Ящик с костями

Глава 24

Кирби заснул на диване и перебрался в постель только в три часа ночи. В шесть утра он резко проснулся. Ему снилась лечебница «Блэквотер». Детектив лежал на замерзшем пруду неподалеку от отделения Китса и не мог ни пошевелиться, ни заговорить, а падающий снег быстро покрывал его тело, забиваясь в глаза и ноздри. Казалось, он задохнется, если ему никто не поможет, но Кирби не мог издать ни звука. Когда ему удалось наконец перекатиться на бок, лед под ним треснул. Внезапно он словно в замедленной съемке начал соскальзывать под лед. Холодные воды озера смыкались вокруг его тела, отчего оно онемело и стало покорным. А когда уже и его голова погрузилась под воду, над ним выросла чья-то фигура, и тут он с бешено стучащим сердцем проснулся.

Мать Кирби была жаворонком, поэтому он решил удивить ее, приехав на завтрак. Он быстро принял душ, выпил кофе и покинул лодку. Свежий снег под ногами казался мягким. Детектив пересек мостки, пройдя мимо «Корсы», которая, к несчастью для Кирби, стояла там же, где он ее припарковал, и направился к ближайшей железнодорожной арке, где находились «Малонс Моторс». Митч Малон-младший был всем известен по прозвищу «Безумный Митч» просто потому, что у него была не самая опрятная наружность. Он ремонтировал классические автомобили и разрешал Кирби оставлять свой «ситроен» в мастерской. Митч стал одним из первых людей, с которыми Кирби познакомился, когда переехал жить на лодку, – Митча выманил из-под арки глубокий рев «ситроена», и он не смог устоять перед любопытством. Кирби же, в свою очередь, затормозил, увидев вывеску: «Ремонтируем классические автомобили». Когда Митч заметил подъехавший «Ситроен SM» Кирби, на его лице засияла широкая улыбка. Так они и познакомились.

Митча в мастерской еще не было, утром в субботу он так рано не вставал, поэтому Кирби вошел сам. Одна из маленьких радостей в жизни – ощущать, как мягко поднимается и опускается подвеска «ситроена», но этим утром детектив почти этого не замечал, потому что думал совсем о другом. По пути в Илинг, где жила его мама, была пекарня, и детектив остановился, чтобы купить чизкейк – любимое лакомство Ливии. Несмотря на то что была суббота, машин было мало, и дорога заняла не очень много времени. Когда около восьми часов Кирби добрался до маминого дома, занавески в окнах все еще были задернуты. Возможно, она решила поваляться в постели: если она плохо себя чувствовала, в этом не было ничего необычного, хотя он не припоминал, чтобы его мать хоть раз вставала позже семи часов. Она была энергичной и жизнерадостной даже после тяжелой ночи с вином и «Брисколой».

Кирби взял коробку с чизкейком и запер машину. Снег на подъездной дорожке все еще был нетронут после снегопада прошлой ночью, и детектив мысленно отметил, что перед отъездом нужно почистить дорожку. Подойдя к входной двери, он позвонил и стал ждать. Растения в саду перед домом были срезаны. Обычно мама оставляла головки с семенами: ей нравилось, как ранним утром они покрывались инеем. Он снова позвонил в дверь. Возможно, Ливия была в душе – она не могла услышать звонок оттуда. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он услышал шум за дверью.

– Мама, это я, – сказал он.

– Лью?

– Да. Ну же, впусти меня, я тут замерзаю.

Он услышал, как она снимает цепочку и открывает врезной замок.

– Подожди, – донеслись до него слова матери, и дверь слегка приоткрылась. – Досчитай до пяти, потом заходи и закрой дверь.

Это еще что такое? Для игр было слишком рано, но он сделал, как велели, подождал пять секунд и вошел, закрыв за собой дверь.

– Мам, ты в порядке?

Ливия была в халате, она стояла в конце коридора, в дверном проеме, ведущем на кухню.

– Все в порядке, просто не хотела запускать холод в дом.

– Понятно, – произнес Кирби, который совсем ничего не понимал. – Я хотел тебя удивить. Принес твой любимый завтрак, – он поднял пакет с выпечкой. – Просто у меня сейчас новое дело, и я здесь совсем не… – он замолк. – Мам, ты уверена, что все в порядке? – он сделал шаг вперед.

– Остановись! – почти что крикнула она. – Сними ботинки!

– Ладно… – детектив сделал, как она просила. Сняв ботинки и подойдя к матери, он поцеловал ее в обе щеки. Кейт была права: мама похудела, ее плечи под халатом показались ему костлявыми.

