Цифровой постимпериализм. Время определяемого будущего

Он включает в себя следующие последовательные стадии: (1) исследования и разработки; (2) опытное изготовление; (3) освоение массового производства; (4) обслуживание и сервис; (5) продвижение на рынок. При этом, например, п. (4) отнюдь не носит вспомогательный характер. В частности, наши нынешние неудачи с магистральным самолетом «Suhoy SuperJet» связаны, прежде всего, с пренебрежением задачами локализации производства в условиях, когда около 75 % комплектующих закупается за рубежом (для отечественного самолета), и невозможностью в связи с этим поставлять запчасти потребителям за время не более одних суток по требованию международных стандартов.

В Китае же существует жесткое требование – обеспечение 100 % локализации производства под любое изделие в течение трех-пяти лет. Конечно, должно быть обеспечено повышение доли современного/уникального оборудования (не старше нескольких лет). В итоге оно должно достигнуть уровня до 85 % для конкурентоспособной экономической системы высокотехнологичных секторов промышленности. Но новая техника не самоцель – она требует новых кадров. Поэтому должна также увеличиваться роль дополнительного образования/повышения квалификации (по всем уровням профессионального образования) и оказание широкого профиля консалтинговых/посреднических услуг.

Принципиальный пункт – в университетах надо давать фундаментальные знания для созидателей, а не компетенции, навыки и опыт для исполнителей. Это задача бизнеса в узком сегменте взаимодействия с университетами через базовые кафедры и институты повышения квалификации и переподготовки кадров при вузах.

Опять можно обратиться к опыту США в организации крупных технопарковых зон, например, в Стэнфорде и Беркли, где практически на одной территории функционируют разные структуры под конечные изделия – образовательные, научные и производственные, которые независимы, но работают в тесном взаимодействии по принципу дополнительности. Так же это организовано и на Тайване – например, в Хэйлунцзянском университете[73]. Здесь создаются совсем не структуры в чистом поле типа Сколково под лоскутные рекламные проекты.

Обозначенная комплексная проблема задает необходимость определения управляющих параметров для сложной/комплексной динамической системы, какой является экономика России в современном конкурентном мире. Нахождение критических (для рывка!) значений этих управляющих параметров в проекции на конкретные показатели состояния экономики в объективных статистических данных и есть задача научного прогнозирования. Это требует применения эффективных методов анализа факторов, влияющих на национальную безопасность России. У нас принято говорить в указанном аспекте об ассиметричном ответе России на современные вызовы. В этом есть глубокий смысл, а не в следовании бездумным попыткам тотального внедрения цифровизации.

Аналитика для оценки рисков и угроз безопасности России предполагает моделирование и прогнозирование основных тенденций в этой области, что является базой для выработки рекомендаций и принятия управленческих решений по определенным/жизненно важным вопросам, осуществляемых властными структурами разного уровня. Однако, парадоксально, но на практике главная проблема состоит не в нахождении ключевых/управляющих параметров (на это и работает научно-образовательный сектор). Речь идет о политико-управленческой мотивации власти для следования предлагаемым научным сообществам рекомендациям, моделям и прогнозам; и они по современным подходам отнюдь не являются академическими и абстрактными. В настоящее время акцент в мире делается на поведенческой аналитике.

Действительно, в России сегодня существует острая необходимость прояснения ряда блоков:

во-первых, в получении реальных/объективных данных от различных профильных госструктур, которые, однако, главным образом основываются на уведомительных данных непосредственных исполнителей – не всегда достоверных и ответственно выполненных;

во-вторых, в разработанных подходах и качестве используемых традиционных моделей и алгоритмов прогноза развития на базе имеющейся фактуры/статистики;

в-третьих, в желании госструктур руководствоваться этими объективными данными анализа, а не выполнением конъюнктурных социальных заказов и желанием следовать директивным указаниям вышестоящих госструктур разного уровня, предугадав их желание и позитивную реакцию под конкретную деятельность в угоду космополитическим цифровизаторам.

В реальности внедрение объективных технологий прогнозирования и их востребованность в практической деятельности властей представляет большую проблему, поскольку, с одной стороны, часто их работа определяется политическими мотивами и популистскими решениями. С другой стороны, эти решения существенно зависят от влияния различных лоббистских структур, особенно монопольных и олигархических, мало озабоченных интересами страны, а подчас – с внешним управление и интересами за пределами России.

При развитии инновационной экономики в современной России существует ряд принципиальных проблем, которые должны быть в перспективе решены на существующем экономическом ландшафте страны. Среди негативных тенденций его развития можно отметить следующие.

