Волчья ягода

В одну из смен Бориса в больницу доставили новую пациентку — жертву аварии. Он заметил лишь длинные белокурые волосы — когда ее провозили мимо на каталке. Белокурые волосы, слипшиеся от багровой крови.

Больше Борис не разглядел ничего. Остальное просто додумывал — пока дорабатывал смену. И постоянно ждал новостей — жива ли? Так не волновался он уже давно. Скандалы дома давно стали обыденностью. Угрозы развода — тоже. Даже обещание лишить родительских прав давно не пугает. Потому как не за что. Не алкаш и не дебошир. Да что там — даже по праздникам больше рюмки не выпивает. Да и ту — за компанию. Скучный зануда.

Светловолосую девушку звали Маргаритой. Она пережила операцию. Пришла в себя рекордно быстро. И оказалось, что не все функции мозга восстановились.

Молодая, красивая женщина, мать. А впереди — только дешевые транквилизары, смирительная рубашка… а то еще и мордобой и голод. Если сравнить нынешние клиники с чеховской палатой Љ6, то последняя — элитный курорт. А если с тюрьмой, то в тюрьме лучше кормят. И всякую дрянь не колют. Собственно, санитаров Борис тоже понять мог. Зарплата — меньше, чем у него. Дома — недовольная родня. Озвереешь тут.

Только как же ему надоело уже всех «понимать»!

Чем помочь Маргарите?! Родственники? У умалишенных они часто куда-то исчезают. Чужие проблемы не нужны никому.

Даже странно, что она старше его самого. На вид — не больше двадцати пяти. Красавица. Трогательная, беззащитная… в беде. И такая жуткая история с ее детьми — дурная молва бежит вперед доброй!

Помочь Борис не мог ничем. Ему-то уж точно не оплатить ее пребывание в хорошей клинике. Разве что попросить у друзей. Только у каких? Один — за границей, и давно ни слуху, ни духу. Другой — в горячих точках… и у самого проблем полон рот. В том числе и благодаря недосмотру Бориса. Не у Михи же занимать. Нарвешься на стандартное: «Борька, я бы помог, но ей же ей — у самого до получки не хватает!»

А тут еще и детям бедняжки деваться некуда. Старшая его сначала даже напугала. В юности он всегда боялся именно таких девушек. Слишком упрямая, слишком напористая. Уже успевшая то ли нахамить, то ли поставить на место аж двух излишне зарвавшихся медработников. Как говорил один бывший препод Бориса: «Озверевшая от безнаказанности девица, что по-настоящему ни разу не получала сдачи». Впрочем, у того на таких девиц — пунктик.

А еще вспомнилась мама с ее: «Не люблю истеричных подростков. Утомляют».

Ну и школьные годы вспоминаются. Учителя с их вечным: «Пожалейте несчастных детдомовских детей!» Борис три месяца проучился в классе с тремя такими «несчастными». Воспоминаний теперь — на всю оставшуюся жизнь.

Конечно, те медработники — сами не подарок. Но это еще не значит, что пятнадцатилетние соплячки имеют право им хамить…

— Пропадет, — пожал плечами Алексей Дмитриевич. — Хотя туда и дорога. Семейка там такая… нормальным остаться невозможно.

— И совсем не жалко? — не удержался Борис.

Возможно, потому что девица девицей, но детдом здесь не при чём. Да и не вся там семейка «такая». Мать — совершенно нормальная. Да и младший пацан точно ни в чём не виноват. И никому не хамил.

— Знаешь, что? Ты, похоже, идеалист, Боря. А я вот нормальных людей жалею. Кому потом вот с такими вот общаться. Да я бы из неблагополучных семей их прямо с рождения в специнтернаты запирал. А потом — в трудовые колонии, всё стране польза. Там бы пусть в своем котле и варились! С такими же. Пока могут вкалывать. А потом — лицом к стенке, пулю в затылок и в общую яму.

— Знаешь что… — Только что Борис сам был готов ее костерить. Но вот такое — это уж как-то слишком!

— Да не пропадет она. — Петр Евгеньевич давно порывался уйти на заслуженную пенсию. Хотел, но не отпускали. И старались никогда со старичком всерьез не спорить.

