Одиссея капитана Блада [англ. и рус. параллельные тексты]

Rafael Sabatini
Рафаэль Сабатини

Captain Blood
Одиссея капитана Блада

CHAPTER I
Глава I

THE MESSENGER

ПОСЛАНЕЦ

Peter Blood, bachelor of medicine and several other things besides, smoked a pipe and tended the geraniums boxed on the sill of his window above Water Lane in the town of Bridgewater.

Питер Б лад, [1] бакалавр медицины, закурил трубку и склонился над горшками с геранью, которая цвела на подоконнике его комнаты, выходившей окнами на улицу Уотер Лэйн в городке Бриджуотер.

Sternly disapproving eyes considered him from a window opposite, but went disregarded.

Блад не заметил, что из окна на противоположной стороне улицы за ним с укором следят чьи-то строгие глаза.

Mr. Blood's attention was divided between his task and the stream of humanity in the narrow street below; a stream which poured for the second time that day towards Castle Field, where earlier in the afternoon Ferguson, the Duke's chaplain, had preached a sermon containing more treason than divinity.

Его внимание было поглощено уходом за цветами и отвлекалось лишь бесконечным людским потоком, заполнившим всю узенькую улочку. Людской поток вот уж второй раз с нынешнего утра струился по улицам городка на поле перед замком, где незадолго до этого Фергюсон, капеллан герцога, произнес проповедь, в которой было больше призывов к мятежу, нежели к богу.

These straggling, excited groups were mainly composed of men with green boughs in their hats and the most ludicrous of weapons in their hands.

Беспорядочную толпу возбужденных людей составляли в основном мужчины с зелеными веточками на шляпах и с самым нелепым оружием в руках.

Some, it is true, shouldered fowling pieces, and here and there a sword was brandished; but more of them were armed with clubs, and most of them trailed the mammoth pikes fashioned out of scythes, as formidable to the eye as they were clumsy to the hand.

У некоторых, правда, были охотничьи ружья, а кое у кого даже мечи. Многие были вооружены только дубинками; большинство же тащили огромные пики, сделанные из кос, страшные на вид, но мало пригодные в бою.

There were weavers, brewers, carpenters, smiths, masons, bricklayers, cobblers, and representatives of every other of the trades of peace among these improvised men of war.

Среди этих импровизированных воинов тесы, каменщики, сапожники и представители других мирных профессий.

Bridgewater, like Taunton, had yielded so generously of its manhood to the service of the bastard Duke that for any to abstain whose age and strength admitted of his bearing arms was to brand himself a coward or a papist.

Бриджуотер, так же как и Таунтон, направил под знамена незаконнорожденного герцога почти все свое мужское население. Для человека, способного носить оружие, попытка уклониться от участия в этом ополчении была равносильна признанию себя трусом или католиком.

Yet Peter Blood, who was not only able to bear arms, but trained and skilled in their use, who was certainly no coward, and a papist only when it suited him, tended his geraniums and smoked his pipe on that warm July evening as indifferently as if nothing were afoot. One other thing he did. He flung after those war-fevered enthusiasts a line of Horace - a poet for whose work he had early conceived an inordinate affection:

Однако Питер Блад - человек, не знавший, что такое трусость, - вспоминал о своем католичестве только тогда, когда это ему требовалось. Способный не только носить оружие, но и мастерски владеть им, он в этот теплый июльский вечер ухаживал за цветущей геранью, покуривая трубку с таким безразличием, будто вокруг ничего не происходило, и даже больше того, бросал время от времени вслед этим охваченным военной лихорадкой энтузиастам словаиз любимого им Горация:[2]

"Quo, quo, scelesti, ruitis?"

"Куда, куда стремитесь вы, безумцы?"

And now perhaps you guess why the hot, intrepid blood inherited from the roving sires of his Somersetshire mother remained cool amidst all this frenzied fanatical heat of rebellion; why the turbulent spirit which had forced him once from the sedate academical bonds his father would have imposed upon him, should now remain quiet in the very midst of turbulence.

Теперь вы, быть может, начнете догадываться, почему Блад, в чьих жилах текла горячая и отважная кровь, унаследованная им от матери, происходившей из рода морских бродяг Сомерсетшира, оставался спокоен в самый разгар фанатичного восстания, почему его мятежная душа, уже однажды отвергшая ученую карьеру, уготованную ему отцом, была невозмутима, когда вокруг все бурлило.