В первую очередь, речь идет о доминировании добывающих/сырьевых отраслей в экономике страны в ущерб развитию современных обрабатывающих секторов. Очень высок процент отсталости и бедности населения. В аспекте свобод экономической деятельности существуют значительные искусственные препоны развитию самостоятельного бизнеса людей, особенно из-за неэффективного управления и значительного уровня коррупции. Доминирование финансовых показателей как приоритет успешности во всех видах деятельности доведен в современной России до абсурда (даже в образовании и науке, в том числе по публикационной активности, как будто она приведет к росту выпуска наукоемких изделий, а не наоборот – утечки информации «know-how» к конкурентам).

В целом, подводя итоги нашему рассмотрению вопросов экономического роста страны по модели инновационного развития в конкурентном мире, можно сказать, что непрерывный мониторинг состояния экономики, ее анализ, учет и контроль позволяют выполнять корректное и адекватное моделирование и прогноз на базе современных достижений математики, статистики и информационных технологий. Это является неотъемлемой частью при решении различных экономических проблем в рамках программно-целевых методов и при реализации сложного процесса управления и регулирования как на мировом макроуровне и в целом по стране, так и в отдельных экономических структурах разного масштаба. Такой анализ и прогноз могут иметь прямые социальные и государственные последствия при принятии соответствующих управленческих решений на соответствующем уровне, а также определять динамику развития экономических систем разного уровня, в том числе в масштабе ответственности отдельных конечных производителей.

Речь идет о реально существующих проблемах современной России, в частности (1) о противоречиях между богатыми и бедными; (2) о противопоставлении «молодых» и «старых»; (3) о конфликтах между федеральным центром и регионами, в том числе с учетом исключительного положения Москвы, аналогов которому нет нигде в мире; (4) об эгоистической политике монопольных и банковских структур, часто «обрезающих» кредиты успешным предприятиям с целью передела собственности, а по сути – рейдерского захвата с полукриминальными коллекторами да еще сейчас под крышей госприставов; (5) о гипертрофированных надеждах на эффективность онлайн-образования, необходимого, в основном, для подготовки и переподготовки кадров для бизнеса и для лиц с ограниченными возможностями, но никак не для авторитетных университетов в целом; (6) о чудесах, ожидаемых от малого бизнеса, работающего изолированно от стратегических для страны научно-производственных и промышленных структур и др. Как не прискорбно, это несправедливое деление на «успешных» и «неуспешных» субъектов распространяется и в университетской среде, когда вузы оцениваются по достижения не в отдельных направлениях, где работают успешные коллективы, а по интегральным характеристикам «универсальных солдат» – вузов в целом. Практика присуждения, например, Нобелевских премий прямо противоположна таким формальным подходам в рамках абстрактного цифрового менталитета.

Эти проблемы могут решаться и на принципах самоорганизации, что требует, например, истинного разделения законодательной и исполнительной ветвей власти, независимости судебной системы, объективности массмедиа, патриотичности бизнеса ради повышения благосостояния населения в собственной стране и комфортности его жизни. Эти простые и очевидные положения почему-то не прививаются у нас.

Если говорить конкретно о научно-образовательном секторе, то здесь можно сформулировать ряд принципиальных рекомендаций, которые должны позволить вывести эту стратегическую сферу из ее нынешнего кризисного состояния. Делать это надо незамедлительно для выстраивания траектории возврата России в лидеры мировой науки, технологий и производства.

Нижеперечисленные предложения привели к блестящим успехам СССР в тяжелой международной обстановке «холодной войны с опорой на собственные силы без всякой помощи со стороны глобализационных мировых процессов в обезличенном цифровом пространстве.

Речь идет о следующих конкретных пунктах по двум блокам:

А. Развитие высокотехнологичных отраслей.

1) Восстановить принципиальную стратегическую структуру в формате Государственного комитета по науке и технике Российской Федерации с полномочиями определения всей текущей и стратегической деятельности высокотехнологичных секторов наукоемкой промышленности.

2) Резко повысить финансирование фундаментальных исследований в разнопрофильных научно-образовательных структурах с устойчивым сметным финансированием утвержденных тематик в целом для учреждения, с обеспечением выделенными финансовыми ресурсами. Ими должен распоряжаться исключительно руководитель учреждения с учетом существующих научных школ с соответствующей инфраструктурой по приборной базе и по кадровому составу, включая молодежь. При этом резко сократить конкурсные федерального уровня процедуры по проведению фрагментарных работ, особенно с размазыванием их по мелким грантам для молодежи, которые должны работать в едином научном коллективе без возрастных ограничений под стратегические тематики.

3) Кардинально изменить индустрию закупок с уходом от коллективной безответственности закупочных комиссий с персонифицированной ответственностью каждого лица – руководителя учреждения, принимающего решение по закупкам оборудования и услуг.

4) Взаимодействие научно-образовательного сектора с предприятиями высокотехнологичной сферы определять в формате Постановления Правительства № 218[74] по формату кооперации научно-образовательных учреждений и предприятий секторов реальной экономики по профилю этих предприятий с разработкой в итоге конечных технологий и изделий, которые будут коммерциализироваться самими предприятиями в условиях их востребованности экономикой в целом.