— Пропадет, — пожала плечами сердобольная Марья Петровна. — Такие всегда пропадают.

— Как раз такие-то и выживают, — заслуженный врач отхлебнул слишком горячего чаю, закашлялся. — У нее взгляд Феникса…

— Кого? — стажер Вовка заржал.

Ничего, этому уже сегодня объяснят, над кем можно смеяться, а над кем — не стоит. Еще один «озверевший»… И откуда берутся? Поколение «пепси». Правда, Вовка младше самого Бориса всего на несколько лет.

— Феникса. Возрождения из пепла. Ничего-то вы, молодые, не понимаете… — старик отмахнулся и покинул ординаторскую.

Наверняка — в обход по палатам. Петр Евгеньевич — законченный трудоголик. Не признает ни перерывов, ни выходных…

— Что это за взгляд Феникса вы такой тогда упоминали? — попытался потом расспросить его Борис. — Откуда вы это взяли, Петр Евгеньевич?

— Откуда взял — мое дело! — ворчливо отрезал старик. — Знаю и знаю. Взгляд ее тетки видел? Тоже Феникс, только другой… — И пошел прочь.

То «не понимаем», то сами же не объясняют.

— Ну, если так… — промямлил Борис вслед сутулой спине. Естественно — не обернувшейся. И далеко не факт, что расслышавшей. И даже вообще прислушивавшейся.

Похоже, почтенный коллега просто имел в виду сильных духом людей. И тогда сам Борис — уж точно не Феникс. Вымотанная до предела усталая лошадь — вот это да. Кляча водовозная. Хорошо, что на него «к стенке и в общую яму» никто распространить не предлагает.

А вообще, пожалуй, слишком долго работать все-таки вредно. Всему нужно знать меру.

А еще Борис тогда не смог просто так уйти. Представил, как невезучая Маргарита откроет глаза — и ей сообщат, что за это время с ее детьми… А то еще и добавят про «такую семейку».

Увы, попытки помочь девчонке и ее брату кончились ничем. Из всех друзей в городе оказался только Миха. И даже согласился приютить. Итогом стал звонок девушки посреди ночи с угрозами. И гораздо более несчастный — Михи. И вдобавок — злой, как никогда.

— Твоя девица — больная на всю голову. Ночью сама ко мне полезла… Я ей сказал — отвали, дак так саданула по башке…

Это называется: не делай добра — не получишь…

— Мишка, дай мне честное слово, что…

— Ты чё, сомневаешься? — обиделся тот. — А еще друг! Ну, мамой клянусь, гадом буду. Легче стало? Да на кой она мне, соплячка? Ни кожи еще, ни рожи, ни… Ты же знаешь, какие у меня бабы. Ну?

И правда ведь. Зачем приставать к школьнице — если вокруг полно взрослых, кто не откажет?

Кто там виноват — уже не разобраться. И если честно — Борис был склонен поверить другу. Мать матерью, но сама девушка производит впечатление еще той штучки.

И вообще — ее согласилась приютить тетка. Всё вроде утряслось. Больше Борис Зорину не видел. В отличие от ее матери. Как же они непохожи! Хрупкая, трогательная Маргарита, и резкая, дерганая Зорина! Матери, наверное, было с нею тяжело… А уж с ее старшим братцем-уголовником! И ведь наверняка никакой благодарности… Брата Зорина действительно любит, но вот на взрослых таким плевать. Всю жизнь берут, что хотят, и думают — так и надо. Будто им все должны.

Не так-то легко было устроиться на подмену еще и в другую клинику. Но… Борису становилось легче просто, когда он Маргариту — Риту! — видел. Только видел. И считал даже не дни — часы! — до следующей встречи.

Жаль, результаты вот-вот заставят опустить руки. Потому как лечение не помогает. Ни одно. Сколько сейчас лет ее разуму — восемь-девять? Неужели так теперь — навсегда?! Ясно, что его любовь — безнадежна, и вообще Борис ее себе придумал. Он это понимает. И пусть Маргарита любит кого угодно. Она этого достойна. Только пусть выздоровеет! Вернется к полноценной жизни.

