Второе сердце

8

В передвижном цельнометаллическом вагончике — сооружении добротном, на широких полозьях, с водяным отоплением на случай холодов — в задней комнате правой половины стояли три раскладушки: две — аккуратно застеленные байковыми одеялами в белоснежных конвертах простыней, с поставленными на попа — одним углом в потолок — подушками и вафельными, сложенными треугольником полотенцами, третья — небрежно прикрытая раскинутым мятым одеялом. Четыре складных стула, стоячая вешалка из алюминиевых трубок — в дальнем углу, вторая такая же — у двери. Вот и вся обстановка.

Егорин повесил у входа фуражку и сделал рукой приглашающий жест:

— Располагайтесь, Трофим Александрович! Валентин Валентинович, устраивайтесь!

Они сняли плащи, поставили под вешалку портфели.

— А где же председатель нашей комиссии? — Бубнов ткнул пальцем в сторону «дипломата», стоявшего на одном из стульев. — Его?

— Его, его… А про самого — сейчас схожу узнаю. Заодно велю на кухне, чтобы нам поесть дали. — Он посмотрел на часы. — Обед у нас для тех, кто в лагере днем остается, с двух до трех. Сейчас ровно час, но, думаю, готово уже.

— И я с тобой прогуляюсь! Где тут у вас…

Егорин с Бубновым вышли. Корытов, устроившись на стуле возле открытого, с отдернутой марлевой занавеской, окна, закурил, еще раз окинул взглядом комнату, задержался на фуражке Глеба Федоровича.

«Красивая все же у нас была форма…»

…В клубе швейной фабрики (впрочем, как и в других танцевальных залах города) студентов Горного института — горняков — узнавали сразу: два ряда медных пуговиц на куртках, замысловатые медные вензеля на черных, с голубой окантовкой погонах, на петлицах той же расцветки — скрещенные «молоточки»… Горняки старались вместе не держаться, чтобы не затенять, так сказать, один другого, но дружно приходили на помощь своему, если тот попадал в какую-нибудь передрягу. А попасть в передрягу можно было в любую минуту: или не ту партнершу пригласил («числящуюся» за кем-либо из блатных), или толкнул во время танца соседа, не извинившись, или еще что…

На черный двубортный шевиотовый костюм, купленный к свадьбе, Наталья нашила горняцкие регалии, споров их со студенческой куртки Трофима, изрядно пообтрепавшейся к третьему году его обучения в институте. Свадьбу спраздновали по-студенчески: небогато, но хмельно. Школьный друг Серега, так никуда и не поступивший, подрабатывавший в то время в фотоателье, беспрерывно щелкал «ФЭДом». Снимки, по одному из отпечатанных Серегой во множестве, Трофим собрал в отдельном альбоме. Альбом этот, уходя потом из семьи, он унес с собой. Лучших фотографий у него не было: ни на одной из последующих он себе так не нравился…

«Зря отменили нашу форму, зря! И студенческую, и вообще по отрасли…»

Вернулся Бубнов, появился Егорин.

— Ну, можно и перекусить! Сходим на речку, смоем дорожную пыль — и милости прошу!

— Где все-таки председатель?

— Председатель, Валентин Валентинович, рыбачит.

— Что делает?

— Рыбу ловит. Разжился, говорит повариха, у нашего моториста удочкой, наловил слепней и ушел вверх по речке.

— Ага… Конечно, что ему было делать в ожидании нас? — Валентин Валентинович почесал за ухом. — Мужик, надо полагать, бывалый… И то: каких ведь случаев не приходится расследовать техническим инспекторам!

Сидя под навесом столовой, за дощатым, покрытым клеенкой столом, они пили из эмалированных кружек темно-бурый чай, заваренный и подслащенный прямо в огромном зеленом чайнике. От непривычно обильной еды — миски борща из консервированных овощей и миски гречневой каши с тушенкой (порции, рассчитанные на аппетит возвращающихся из маршрута, крепко поработавших за день геологов) — Корытов чувствовал в желудке — расслабляющую тяжесть, в голове — неодолимую сонливость и радовался, что чай столь крепок, а ветерок, вихрящийся под навесом, достаточно свеж, несмотря на полуденную, заполнившую долину жару.

— Душевный у тебя чаек, Глеб! — Валентин Валентинович, отставив кружку, отер носовым платком потные щеки и лоб. — Взбадривает!

— Чай не пьешь — какая сила, говорят казахи. Нашему брату без чая нельзя!

— Попробуй-ка, не напои ребяток хорошим чаем! — продолжила слова своего начальника повариха, собирая со стола грязные миски и ложки. — Накормить можно неважнецки — простят, но уж чтобы чай…

Сидевший лицом в сторону речки Корытов заметил, как над прибрежными кустами возникло и поплыло, покачиваясь на плече не видимого еще человека, бамбуковое удилище. Он проследил движение удилища и, сделав последний глоток, начал закуривать.

— Вот и наш председатель…

Невысокий крепкий мужичок, выйдя из-за кустов на открытое пространство, осмотрелся, сориентировался в обстановке и, косолапя, зашагал к столовой. Был он рыжий.

Прислонив удочку к столбу навеса, пришедший представился: «Прохоров!», сел рядом с Корытовым и положил на клеенку толстые бесформенные лепехи ладоней.

— Как рыбка, Иван Сазонтович? — Егорин сделал поварихе знак насчет борща-каши.

— Не клюет. Под нос подводишь — ноль внимания. Не на то, видно, надо.

— Вы — про наживку?

— Угу.

— Да нет, наши парни сейчас как раз на слепней ловят, но — или на зорьке, или под вечер. Днем — рыба мореная.

— Поешьте-ка горяченького, товарищ главный начальник! — повариха поставила перед Прохоровым миску с борщом, положила ложку.