You realize how he regarded these men who were rallying to the banners of liberty - the banners woven by the virgins of Taunton, the girls from the seminaries of Miss Blake and Mrs. Musgrove, who -as the ballad runs - had ripped open their silk petticoats to make colours for King Monmouth's army.

Сейчас вы уже понимаете, как он расценивал людей, спешивших под так называемые знамена свободы, расшитые девственницами Таунтона, воспитанницами пансионов мадемуазель Блэйк и госпожи Масгров. Невинные девицы разорвали свои шелковые одеяния, как поется в балладах, чтобы сшить знамена для армии Монмута.

That Latin line, contemptuously flung after them as they clattered down the cobbled street, reveals his mind.

Слова Г орация, которые Блад презрительно бросал вслед людям, бежавшим по мостовой, указывали на его настроение в эту минуту.

To him they were fools rushing in wicked frenzy upon their ruin.

Все эти люди казались Бладу глупцами и безумцами, спешившими навстречу своей гибели.

You see, he knew too much about this fellow Monmouth and the pretty brown slut who had borne him, to be deceived by the legend of legitimacy, on the strength of which this standard of rebellion had been raised.

Дело в том, что Блад слишком много знал о пресловутом Монмуте и его матери - красивой смуглой женщине, чтобы поверить в легенду о законности притязаний герцога на трон английского короля.

He had read the absurd proclamation posted at the Cross at Bridgewater - as it bad been posted also at Taunton and elsewhere - setting forth that "upon the decease of our Sovereign Lord Charles the Second, the right of succession to the Crown of England, Scotland, France, and Ireland, with the dominions and territories thereunto belonging, did legally descend and devolve upon the most illustrious and high-born Prince James, Duke of Monmouth, son and heir apparent to the said King Charles the Second."

Он прочел нелепую прокламацию, расклеенную в Бриджуотере, Таунтоне и в других местах, в которой утверждалось, что "... после смерти нашего государя Карла II право на престол Англии, Шотландии, Франции и Ирландии со всеми владениями и подвластными территориями переходит по наследству к прославленному и благородному Джеймсу, герцогу Монмутскому, сыну и законному наследнику Карла II".

It had moved him to laughter, as had the further announcement that "James Duke of York did first cause the said late King to be poysoned, and immediately thereupon did usurp and invade the Crown."

Эта прокламация вызвала у него смех, так же как и дополнительное сообщение о том, что "герцог Иоркский Яков[3] приказал отравить покойного короля, а затем захватил престол".

He knew not which was the greater lie.

Блад не смог даже сказать, какое из этих сообщений было большей ложью.

For Mr. Blood had spent a third of his life in the Netherlands, where this same James Scott - who now proclaimed himself James the Second, by the grace of God, King, et cetera - first saw the light some six-and-thirty years ago, and he was acquainted with the story current there of the fellow's real paternity.

Треть своей жизни он провел в Голландии, где тридцать шесть лет назад родился этот самый Джеймс Монмут, ныне объявивший себя милостью всевышнего королем Англии, Шотландии и т. д. и т. п. Блад хорошо знал настоящих родителей Монмута.

Far from being legitimate - by virtue of a pretended secret marriage between Charles Stuart and Lucy Walter - it was possible that this Monmouth who now proclaimed himself King of England was not even the illegitimate child of the late sovereign.

Герцог не только не был законным сыном покойного короля, якобы сочетавшегося секретным браком с Люси Уолтере, но сомнительно даже, чтобы Монмут был хотя бы его незаконным сыном.

What but ruin and disaster could be the end of this grotesque pretension?

Что, кроме несчастий и разрухи, могли принести его фантастические притязания?

How could it be hoped that England would ever swallow such a Perkin?

Можно ли было надеяться, что страна когда-нибудь поверит такой небылице?

And it was on his behalf, to uphold his fantastic claim, that these West Country clods, led by a few armigerous Whigs, had been seduced into rebellion!

А ведь от имени Монмута несколько знатных вигов[4] подняли народ, на восстание.

"Quo, quo, scelesti, ruitis?"

- "Куда, куда стремитесь вы, безумцы? "

He laughed and sighed in one; but the laugh dominated the sigh, for Mr. Blood was unsympathetic, as are most self-sufficient men; and he was very self-sufficient; adversity had taught him so to be.

Блад усмехнулся и тут же вздохнул. Как и большинство самостоятельно мыслящих людей, он не мог сочувствовать этому восстанию. Самостоятельно же мыслить его научила жизнь.

