Без срока давности

Роман Шибаев

За десять минут до закрытия «Гастронома» на обеденный перерыв Трашков подошел к стойке мясного отдела и спросил Шибаева. Его провели в помещение для разделки мяса.

Без халата, с потухшей сигаретой в уголке губ, Шибаев закрывал ящик стола. Увидев постороннего, выпрямился, снял очки и старательно протер стекла. Затем водрузил их на переносицу и внимательно оглядел Трашкова.

— Что надо? — спросил он устало.

— Если не ошибаюсь, Шибаев?

— Минутку... Вы от Полины Петровны?

— Нет, Роман Вениаминович, я за вами...

Шибаев запыхтел сигаретой. Заметив, что она не горит, сплюнул себе под ноги.

— У меня в запасе десять минут... — сказал он с досадой. — Говорите, что надо!

— Надо побеседовать. Несколько вопросов... Я на машине...

Шибаев бросил взгляд на часы, передернул плечами.

— Собственно говоря, кто вы такой?

— Вот тут вы правы, простите. Вот мое служебное удостоверение.

— Пройдите в зал, я переоденусь и выйду.

— Ничего, — подожду здесь.

Сдерживая раздражение, Шибаев принялся собирать инструменты.

Когда Аверьянов появился в кабинете, Шибаев сидел сгорбившись, будто невидимый груз придавил ему плечи. Глаза сумеречные, чуть диковатые, смотрит — словно не сознает, где он находится. В выражении лица, во всем облике — осторожная напряженность.

Аверьянов приготовил бумагу, сел к столу. С минуту смотрел на Шибаева. Тот подобрал ноги под стул, руки уложил на колени. Чувствовалось, с волнением ждет начала беседы.

— Ваша фамилия Шибаев?

— Да, Роман Вениаминович Шибаев.

— Год рождения?

— Тысяча девятьсот двадцать второй.

— Вы знакомы с Бобровым? — без обиняков спросил Аверьянов.

Шибаев вздрогнул. Упоминание Бобра оголило и без того напряженные нервы... Сознание начало трудную работу. Лихорадочно пульсировала мысль. Надо быть осторожным, не стоит болтать лишнего. Зачем этот вопрос? В нем он попытался выискать ответ на то, что прежде всего интересует милицию. На ум не приходили толковые мысли, лезла какая-то блеклая, вытертая, как половики, чепуха...

— Да, — выдавил он наконец, стараясь придать лицу равнодушное выражение.

— Когда виделись последний раз?

— В прошлое воскресенье.

— В какое время?

— Днем.

— И с тех пор не встречались?

— Нет.

— Где ваш друг может быть сейчас?

— Не знаю, — ответил Шибаев без колебаний.

— Где вы находились в ночь на тридцатое апреля?

— Надо подумать, — Шибаев снова напрягся. Помолчал. — Извините, но какое это имеет отношение... Для чего меня сюда пригласили?

— Спрашиваю здесь я, — сказал Аверьянов.

— Сегодня трудно вспомнить, что было вчера на ужин... А тридцатого...

— И все-таки, где вы были тридцатого, чем занимались? — настойчиво повторил Аверьянов.

— Разве можно вспомнить, где ты был и что делал несколько месяцев назад?

— Да ведь как вспоминать. Если о меню, как вы пошутили, то я тоже не припомню... А вот день рождения дочери помнить надо. Дата, как-никак... Вы, кажется, под утро тогда явились на это торжество?

Шибаев внезапно побледнел.

— Хорошо, — выдавил он, — не знаю, поймете вы меня или нет, но предположим...

— Ответы, Роман Вениаминович, должны быть определенными и четкими. Меня не устраивает «предположим».

— Ну, был я у приятеля... Распили бутылку, потом еще... Забуксовали, как говорится.

— Фамилия приятеля?

— Бобров.

— А кто вас мог видеть в тот вечер, кроме Боброва?

— Никто. Мы сидели в машине...

— В какой машине?

— У Игоря Моисеевича «Волга».

— И долго сидели?

— Черт его знает — на часы не глядел.

— И все же. Час? Два? Пять часов?

