Неудержимые

— Хорошо… — вторил Леви, вяло отвечая на показательные удары. Стало ясно, что убивать друг друга они не будут. Никто из них не был готов на такое. Леви не хотел верить, что Эрвин попался, что все эти четыре года искал его, что все его надежды сыпались прямо на глазах. Аккерман ведь жил одной мыслью, что Эрвин здоров и счастлив, а теперь видел, в каком состоянии находился некогда любимый человек. Но внезапно Леви понял: нельзя сдаваться. Теперь нельзя. Эти ублюдки могли делать с ним что угодно, но за Эрвина он был готов порвать каждого на мельчайшие кусочки. Побег теперь был необходим, как воздух.

Леви отринул от Эрвина и, чтобы прекратить эти бесполезные показательные трепыхания, забился в конвульсиях, пуская пену изо рта. У него были такие приступы не раз, так что изобразить не составило труда. Леви знал, что ему не позволят сдохнуть так просто.

— Эй! Ты опять?! — ругнулся мужчина, вскакивая со своего места и залетая в камеру. Эрвин лежал неподвижно, будто умер. Леви же старательно продолжал изображать конвульсии, дожидаясь, пока урод не удостоверится, что дела у Аккермана плохи.

— Не смей подохнуть мне тут, сука, — прошипел надзиратель, пнув Леви в живот, и тот, закашлявшись, прекратил свой спектакль. — Нахуй вас, слабые твари.

Мужчина харкнул, стараясь попасть Леви в лицо, но промахнулся и, рассвирепев от тщетности попытки, вышел со скрипом проржавевшей двери.

Дождавшись, пока шаги надзирателя утихнут, Леви приподнялся, откашлявшись.

— Эй, Эрвин, ты как? — шепнул он, опасаясь, что Смит уже отбросил коньки. Выглядел он, мягко говоря, отвратно, хотя сам Леви не лучше. Было очень сложно поверить в то, что этот мешок с костями — сам Эрвин. Тощий, хоть и всё ещё казавшийся крупным мужчина привстал, повернув своё лицо с чётко очерченными от недоедания и бесконечных мучений скулами.

— Паршиво.

— По тебе видно, — усмехнулся Аккерман. «Паршиво» было самым мягким словом из всех возможных, которыми можно было описать состояние Эрвина.

— Кто бы говорил, — тут же заявил Смит, разглядывая то, что осталось от Леви. Радость от того, что Аккерман жив, слишком быстро улетучилась, уступив место горечи и осознанию того, что пришлось пережить мужчине за четыре года в таких условиях. Страшная рана на лице и культя вместо руки — Леви выглядел жалко. Но в едва затуманенном взгляде всё ещё сияла решимость.

— И давно тебя тут держат? — поинтересовался Аккерман, разглядывая Смита.

— Несколько месяцев.

Леви тяжело вздохнул. Несколько месяцев таких же ужасов, которые пришлось пережить ему же. Просто отвратительно. Он отомстит этим ублюдкам за каждую секунду страданий Эрвина. И всё же, теперь они были вместе. Пускай Смит был слаб, явно накачен той же дрянью, что и сам Леви, и выглядел опустошённо, но он был здесь, с ним, и это придало Аккерману решимости.

— Слушай, Эрвин, — начал тот, подползая ближе к мужчине на случай, если в камере находятся прослушивающие устройства. — У меня есть план. Я вытащу нас отсюда, чего бы мне это ни стоило, ты слышишь?

Леви слегка толкнул Смита, и тот едва кивнул головой.

— Да-да… Я слышу… — протянул Эрвин, прежде чем провалиться в наркотический сон.

Леви на всякий случай обшарил Смита в поисках чего-нибудь полезного. Сделать это незаметно было не так легко, но всё же ублюдки свалили в неизвестном направлении, и какое-то количество времени у него было. Как и ожидалось, карманы Эрвина оказались пусты. Но попытаться стоило. Хотя вряд ли Смит смог бы в таком состоянии протащить хоть что-то.

