Морально испорченная

Глава 46

Бьянка

Я крепко держу за руку Адриана, пытаясь удержать его от глупостей, особенно когда другой мужчина все еще держит пистолет.

Я понимаю его страдания, но не потому, что тоже их испытываю, а потому, что осознаю последствия смерти Хименеса.

Но есть ли мне кого винить, кроме себя?

Когда Хименес привел меня в эту комнату, он был очень любезен и начал рассказывать мне о своих грандиозных планах по захвату Нью-Йорка. Он начал с рассказа, как ему удалось войти в доверие Галлагерам. Его отец, Диего Хименес, был чрезвычайно богатым человеком в Колумбии, тесно связанным с Эскобаром34. Сами Галлагеры уже давно укоренились в криминальном мире в Бостоне.

В частности отец Мэттью Галлагера, укрепил основу для их империи незаконных боев. Однако в какой-то момент у него начались серьезные неприятности с мексиканским картелем, который, по совпадению, также был врагом Диего. Поэтому Галлагеры попросили убежища у Диего Хименеса в Колумбии. Сам Хименес познакомился с Мэттью еще в детстве, и они быстро сдружились. Так зародились близкие отношения, порожденные долгом. Хименес быстро воспользовался этим, когда захотел распространить свое влияние на Бостон и Восточное побережье. Используя многочисленные связи, которые он наладил в Принстоне, он собрал сеть от самых низких посредников до самых высоких государственных чиновников.

Список, который Мартин так тщательно оберегал? В нем была лишь малая часть людей, которые были должны Хименесу.

— Ключ к долголетию в этой жизни — руководить из тени, — гордо рассказывал Хименес. — Вы поступили умно, проверив фотоальбомы. — На мое небольшое «ах» он усмехнулся. — О, ты думаешь, я не знал? Это все вина разочарования моего сына. Он просто не мог держать рот на замке. Из-за его неосторожности нам пришлось ускорить все наши планы, включая избавление от Агости.

— Почему ты не избавился от альбомов, раз ты такой умный? — дерзко спросила я.

— Это моя единственная ошибка. После того, как я стал Эндрю Галлагером, это казалось излишним. Имя Хименес использовалось только для того, чтобы внушать страх. На самом деле никто не знал, кто я такой. — Казалось странным, что такой гордый человек, как Хименес, признает свою ошибку. Но вскоре я убедилась, что он не только умен и хитер, но и саморефлексивен.

Возможно, именно поэтому его жестокость была настолько сильной, потому что она была порождена аналитическим умом. Не имея никого, кто мог бы его узнать, он смог медленно укрепить свою империю и присоединить к ней все соседние более мелкие державы. Он играл со всеми, но только один он знал правила.

Хотя он не сказал мне точную причину, почему он взял личность Эндрю Галлагера, он раскрыл достаточно, чтобы я поняла, что Галлагеры вскоре оказались под его властью. Возможности были безграничны, главным образом потому, что Хименес медленно, но эффективно готовился к захвату Нью-Йорка. У него было только одно препятствие — итальянцы.

Пять семей были уже не те, что раньше, с удовольствием вспоминал он. Они поделили территорию между собой, и чаще всего они вцеплялись друг другу в глотки, используя любую возможность, чтобы развязать войну между собой. Хименес просто сыграл на их слабостях, посеяв немного разногласий здесь, немного там.

Вскоре семьи оказались изолированы и искали поддержки у посторонних.

Всё было очень тщательно спланировано. Изучение характера дало Хименесу необходимую цель: он поставил ставку на стремление Энцо Агости к монополии и использовал его чрезмерную гордость.

— Энцо... был стратегом, как и я. Когда ты сталкиваешься со своим подобием во всех отношениях... Ну, легко найти слабые места, — сказал Хименес, подразумевая, что Энцо, вероятно, уже мертв.

— А с уходом Агости, большая часть Нью-Йорка уже моя. — Он улыбнулся перспективе.

