Муж? Я согласия не давала!

Глава 5

– Господи, – прижимаю ладони к лицу, когда удается устранить бедствие под названием потоп.

Бабушка Яра, больше известная в нашем доме, как самая эксцентричная бабуля двора, все это время причитает про какие-то звезды и обряд изгнания демонической силы, что мне совсем не помогает. На удивление, майор Филатов все это время вместе с Леной помогает мне собирать воду в ведра и тазики, сливать все это в ванную и унитаз.

– Ну ничего, все поправимо, – неуверенно говорит Леночка, гладя при этом меня по голове, – наверное… – добавляет она уже тише, так, чтобы я не услышала.

Но у меня с детства идеальный слух, так что даже этот шепот я слышу отчетливо и оттого горше реву. Нос у меня уже распух, демонстрируя теперь всем мою опухшую физиономию с глазами-щелочками.

– Бывает и хуже, – появляется в дверях кухни мужчина, поправляя закатанные рукава.

Его оптимистичный и поддерживающий голос совсем не вселяет в меня надежду. В этот момент я представляю, какое выражение лица будет у Васьки, как только она придет с работы.

– Все это бесы, все это они! – кричит с коридора бабуля, которая решила, что устроить в квартире бассейн – это отличная идея.

– Бабушка, – раздается следом приятный и завораживающий мужской баритон, – пойдемте, здесь не оценят вашего запала, вы совершенно правы, я с вами полностью согласен.

– Ишь, какой подхалим ты, милок, – ехидничает бабка, на этот раз точно выжившая из ума, – ну, пойдем, коли зовешь.

Подъехавшие санитары уговорами уводят соседку, оставляя меня обтекать от разочарования и огорчения.

– Одно радует, – говорю вслух, уже чисто всхлипывая, – ремонт так и так собирались делать.

Что ж, теперь деньги от сдачи собственной квартиры пойдут на обновление полов, потолка и обоев. Родителям, наверное, лучше не говорить. Хотя они обещали приехать только к следующему лету – чисто погостить, так что мы с сестрой успеем привести здесь все в божеский вид.

– Заявление писать будем? – появляется в дверях напарник Андрея Филатова, с умным видом перебирая бумажки в руках.

– А это поможет? – скептически интересуюсь, всем видом демонстрируя отсутствие веры в какой-то результат.

Мужчина смотрит на меня, а затем достает из портфеля ручку. Вообще я удивлена, что здесь присутствует полиция, никогда не видела, чтобы при затоплениях вызывали службы правопорядка. Он видит вопрос в моих глазах, поэтому поспешно поясняет мне.

– Ну, по сути это был целенаправленное предумышленное уничтожение, эм, – обводит взглядом убранство кухни, – вашего имущества.

Хмурюсь, вспоминая все, что говорила соседка. Но я была так занята забором воды и спасением оставшихся вещей и обуви, что пропускала ее слова мимо ушей.

– Гражданка Белоусова посчитала, что вы одержимы и решила избавиться от вашего присутствия в этом подъезде, – пожимает полицейский плечами, – по сути, ее признают невменяемой, но ущерб должны будут так или иначе выплатить ближайшие родственники, так что заявление лишним не будет. С учетом свидетелей, возможно, удастся решить все и без суда.

Вздыхаю и протягиваю в согласии руку за ручкой. Под диктовку записываю все, что нужно, и снова облокачиваюсь о спинку стула. Я совершенно опустошена.

– В общем, мы пойдем, – подает голос Филатов, задержавшись дольше своего напарника, – Диана, не унывайте, вам ведь так идет улыбка.

Смотрю на него, а этот берет и сверкает своими белоснежными зубами, у меня аж скулы трещат от его доброжелательности.

– Спасибо, – сурово поджимаю губы, никак внешне не реагируя на его комплимент.

В общем, когда все уходят, я ложусь на кровать. Мне срочно нужна передышка. Но сегодня явно не мой день. После обеда мне звонят с садика и просят срочно подойти.

– Что случилось? – вся напрягаюсь, ожидая самого худшего.