Часы шли, рядом с камерой никто не появлялся. Значит, надзиратели снова оставили пост. Леви начал замечать, что те уходили всё чаще и на гораздо более долгий промежуток времени. Людям явно осточертела эта работа, хоть и мучить его приносило колоссальное удовольствие. Единственным минусом было то, что еды могли не приносить несколько дней. Как и воды. И если без пищи Леви неплохо держался, то без воды было совсем туго. Однажды даже пришлось выпить собственную мочу, потому что воды не было несколько дней. Аккерман помнил, что это только ускорит обезвоживание организма, но рот пересох настолько, что ему было уже плевать. Да и к тому же, если бы он скоро подох, то он мог так хоть немного облегчить свои страдания.

Однако надзиратели яро заботились о сохранении его жизни. Они могли избивать Леви до полусмерти, пытать, мучить, лишать еды, воды и сна, но никогда не доводили его до такого состояния, из которого вывести было уже невозможно. Даже спустя четыре года тщетных попыток они пытались вытащить из Аккермана хоть какую-то информацию, хоть и было понятно, что он будет молчать, пока не сдохнет, и унесёт все секреты с собой.

Этот момент был бы идеален для побега. Решётки уже давно покрылись ржавчиной от постоянной влаги и экскрементов, и с мощью Леви сломать их было бы возможно. Леви надеялся, что, как только наберётся хоть немного сил, тут же, при первой же возможности разнесёт эту чёртову решётку и прирежет всех ублюдков, издевавшихся над его семьёй. Но теперь планы надо было срочно менять. Вдвоём сбежать не получится, по крайней мере, до того момента, как Эрвин не окрепнет, а убежать в одиночку Леви теперь просто не мог. Он пытался уговорить себя сделать это, собрать новую команду и спасти Смита, и почти решился на одинокий побег, но тут же ярко представил в своей голове, что будет с Эрвином, когда его обнаружат одного за сломанной решёткой. Последнее, чего Леви добивался, — это усложнить жизнь когда-то любимому. Прежние чувства ещё теплились в груди, но Леви запихнул их как можно дальше, заставляя себя думать рационально, не поддаваться на эмоции.

Нужно было дождаться, пока Эрвин очнётся, и объяснить тому план действий. Убедив себя в необходимости выждать ещё совсем немного, Леви снова дотянулся до Смита. Его тело было таким же тёплым, хоть и непривычно тощим на ощупь. Аккерман, повинуясь странному чувству нежности, подобрался поближе, лёг рядом с Эрвином, поудобнее устраиваясь на пропахшем ссаниной и плесенью полу.

***

— Они оба подохли что ли? — недовольно протянул мужчина, навалившись на решетку, но та не выдержала таких посягательств и с грохотом долбанулась об пол. — Вот, блять!

Надзиратель ругнулся, аккуратно переступая острые пики, что остались после падения решетки. С одной стороны, он был недоволен, что эти двое сдохли. Что Леви, что новенький Эрвин упорно молчали, хотя нарыть информацию на второго не составило труда. Белоручка из богатой семьи, что вечно искал приключения на свою задницу. И в одно из таких приключений угодил к Леви в команду и задержался там. Они полагали, что смогут расколоть их по отдельности, как поспорили между собой, но ни у кого не получилось. Оставалось лишь пытать их на глазах друг друга. Если и это не возымеет эффекта, тогда надзиратели не знали, что делать. Вышестоящие явно дали понять, что без информации им можно не возвращаться. Однако, если пленники всё же убили бы друг друга, то это была бы не проблема «сторожей». Заключенные подрались, и охрана ничего не смогла сделать с этими озверевшими тварями. Разнюхивать, что тут случилось всё равно никто не будет, и их смерть стала бы прекрасной причиной, чтобы наконец покинуть надоевшее задание.

Надевая противогаз, мужчина размашистым шагом шёл к дальней стене камеры, где валялись заключенные, и только хотел пнуть Леви по спине, как тот обернулся, и, схватив надзирателя за ногу, резко потянул на себя. Поскользнувшись на дерьме и не удержав равновесие, ублюдок смачно упал.

— Сука! — заорал тот раненой собакой, потому как торчащие остатки прутьев, пронзили его насквозь и теперь из живота торчали три окровавленных штыря, ровно как и из руки. — Все! Сю…

Но доорать мужчина не успел. Леви сорвал противогаз, и грубо засунув пальцы в его рот, выдрал оттуда язык и одним отточенным движением отрезал орган, заставляя лежащего захлебываться в собственной крови.