Я была настолько поглощена его рассказом, что даже не подумала, когда приняла от него напиток. Не тогда, когда рот был воспалён и сухим, а язык все еще болел от последствий моего не слишком блестящего плана.

Вот как я оказалась сейчас смотрящая на затянувшуюся смерть, благодаря той же хитрости, которой я восхищалась всего несколько часов назад.

Адриан пытается отпихнуть мою руку и направиться к убийце Хименеса, но я прилагаю всю свою силу, чтобы удержать его на месте.

— Зачем? — С его губ срывается болезненный крик.

Но тут нападавший шокирует всех, когда смотрит на Марселя и иронично добавляет.

— Прости, fratello.35



И Адриан, и я теперь смотрим на Марселя с открытым ртом.

— Марсель? — хрипит Адриан, и колючее чувство подсказывает мне, что эта ночь откровений еще не закончилась. Я украдкой бросаю взгляд на Адриана и вижу, как на его лице отражается огромное количество эмоций.

Мужчина смотрит на наши шокированные выражения и смеется.

— Ты хорошо справился, Марчелло. Лучше, чем это мог бы сделать я. — Тянет он. Марсель просто смотрит на него, будто увидел привидение.

— Кто ты? — спрашиваю я, и он язвительно смеется.

— Валентино Ластра. К вашим услугам. — Он делает имитацию реверанса своей тростью. — Брат Марчелло.

На вид Валентино около сорока лет, он худой и едва держится на ногах, нуждаясь в трости, чтобы держаться прямо.

— Ластра? — спрашивает Адриан, не сводя глаз с Марселя. — Марсель, что это значит?

— Прости, — шепчет Марсель, отводя взгляд.

— Прости? За что? — спрашивает Адриан.

— Ну же, Марсель. Скажи своим друзьям, за что ты сожалеешь. Или я должен?

Марсель молчит, его взгляд отрешенный.

— Марчелло был у меня в долгу. Огромном долгу, должен добавить, — выделяет Валентино. — И единственный способ оплатить было, чтобы он стал тенью в твоем стремлении отомстить. Я знал, что ты наиболее вероятный человек, способный выманить Хименеса. После чего, конечно же, долг Марселя будет заплачен.

Когда он это говорит, я начинаю вспоминать действия Марселя. Были времена, когда он вел себя подозрительно. Но тут мне в голову приходит другая мысль.

Список...

— Так вот почему ты скрыл имя Мартина в списке? Ты боялся, что он прекратит поиски Хименеса, если узнает, что это Мартин убил его родителей? — спрашиваю я обвиняюще.

Марсель краснеет, весь его облик говорит о его стыде.

Адриан бросает последний взгляд на Марселя, передающий разочарование, что он испытывает из-за предательства, а затем обращается к его брату.

— Почему? Почему Хименес был так важен тебе? — Адриан обращается к Валентино. — Зачем убивать его? — Он качает головой. — Ты не знаешь, что ты натворил...

Валентино насмехается.

— Натворил? Я избавился от чумы, бродившей по этой земле. Умоляю тебя... как будто без него всем не стало лучше. А зачем? Все очень просто. Он убил мою жену. И знаешь ли ты, зачем он это сделал? — Глаза Валентино выпучиваются, выражение лица почти маниакальное. — Чтобы обвинить меня в ее смерти, чтобы Рокко мог ополчиться против меня за убийство своей дочери.

— И теперь ты обрек мою жену на точно такую же участь. — Голос Адриана полон горечи.

Валентино хмурит брови.

— Хименес отравил ее, и только у него было противоядие. — Вмешивается Влад, его голос ровный и лишенный каких-либо эмоций.

Лицо Валентино на секунду опускается, но он быстро приходит в себя. Через долю секунды я оказываюсь на спине, а Адриан бросается к нему.

Он валит его на землю, устремляя кулаки прямо к его лицу. Мои глаза расширяются, и я подаю сигнал Владу, чтобы он помог мне его оттащить.

Мы, должно быть, слишком медлим, потому что в воздух пронизывает звук выстрела.