— Пять не пять, а часа три...

— Что было потом?

— Разбежались по домам.

— Он подвез или добирались сами?

— Подвез...

— Затем развернулся и сразу уехал?

— Совершенно верно, — облегченно вздохнул Шибаев.

— Так, так. Все, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно...

— Что вы мне нервы щекочете? Какие еще грехи решили повесить? Давайте начистоту, а то — где катался?..

— Ознакомьтесь с протоколами...

Шибаев просмотрел показания Левкова и приемной дочери.

— Что скажете? — спросил Аверьянов.

— Излагают толково, но малость перегибают... Если по каждому такому поводу таскать людей в милицию...

— Какому такому? А вы достаточно внимательно читали показания Левкова?

— А как же!

— Тогда объясните, с какой целью отпросились с работы двадцать девятого? Затем приехали на городской рынок? И наконец, кому передали нож Левкова?

— А объяснять, собственно, нечего: люди чего только не нагородят... О каком ноже вы толкуете? У Левкова старческий склероз: путает меня с кем-то...

Аверьянов открыл сейф и положил на край стола нож, изъятый у Левкова.

— Узнаете?

Да, он узнал. Тот самый нож... Мысли спутались, начали терять ясность. Он смотрел в одну точку на столе, боясь шелохнуться. Потом попытался улыбнуться, но мышцы лица были так напряжены, что улыбка получилась болезненно жалкой.

— В чем вы меня пытаетесь уличить?

— Нас интересует: у кого находился нож тридцатого апреля? У вас?

— Что за вопрос... Конечно, нет!

— Не торопитесь с ответом, подумайте.

— Прикажете наговаривать на себя напраслину? Я что, чокнутый? Ну выпили — было дело... Девчонку обидел. Жену облаял... Виноват... Но чтобы с ножом... Нет, тут какая-то ловушка...

— Ну что же, остается познакомить вас с заключением криминалистической экспертизы. Специалисты установили, что удары в область брюшной полости и грудной клетки нанесены гражданину Белошенко в ночь на тридцатое ножом, который вы, Шибаев, держали в руках двадцать девятого... Документ серьезный, а вы пытаетесь убедить меня в том, что к преступлению на Сосновой не причастны.

Впервые за время допроса было произнесено слово «преступление». Шибаев опустил голову, прикрыл глаза. Кадык на горле качнулся несколько раз вверх-вниз. Шибаев тряхнул головой, поднял взгляд на Аверьянова. Капитан изумился — столько в нем было откровенного отчаяния и страха.

— То, что я говорил раньше — не совсем то... Вернее, не самое главное. Можно пояснить...

— Об этом я и прошу вас.

Шибаев тяжело вздохнул.

— Нож попросил Бобров. Я предложил свой, на выбор... Он психанул ни с того, ни с сего: «Свои держи при себе»... Не стал я ломать голову, для чего ему инструмент. Вспомнил про Левкова: знакомы с ним не один год. Работал я на рынке... Поехал к нему... Обещал вернуть минут через двадцать. Левков поверил.

— А дальше? — спросил Аверьянов.

— Вечером передал Бобру.

— Когда это было?

— Двадцать девятого...

— Уточните время.

— В половине десятого. Он подъехал ко мне домой.

— Кто был с Бобровым в машине?

— Один.

— И куда он от вас поехал?

— Не знаю...

— Когда он вернул нож?

— Как обещал: утром тридцатого.

— Та-ак, — протянул Аверьянов. — Ну что же, Роман Вениаминович, на этой полуправде и закончим. Ознакомьтесь с санкцией прокурора на ваш арест.

Шибаев подался вперед, мышцы его лица обмякли, веко левого глаза бил тик.

— Это как же? Я дал показания. Можете проверить... Спросите у жены...

— Проверим, не стоит волноваться.

— За что же меня?.. — голос Шибаева предательски дрогнул.

— Прочтите санкцию, там изложено, — жестко сказал Аверьянов. — Степень вашей личной вины будет установлена следствием и определена судом. На суде, кстати, учитывают откровенность. Вы, как человек ранее трижды судимый, должны это знать!