А что будет с ним — неважно. Может, теща уговорит-таки Валю на развод? Да еще и потребует от него отказа от родительских прав. Сколько раз уже твердила, что как воспитатель и отец он — ноль без палочки? Что один его друг детства — пьянчуга и «деклассированный элемент», которого бы «раньше за сто пятый километр». А брат другого друга «загнулся на почве наркотиков». На фразе «Лешке того же хочешь?» Борис ее едва не ударил. Немолодую женщину. Мать Вали! Хорошо, она перешла на тему «бездарей» и «эгоистов», вроде него. Себя он простить готов — привык. А вот топтаться по костям мальчика, что рос на его глазах, не позволит.

Почему всё так паршиво? Маргарита не поправится, теща — стерва, денег нет, а умирают совсем мальчишки. Черт бы всё это побрал!

А как подумаешь, что такая же жизнь ждет и детей — вообще повеситься хочется. Пожалуй, бездетным действительно проще. «Мир не вымрет. Дураки всегда есть — они и нарожают», — пожимают плечами чайлдфри обоего пола.

Дураки и нарожают. Вроде Бориса и Валентины.

А потом станут тестями и тещами и сами возненавидят всех. 3

Сколько ни броди по набережной застывшей реки — она еще месяц не оттает. Сколько ни вспоминай родной дом, а тем более — дачу… Нет, не так. Зима уступит место лету рано или поздно, а вот мертвые, увы, не воскресают.

Зорка присела на обледенелый парапет. Так и сидеть бы — пока не замерзнешь насмерть. Так ведь силы воли не хватит. Ее всегда не хватает.

В городе нет такого пронизывающего ветра, но среди людей — еще холоднее. На улицах, в школе, в теткином доме.

А здесь Зорка хоть одна. Она — и письма. Все, что получила за эти месяцы. После каждого клялась вытащить Никиту. В каждом ответном — молила его выдержать и дождаться свободы… Всё было бесполезно. А все ее обещания — вранье.

Есть ли Бог? И хоть слово правды в учениях церкви? И если — да, то где сейчас Никита? Смотрит на Зорку с небес? Или его душа — всё еще на Земле? Сорока дней ведь не прошло.

Не прошло и сорока дней, а Зорка уже…

Что бы она сейчас могла ему объяснить? Какими словами?

«Никита, прости меня, пожалуйста, но я должна тебе сказать…»

Даже начала — с вымаливания прощения!

«Никита, любимый, я тебе изменила…»

Еще лучше! С ума спятила? Они там и так всё знают. Мало ему своих проблем? Еще и твои покаяния слушать?

Ледяной ветер взвихрил поземку, швырнул в лицо, высек слезы…

В прошлом году Зорка читала «Сто дней до приказа». Что творилось в армии с парнями, когда им изменяли девушки. Так то — армия, а где был Никита? Армия курортом покажется…

Всё это — пустословие. Зорка не чувствует его присутствия. Никого здесь нет. А душа Никиты если где и есть, то не рядом с предавшей его девчонкой.

Потому что предала она уже давно. Задолго до Дэна. Еще когда согласилась встречаться с Андреем. Каталась в ним в машине, таскалась по тусовкам и дискотекам, целовалась. И загадочно (как учила тетка!) улыбалась в ответ на его признания. И даже готова была, если нужно, связаться с его отцом. Верные девчонки так себя не ведут.

Как же холодно! Говорят, на ледяных камнях сидеть вредно. Детей не будет. Ну и что? Можно подумать, Зорка собиралась рожать от кого-то, кроме Никиты. Значит, отныне этот вопрос закрыт — раз и навсегда. До конца ее дней, который — если она и дальше продолжит выкидывать такие фортеля — уж точно не за горами.

А еще когда-то Зорка считала распущенными мать и сестру! Мама, между прочим, до семнадцати лет была девушкой, а за первого мужчину вышла замуж. А Динка попробовала наркотики только в почти восемнадцать, а не спустя три недели после шестнадцатилетия. Так что Зорка заткнула за пояс обеих. Воистину — не судите, да не судимы…