– Майя… – произносит имя дочки, а затем идут какие-то помехи.

Тишина…

– Что Майя? – в панике подскакиваю, набирая номер воспитательницы раз за разом, но абонент – не абонент.

Быстро одеваюсь, звоню Василисе.

– Срочно беги в садик, Вась, – чуть ли не плачу, но сестре гораздо ближе идти, чем мне, – с Майей что-то случилось.

Заказываю такси и мчусь на всех парах, вот только когда оказываюсь в нужном здании, узнаю, что паника здесь была совсем неуместна. Ух, как зла на воспиталку, только раздраконила меня.

– Явились! – ярится какая-то женщина, стоя у порога детской раздевалки.

Подошедшая раньше меня Васька же стоит, слегка потупив взгляд, что на нее совершенно не похоже. Упираю руки в бока и смотрю вопросительно и с вызовом на женщину, что затеяла всю эту встречу.

– Да вы только посмотрите на нее, – продолжает кричать и перебивать воспитателя какая-то тучная женщина в красном платье, которое только подчеркивает складки и несовершенства полного тела, – дочка вся в мать уголовницу явно пошла!

– Язык попридержите! – холодно парирую, не давая прогибать ни себя, ни свою семью.

Я была в такой панике, что теперь она преобразовалась в ярость, приправленную беспокойством. Тетка просто не знает, с кем связалась.

– Она еще смеет со мной пререкаться, – хватает возмущенно воздух ртом, даже за грудь театрально хватается, – нет, ну вы посмотрите на нее.

Обращается к присутствующим: воспитательнице, директрисе, что стоит, хмуро глядя на дверь; Василисе, что чешет в этот момент свой затылок, и какому-то хилому мужичку в трениках. Явно, муж, вон как стыдливо глаза тупит от своей супруги.

– Диана Дамировна, – подает, наконец, голос, главная в этом заведении, поправляя свои очки, – тут такое дело, разговор не быстрый, так что давайте мы все пройдем в мой кабинет и обсудим все, – переводит взгляд на истерящую женщину, – цивилизованно.

– Что? – женский визг явно превышает сто двадцать децибел, у меня аж уши закладывает от ее голоса.

Приходится пальцами залезть в уши и основательно ими потрясти, чтобы восстановить слух.

– Дорогая, – робкий голос ее мужа, – потише, давай последуем совету…

– Так ты ее защищаешь? – наезжает на мужика и бьет его сумкой по плечу.

Тот явно уже по привычке уворачивается и прикрывается в защитном жесте руками.

– Вот скотина, вот ты какой! – все больше распаляется эта ненормальная, а затем обращает снова внимание на нас.

Не даю ей ничего сказать, обращаюсь к директрисе:

– Пройдемте в ваш кабинет, – затем уже воспитательнице: – где Майя?

Та спохватывается и бежит в сторону детской комнатки.

– Майя, Лева! – кричит, подзывая их. – Ваши родители пришли.

Приподнимаю бровь, когда в дверях появляются дочка и мальчишка ее возраста с огромным фингалом под глазом и порванной футболкой. На дочери при этом ни царапины, вот только бант криво-косо расположен.

– О боже, Лев, – кидается, видимо, к своему сыну тетка, имени которой я пока так и не знаю, затем обращается к мужу: – Ты отец или кто? Смотри, какой синяк, а если это как-то на здоровье скажется? Нет, нужно срочно вызывать полицию.

Вижу, как Майя с ехидством смотрит на пацаненка, у которого от причитаний матери и ее жалости на глазах выступают слезы. Явно растит из него такого же хлюпика, как ее благоверный.

– Майя, – окликаю дочь, что стоит насупленная, нахмурившись и сложив руки на груди, смотрит при этом на всех исподлобья.

А вот при виде меня сияет, бежит ко мне вприпрыжку. Приседаю и ловлю ее в свои объятия, ощущая, как моя поддержка в таком юном возрасте важна для нее.

– Что случилось, солнце? – приглаживаю детские волосенки и заглядываю ей в карие глаза, в которых плескается целый ураган эмоций – от обиды до возмущения.