— К тебе никто не придёт. Время позднее, и только ты, мерзкий кусок говна, часто приходил сюда, — выплевывая каждое слово, словно иглы, рычал Леви, зачем-то вытирая нож об грязный рукав рубашки. Он и забыл, как приятно держать оружие в руках, как приятно чувствовать чужую горячую кровь, стекающую по рукам.

— Леви. Нужно идти дальше, — напомнил Эрвин. У них не так много времени. Пока он неуклюже выползал из камеры, сам едва не упал на штыри.

— Не спеши. Я обещал кое-что сделать… — прошипел Леви, присаживаясь перед ногами надзирателя. Тот попытался слезть с арматуры, беспомощно мыча, но ничего не выходило. Шок от боли распространялся на всё тело, но Леви со всего размаху залепил пощёчину уроду, чтобы тот не потерял сознание раньше времени.

— Я не уверен, что смогу бежать, — Эрвин уперся головой в бетонную стену и отпил из бутылки надзирателя, что всегда была тут.

— Я вытащу тебя, просто дай мне это сделать, — недовольно пробурчал Леви. Аккерман слишком долго этого желал, и месть подначивала его потерять время. Он придумает, как нагнать упущенное.

— Азиз… — протянул Леви, растягивая каждую гласную, и попутно расстегивая ремень на брюках мужчины. — «Сильный», «смелый», что еще значит твое имя? Предлагаю начать читать молитву, потому что никто тебе тут не поможет, кроме твоего Аллаха. Я помню, как ты читал Коран, перед тем как отрезать голову моему товарищу. Небольшой парнишка с бритой головой — Конни. Ты помнишь, мразь? Надеюсь, что твой Бог не такой ублюдок и ты будешь гореть в аду. Из-за таких сволочей как ты, Исламистов боятся и презирают.

Вывалив невзрачный кусок мяса всё в таком же плачевном состоянии, Леви невольно вздрогнул, вспоминая этот отвратный вкус.

— Ах прости, — наигранно обеспокоенно бросил Леви. — Я же тебе язык отрезал. Ты не можешь читать молитвы. Хочешь я сделаю это за тебя? Я же не какая-нибудь мразь, как ты.

Читая Коран без намека на акцент, Леви отрезал член Азиза. Медленно, растягивая мучительную пытку. Надзиратель верещал, как свинья, и Леви заткнул тому окровавленный рот бутылкой из-под воды, которую ему подал Эрвин. И, когда Аккерман закончил, надзиратель был едва жив. Он повис на прутьях, уже даже не пытаясь сопротивляться.

— А теперь жри, — рыкнул Леви, вытащил импровизированный кляп и тут же засунул отрезанную плоть в рот мужчине.

— Всё? — тихо спросил Эрвин, беспристрастно смотря на изувеченный полутруп.

— Да… — удовлетворенно прошептал Леви, вылезая из клетки. Он медленно, словно боясь, выпрямился. Кажись, впервые за много лет. Из-за вечных издевательств и боли выпрямить спину не удавалось, и сейчас Леви ощущал, будто парит, будто за спиной выросли крылья.

Почти не веря в реальность происходящего, он сделал неуверенный шаг из злополучной камеры, но с каждым последующим его стойкость и сила возвращались. Он ощущал, как внутри бурлит кровь, как подскакивает адреналин и, казалось, теперь ему всё было нипочем. Эрвин же тихо шёл следом, иногда тормозя, чтобы перевести дух.

Они крались, словно воры, и то, что сейчас была ночь, помогало проползи наиболее незаметно. Оставалось только надеяться на то, что криков того ублюдка не было слышно остальным. Они беспрепятственно вылезли из-за полуразрушенной стены, и, пригибая головы, побежали к высокому бархану. Насколько Леви помнил, за ним должен был быть склон, где пара могла быстро скрыться от посторонних глаз. Эрвин гораздо лучше помнил эти места и указывал путь. Именно он выследил их, изучил местность и проник внутрь, но проиграл в сражении и попал в плен. Времени на рассказы у Смита не было, и это всё, что Леви смог узнать. Сейчас это не имело особого значения: расспросит, как только они выберутся из этой дыры.