Читай по губам

Покинуть семью. Покинуть всех. Сердце тяжело стукнулось о рёбра. Братья ещё слишком молоды.

— Но почему? Почему сейчас?

Девушка дёрнула плечом:

— Моя сестра нашла жениха.

Но по обычаю выходить раньше старшей сестры было нельзя… Во рту у юноши пересохло. Раньше он не решался спросить, но сейчас…

— Ты за меня выйдешь?

Девушка кивнула. Но не радостно, а ещё более хмуро, чем до этого:

— Выйду. Поэтому мы и должны уехать.

Он посмотрел на неё с недоумением. А она, заметив его взгляд, рассмеялась. И что-то было такое в этом смехе, от чего его сердце упало. Жестокое, безжалостное и отчаянное. Как исступление сухой грозы, палящей молниями, но не дарующей дождя.

Всё ещё смеясь, она спросила:

— Ты что, не понимаешь? Отец никогда не отдаст меня за тебя. Хоть выстели чистым золотом всю дорогу до нашего дома. Кому угодно, но не тебе.

— Почему? — всё ещё не понимая, спросил он.

Кузнечное ремесло было хорошим делом, дом у них был крепкий и красивый, а что до «выстели золотом», то юноша, пожалуй, осилил бы только серебро. Но осилил. Сейчас он работал на то, чтобы семья ни в чём не нуждалась, когда он уедет. Но их нынешняя жизнь давно не знала примет бедности.

— Ты не понимаешь… — её глаза горели зелёным огнём, сухим и безжалостным. Молния без дождя. Обвинение без прощения. — Неужели ты не заметил, как к тебе относятся? О чём люди толкуют?

А он и правда не заметил. С другими людьми он встречался в основном когда вытаскивал отца из трактиров. И тогда этим «другим» доставалось. Но юноша и в остальном стал вспыльчивым. Вернее, даже не так. Если что-то шло не так, как он задумывал, его затапливала глухая злоба, разившая как меч. Его боялись и сторонились, хотя настоящих драк было едва ли больше трёх: даже его взгляд порой останавливал не хуже кулака. Уже давно лошадей он подковывал только заезжим. Свои же, чтобы подновить ухват, наточить косу или попросить гвоздей, — всегда заходили к отцу.

Потому что работа сына слыла проклятой. Как и он сам.