— Благодарствуй…

Ел Прохоров быстро и смачно: выхлебал борщ, прикончил кашу, налил чаю и, делая передышку, возобновил, ни к кому конкретно не обращаясь, разговор:

— Посмотрел я по ходу дела вашу электростанцию: не заземлена! Что ж вы еще кого-нибудь хотите сиротой оставить?

Корытов укоризненно глянул на Егорина: Глеб Федорович кашлянул и перевернул — поставил донышком вверх — пустую кружку.

— У погибших-то небось дети были?

— У Козлова — дочка шести лет, у Пичугина — мальчуган трехлетний.

— Так-то, Глеб Федорович! — Прохоров залпом выпил успевший, видимо, остыть чай. — Двое сирот уже есть, а вы…

Корытов увидел, как повариха, сидевшая на толстой чурке возле плиты, наклонила голову, пряча глаза в передник, и загасил сигарету.

— Не лучше ли нам перейти в вагончик? Там бумаги можно посмотреть…

— Пожалуй… — встал Прохоров.

— Возьмите, Трофим Александрович, ключ от помещения. А я должен забежать в палатку — забрать документы. Я временно к своему завхозу перебрался, он в отъезде как раз…

В первой комнате правой половины вагончика — в кабинете Егорина, освобожденном им для работы комиссии, они открыли окна и расселись вокруг составленных буквой Т столов с одиноко стоящим графином, накрытым пирамидкой стакана. Хозяин, подоспевший следом, подложил по булыжнику под двери — общую, ведущую с улицы в тамбур, и внутреннюю — из тамбура в кабинет. Спертый, перегретый воздух быстро вытеснили освежающие сквознячки.

Председатель комиссии, занявший подобающее его должности место — за перекладиной буквы Т, пробежал глазами переданный Корытовым министерский приказ.

— Так… «Принять к сведению, что распоряжением первого заместителя министра гражданской авиации начальник партии тов. Егорин Г. Ф. включен в состав комиссии Министерства гражданской авиации по расследованию аварии самолета АН-2…» Так. Обращались они к вам, Глеб Федорович?

— Кучумов, командир авиаотряда, говорил, что меня включили в комиссию, а больше… больше не беспокоили пока… На месте катастрофы, вы знаете, я присутствовал — и когда они экипаж самолета вывозили, и когда останки операторов наших забирали… Совместно всё осматривали, разговоры я все слышал…

— С Кучумовым я беседовал. Признает, что вина экипажа очевидна. Для нашей комиссии, в общем-то, большего и не требуется. Ну а вас, Глеб Федорович, они побеспокоят, когда ваша подпись им понадобится.

— Нам необходимо получить от них копии актов по форме Н-1 на каждого погибшего… — начал было Бубнов, но председатель прервал его:

— Получим, получим! Не сомневайтесь, положение о расследовании и учете несчастных случаев на производстве я тоже неплохо знаю… — Прохоров сделал своеобразное, уже замеченное Корытовым вращательное движение пальцами на кончике носа: и почесал вроде и словно пробку навинтил.

— Глеб Федорович! Вы свои-то акты Н-1 составили?

— В черновике, Трофим Александрович. Перед тем как отпечатать, хотел вам показать.

— Давайте посмотрим.

Прохоров перебил:

— Потом посмотрите! Потом. Прежде всего мне необходимы выкопировка из карты района происшествия, план места происшествия, личные карточки на погибших…

— Личные карточки у нас хранятся в управлении экспедиции, в отделе кадров… — Егорин посмотрел на Корытова, прося подтвердить, и Корытов кивнул.

— Тогда — карточки приобщите к материалам расследования в Ленинграде, а мне пока давайте требуемые формой акта данные о погибших: год рождения, стаж работы по профессии и тэ дэ.

— Сделаем, Иван Сазонтович.

В тамбуре послышались голоса — видимо, распахнули дверь размещавшейся в левой половине вагончика камералки, и Корытов увидел в окне потянувшихся в сторону столовой женщин. На часах было ровно два.

На мгновение в дверях кабинета возникло красивое лицо девушки в соломенной шляпе типа сомбреро. Девушка хотела, наверное, спросить о чем-то начальника партии или сказать ему что-то, но при виде посторонних раздумала. Сомбреро закачалось в ту же — к столовой — сторону.

— На завтра планируйте поездку к месту катастрофы — с утречка, по холодку… — Прохоров с хрустом распрямил плечи. — Сейчас же у меня, товарищи члены комиссии, есть предложение часик-другой вздремнуть. После сытного обеда… Вы, — повернулся он к Корытову, — устали, надо думать, с дороги.

— Я лично воздержусь. Поев, чуть за столом не уснул, а теперь отпустило. Днем поспишь — ночью от бессонницы на лампочку полезешь. А Валентин Валентинович — как желает.

— Я тоже перебьюсь.

— Ну, глядите. — Прохоров вылез из-за стола и ушел, прикрыв за собой дверь, в заднюю комнату.

— Как вам председатель? — немного выждав, спросил вполголоса Егорин.

— Пойдемте, Глеб Федорович, — остановил его Корытов, — прогуляемся по лагерю, посмотрим, нет ли, помимо вашего — будь оно неладно — заземления, еще каких огрехов. Склад горюче-смазочных материалов покажите, стоянку автомобилей. На воздухе и поговорим…

— Про заземление я уже сказал мотористу, крепко сказал! Он, правда, доказывает, что там и не требуется такового: генератор-де на двести тридцать вольт, схема соединения — треугольник…

— Пусть оборудует! Требуется или не требуется — после будем разбираться, а сейчас его дело — выполнять!.. Заземление в любом случае не помешает…