего, это звучало, как будто я была его. — Мне не нравится голубой. Измени его.

Оскорбительный писк вырвался из моего рта, но я не должна быть удивлена. Когда Дек говорил, он говорил тебе правду. С ним нет притворства. Полная противоположность мне.

Я захотела ударить его, но он сжал мои руки. Сопротивляясь, я довольно жалко извивалась, учитывая, что он был вдвое тяжелее меня и на голову выше.

— Я пойду на свидание с ним, и с каких пор мои волосы касаются тебя?

— Дек не фильтрует сказанное, впрочем, как и я. За исключением того, что моя болтовня — чушь и фантазии, а он выдает жизненную правду.