— Пишите, — неожиданно глухо сказал Шибаев. — Я расскажу все... — Он бессильно уронил руки на колени, но глаз на Аверьянова не поднял. — Я вернулся домой поздно, под утро... Мы с Бобровым выпили в машине. Он предложил пойти в ресторан. Я согласился. Угощал он... Начали с водки, потом взяли коньяк и шампанское... С собой тоже заказали... Во сколько вышли из ресторана — не знаю. Где колесили, куда заворачивали, тоже — полный туман... Помню, что Бобров держал меня. Я, кажется, падал. Как и где мы расстались — понятия не имею. Какой-то провал памяти... Бобров, как мне кажется, был в норме... Он расчет вел в ресторане и с машиной управлялся четко... Что было потом? От домашних влетело... Я никого не хотел видеть. С Бобровым встретились возле «Гастронома». Работал я с десяти... Когда он всунул мне завернутый в газету нож, я перепугался: думаю, мало ли что могло произойти ночью... Что скажет Левков? Поэтому сразу поехал к нему... Вот и все. Кажется, все...

— Это и есть правда?

— Да, — твердо ответил Шибаев. — Больше мне нечего сказать.

Мелкие капли пота заискрились на его висках. Он попросил папиросу, и, неловко прикурив, жадно затянулся.

— Я начинаю догадываться, — заговорил он с хрипотцой в голосе, — вы подозреваете меня в... преступлении... Вы ошибаетесь. Я не виноват...

Самсонов одобрительно кивнул, когда Аверьянов доложил о результатах допроса Шибаева и положил на стол папку с протоколами.

Просматривая их, полковник сказал:

— Шибаев не просто передал нож... В ночь убийства Белошенко он был с Бобровым! Я убежден, что «провал памяти» чистейшая ложь. Увертка. — Самсонов перелистал бумаги.

— Имеющихся косвенных улик достаточно... Обе женщины показали: появился около четырех утра, в крайне подавленном состоянии.

— Как отреагировал Шибаев на заключение экспертов?

— Выкручивался: «Не помню». «Не знаю», «Возможно». Не договаривает Роман Вениаминович, боится чего-то.

— Может, кого-то?

— Не исключено. Я, между прочим, пока не стал говорить ему о том, что между накладок ручки ножа обнаружена кровь Белошенко. Остается объяснить, а вернее доказать одно: в чьей руке был нож в ту ночь...

— Ваше заключение?

— Главное — это Бобров. Надо брать его без промедления. Через какое-то время он узнает, что Шибаев у нас.

— Это понятно.

— Следует учесть одно обстоятельство...

— Какое?

— Есть сведения, что Бобров вооружен пистолетом.

— А почему на Белошенко пошли с ножом?

— Полагаю, боялись шума.

Самсонов на секунду задумался. Привстав, он включил селектор и попросил дежурного разыскать капитана Трашкова.

Несколько минут спустя тот появился в сопровождении Савина.

Самсонов встал, обвел подчиненных пристальным взглядом и с силой потер ладонь о ладонь.

— Думаем вместе!

Все придвинулись к столу.

— Итак, — начал Прокопий Ильич, — санкция на арест Боброва получена, — голос его зазвучал твердо. — Вы, Михаил Алексеевич, организуете задержание... Возьмите мою машину. Времени на детальное изучение места операции у нас нет. Ориентироваться будете по ходу дела. Не окажется Боброва в доме — форсируйте поиск в местах возможного пребывания или появления... Местность дачного кооператива «Стрела» Аверьяновым изучена. Он же займется комплектацией опергруппы... Напоминаю — Бобров вооружен, может пойти на крайность... Если воспользуется «Волгой» и попытается покинуть город, докладывайте немедленно. Я побеспокоюсь, чтобы на пульте держали с вами связь. У кого какие вопросы?

Поднялся Савин.

— Предположим, Шибаев не один, кто помогал Боброву... Об аресте узнают...

— Параллельно с группой задержания действует группа наблюдения. Вам, Федор Игнатович, необходимо координировать действия с Аверьяновым. Впрочем, мы об этом уже говорили.