A more tender-hearted man, possessing his vision and his knowledge, might have found cause for tears in the contemplation of these ardent, simple, Nonconformist sheep going forth to the shambles -escorted to the rallying ground on Castle Field by wives and daughters, sweethearts and mothers, sustained by the delusion that they were to take the field in defence of Right, of Liberty, and of Religion.

Более мягкосердечный человек, обладающий его кругозором и знаниями, несомненно нашел бы немало причин для огорчения при виде толпы простых, ревностных протестантов, бежавших, как стадо овец на бойню. К месту сбора - на поле перед замком - этих людей сопровождали матери, жены, дочери и возлюбленные. Они шли, твердо веря, что оружие в их руках будет защищать право, свободу и веру.

For he knew, as all Bridgewater knew and had known now for some hours, that it was Monmouth's intention to deliver battle that same night.

Как и всем в Бриджуотере, Бладу было известно о намерении Монмута дать сражение нынешней ночью.

The Duke was to lead a surprise attack upon the Royalist army under Feversham that was now encamped on Sedgemoor.

Герцог должен был лично руководить внезапным нападением на королевскую армию, которой командовал Февершем, - она стояла лагерем у Седжмура.

Mr. Blood assumed that Lord Feversham would be equally well-informed, and if in this assumption he was wrong, at least he was justified of it. He was not to suppose the Royalist commander so indifferently skilled in the trade he followed.

Блад был почти уверен, что лорд Февершем прекрасно осведомлен о намерениях своего противника. Даже если бы предположения Блада оказались ошибочными, он все же имел основания думать именно так, ибо трудно было допустить, чтобы командующий королевской армией не знал своих обязанностей.

Mr. Blood knocked the ashes from his pipe, and drew back to close his window. As he did so, his glance travelling straight across the street met at last the glance of those hostile eyes that watched him. There were two pairs, and they belonged to the Misses Pitt, two amiable, sentimental maiden ladies who yielded to none in Bridgewater in their worship of the handsome Monmouth.

Выбив пепел из трубки, Блад отодвинулся от окна, намереваясь его закрыть, и в это мгновение заметил, что из окна дома на противоположной стороне улицы за ним следили враждебные взгляды милых, сентиментальных сестер Питт, самых восторженных в Бриджуотере обожательниц красавца Монмута.

Mr. Blood smiled and inclined his head, for he was on friendly terms with these ladies, one of whom, indeed, had been for a little while his patient.

Блад улыбнулся и кивнул этим девушкам, с которыми находился в дружеских отношениях, а одну из них даже недолго лечил.

But there was no response to his greeting. Instead, the eyes gave him back a stare of cold disdain.

Ответом на его приветствие был холодный и презрительный взгляд.

The smile on his thin lips grew a little broader, a little less pleasant. He understood the reason of that hostility, which had been daily growing in this past week since Monmouth had come to turn the brains of women of all ages.

Улыбка тут же исчезла с тонких губ Блада; он понял причину враждебности сестер, возросшей с тех пор, как на горизонте появился Монмут, вскруживший головы женщинам всех возрастов.

The Misses Pitt, he apprehended, contemned him that he, a young and vigorous man, of a military training which might now be valuable to the Cause, should stand aloof; that he should placidly smoke his pipe and tend his geraniums on this evening of all evenings, when men of spirit were rallying to the Protestant Champion, offering their blood to place him on the throne where he belonged.

Да, сестры Питт, несомненно, осуждали поведение Блада, считая, что молодой и здоровый человек, обладающий военным опытом, мог бы помочь правому делу, а он в этот решающий день остается в стороне, мирно покуривает трубку и ухаживает за цветами, в то время как все мужественные люди собираются примкнуть к защитнику протестантской церкви и готовы даже отдать за него свои жизни, лишь бы только он взошел на престол, принадлежащий ему по праву.

If Mr. Blood had condescended to debate the matter with these ladies, he might have urged that having had his fill of wandering and adventuring, he was now embarked upon the career for which he had been originally intended and for which his studies had equipped him; that he was a man of medicine and not of war; a healer, not a slayer.

Если бы Бладу пришлось обсуждать этот вопрос с сестрами Питт, он сказал бы им, что, вдоволь побродив по свету и изведав множество приключений, он намерен сейчас продолжать заниматься делом, для которого еще с молодости был подготовлен своим образованием. Он мог бы сказать, что он врач, а не солдат; целитель, а не убийца.