– Лев обижал Аню, вот я и вступилась за нее, – закатывает глаза, рассказывает мне все это, надув губки, – кто ж знал, что он трус.

– Ты ударила его в глаз? – уточняю, кидая мимолетный взгляд на Ваську, которая глядит в нашу сторону.

Ухмыляюсь внутри, когда вижу ее смеющийся взгляд и то, каких усилий ей стоит не засмеяться в голос. Фух. А я-то уж думала, что ей стыдно, а оно вон как. Прячет эмоции в присутствии родителей пострадавшей, так сказать, стороны.

Мы проходим в кабинет директрисы всей процессией. Дочка жмется к моей ноге, держа в руках свой розовенький рюкзачок. Каждый раз поражаюсь, как у меня могла родиться такая принцесска. Сколько себя помню, я всегда росла пацанкой, а вот Майя – та самая девочка, что любит кукол, розовый цвет, да и в целом, сама по себе очень нежная малышка.

– Итак, – садится на свое место за столом женщина.

На вид ей лет пятьдесят, пучок на голове, строгий костюм, огромные круглые очки в толстой оправе. Вот только выражение лица никак не вяжется с видимой строгостью, что она пытается придать себе. Говорят же, глаза – зеркало души. Так вот, в этом случае – доброта так и льется волнами. Вот тетка, мама этого мальчика Льва, видимо, и просекла слабое звено нашей связки и с ходу начинает ее прессовать.

– Что у вас за заведение такое? – всплескивает картинно руками, упирает затем их в свои тучные бока. – Разберитесь в своем бедламе, а то ишь, я всему городу разнесу вашу репутацию в клочья. Кому понравится, что их детей бьют?

Воспитательница, стоящая рядом со столом, краснеет и тупит взгляд, мнется и хрустит от невроза пальцами. Молоденькая, лет двадцати двух-трех, она явно не знает, как разрешать подобные конфликты. Младше меня всего года на три, а я ощущаю такую пропасть между нами, что даже как-то грустно за себя становится.

– Успокойтесь, дамочка, – язвительным тоном обращаюсь к мамаше мальчика, разошедшейся не на шутку, – выслушаем директора.

И после этих слов с умным видом сажусь на стул. Женщина открывает в шоке рот, закрывает его, затем все следуют моему примеру и садятся. Сразу же перевожу на скандалистку взгляд и холодом даю понять, что со мной шутки плохи. Но и она не лыком шита, щурится и лишь дергает уголком губ. Мстительная особа?

– Тут такое дело, – кашляет главная в этом садике, как ее там, Карина Евгеньевна, вроде, да? – Лев – мальчик одаренный…

– Вот именно, – сурово соглашается его мать, даже кулаком стучит по столу, заставляя мужа нервно дернуться.

Хмыкаю, предполагая, что дома она применяет на нем рукоприкладство. Вон как его колбасит всего лишь от ее крика. Дети в это время сидят на креслах вдоль стены, каждый думает о своем.

– Суть не в этом, – поджимает губы Карина, недовольная тем, что ее перебили, – но мальчик он весьма активный, и как бы вам сказать…

Тишина. Пауза. Все молча смотрят на нее.

– В общем, так вышло, что Лева, видимо, влюбился в нашу девочку Аню Синицыну…

– Ничего я не влюбился! – подрывается со своего места мальчик, настроивший локаторы на взрослый разговор.

Все присутствующие выпали в осадок от того, с каким напором он отстаивает свое. Глазки сужены, бровки сведены на хмуром лбу, нижняя губа выпячена вперед, кулачки сжаты по бокам от торса.

– Да, да, Лева, – как-то пропускает все сказанное мимо ушей его мать.

– В общем, он регулярно Анечку нашу толкает и за косички дергает, а сегодня назвал ее «бегемотом», довел до слез. А Майя у нас решительная, встала горой за подружку.

То, что говорит женщина, бальзамом растекается по телу. Испытываю гордость и удовлетворение, что такая защитница боевая растет.