Мы оба останавливаемся на месте и с ужасом смотрим, как Валентино отталкивает от себя Адриана, тяжело дыша. Лежа на спине, Адриан стонет от боли, но я вижу только красное пятно на его виске.

— Нет! — кричу я и бросаюсь к нему. — Нет... этого не может быть... — Мои руки тянутся к его ране.

Рана на голове... Я лихорадочна в своих движениях, не зная, что делать. Я подношу руки к своей рубашке и отрываю значительную ее часть, используя, чтобы обернуть вокруг его головы и остановить кровь.

— 911... звоните 911. — Я не узнаю свой голос, глядя на его поверхностное дыхание.

Пожалуйста, Адриан, пожалуйста! Останься со мной!

Валентино поднимается на ноги, на его лице выражение ужаса.

— Я не хотел... Оно выстрелило... — Он продолжает качать головой в шоке.

Затем, бросив последний взгляд на Марселя, он крепко сжимает пистолет и подставляет его себе под подбородок.

Остается только голос Марселя, когда он бежит к нему, прежде чем Валентино нажимает на курок, взрывая его мозги на глазах у всех нас.

Его тело падает на землю, и мы все ошеломлены от такого поворота событий.

Марсель издает болезненный вопль, спеша к брату. Его лицо теперь неузнаваемо, на лбу большое отверстие, мозги вытекают наружу.

Влад единственный относительно спокойным во всем этом, но даже он отводит глаза, когда видит, сколько крови заливает комнату.

Размеренными шагами он подходит к Марселю и кладет руку ему на плечо. Марсель слегка вздрагивает, но он слишком занят оплакиванием брата.

— Он все равно умирал, — комментирует Влад. — У него был рассеянный склероз.

— Ты знал? — Грозный взгляд Марселя не пугает Влада, и он продолжает.

— Валентино с самого начала знал, что умрет. Но сначала он хотел отомстить за Ромину и очистить свое имя.

Адриан задыхается, с трудом удерживая глаза открытыми.

— Шшш... все в порядке — пытаюсь сказать ему я, сосредоточив свои силы на его кровоточащей ране.

— Держись, пожалуйста, — снова умоляю я, и Влад кивает мне в знак заверения.

— Скорая помощь скоро будет, — говорит он и выходит из комнаты.

Я прижимаю голову Адриана к своей груди, а Марсель скорбит по своему уже ушедшему брату.

После приезда парамедиков я не совсем понимаю, что происходит. Они пытаются разлучить меня с Адрианом, а я просто не могу отпустить его.

— Мисс, пожалуйста, позвольте нам сделать нашу работу, — говорит мне кто-то, но я просто качаю головой.

— Нет...

— Мисс, — повторяют они и отталкивают меня от Адриана. Его глаза закрыты, и я не вижу никаких признаков жизни на его лице. Мое дыхание становится затрудненным.

— Пожалуйста, помогите моему мужу, — говорю я между попытками вздохнуть, и один из парамедиков отводит меня в сторону, пока они грузят Адриана на носилки.

— Мисс, посмотрите на меня. — Мои глаза расфокусированы, а грудь сжимается. В голове стоит слабый шум, и все вокруг искажается.

— Мисс, пожалуйста, дышите. У вас паническая атака. — Я не могу сосредоточиться на его словах. Я не могу сконцентрироваться ни на чем, кроме мысли о смерти Адриана. Мысли о мире без него. Мое дыхание становится еще более редким, и одной рукой я цепляюсь за свою грудь, а другой впиваюсь в руку парамедика.

— Мисс, остановитесь, или мне придется дать вам успокоительное, — не знаю, что происходит, но я не могу остановиться. Единственный раз, когда я перевожу дыхание, это выкрикнуть имя Адриана. Я так сосредоточена на том, чтобы добраться до него, убедиться, что с ним все будет в порядке, что не замечаю, как мне что-то вводят. Вдруг мои веки становятся тяжелыми, и я погружаюсь в темноту.