– Ты замерз, Лью. Заходи и согрейся, – произнесла она, проводив его на кухню, прежде чем ему удалось хорошенько ее рассмотреть.

Первое, что он заметил, – что жалюзи закрыты, второе – бардак на кухне. Кирби поставил чизкейк на стол и начал открывать жалюзи, но стоявшая позади него мать закричала на него:

– Нет! Пусть будут закрыты!

Кирби развернулся и уставился на нее.

– Что не так? Что происходит?

– Происходит? Ничего не происходит. Просто… просто… не хочу видеть улицу… – Она подошла к раковине, ударившись о край кухонного стола. – Ай!

– Ты в порядке?

– Ага, просто неуклюжая. – Мать взяла чайник и начала наполнять его водой. – Давай приготовлю кофе, как ты любишь. Ты принес чизкейк?

– Конечно. Мы уже вечность не завтракали вместе, я не видел тебя несколько недель… – Он снова оглядел кухню. Возможно, все не так уж плохо, как ему показалось вначале. Тут царил беспорядок, поскольку на столешнице много чего стояло, но, судя по всему, здесь все-таки было чисто. – Убиралась? – спросил он.

– Что? А, это, – ответила мама, включая чайник. – Я вычищала шкафы. У меня завелись мыши, они везде нагадили.

– Нужно было поставить мышеловки, – сказал Кирби, открывая шкаф.

– Ненавижу мышеловки, ты же знаешь. Терпеть не могу этот щелкающий звук, с которым они захлопываются.

Детектив начал убирать тарелки со стола обратно в шкаф, наблюдая за мамой краем глаза. Она выглядела уставшей, хуже того – старой. Ливия никогда не выглядела старой, и эта мысль шокировала его. Кирби гадал, как следует приступить к разговору о том, что сказал отец. Вдруг она громко выругалась.

– Merda![18]

Он развернулся и увидел, что она пролила горячую воду на стол, промазав мимо кофейника.

– Ну вот, смотри, что я наделала, – произнесла она.

– Все в порядке, мама, давай я, – он взял тряпку и вытер воду. – Иди садись, ты кажешься усталой.

Он закончил готовить кофе и поставил греться молоко. Кирби украдкой кидал взгляды на мать, когда ему казалось, что она смотрит на него. Но переживать из-за этого не стоило: она выглядела рассеянной и ничего не замечала.

– Как твоя новая девушка, Изабелла? Мы с тобой уже вечность не разговаривали, – зевнула она.

– С Изабель все прекрасно, спасибо. Но ведь мы с тобой говорили несколько дней назад, не помнишь? Тут была Кейт, она ответила на звонок.

– Кейт? – мама сразу же смутилась. – А, та Кейт. Да, она заглядывала, но это было несколько недель назад. Перестань менять тему разговора: когда я уже встречусь с ней, с твоей Изабель? Возможно, когда весь этот снег исчезнет, мы все можем пойти… э-э-э, ну, ты знаешь – porca miseria![19] – выругалась она, в раздражении размахивая рукой.

– В «Альфредо». Посмотрим. Мы еще недавно встречаемся.

«Альфредо» был маленьким семейным итальянским ресторанчиком, где отлично готовили, хотя Кирби не был уверен, что хочет сейчас знакомить маму с Изабель. Он налил кофе и положил каждому на тарелку по кусочку чизкейка, а потом присел напротив мамы.

– Я говорил с папой, – заметил он, засовывая в рот чизкейк. – Он сказал, что тебе нужно о чем-то мне рассказать, – произнося это, он смотрел на маму, но та избегала встречаться с ним взглядом. – Мама, что происходит? – он потянулся и взял ее за руку; ее маленькая рука была холодной. Под глазами у мамы залегли темные круги. Сомнений не оставалось: она плохо себя чувствовала.

– Мы всегда можем сходить в другой ресторан, – сказала Ливия. – Если не хочешь в «Альфредо».

Кирби опустил голову и уставился на чашку с кофе.

– Просто скажи мне, мам, пожалуйста, – он сжал ее руку. – Я вижу, что что-то не так. Вся эта проблема со снегом, ты похудела, не спишь. В чем дело?

– Не понимаю, о чем ты.

– Это рак? – прошептал он.

– Откуда у тебя такие мысли? – Ливия высвободила руку и принялась тыкать ложкой в чизкейк.

– Папа знает, но не говорит мне. Недавно он был груб с Мередит, так что он тоже встревожен, что бы это ни было… – Он снова взглянул на маму, которая теперь пристально смотрела на него.

– Это не рак, – сказала она. – И вообще не касается твоего отца. Он не должен был ничего тебе говорить.

– Он рассказал только потому, что беспокоился.

– Что ж, не нужно было. И тебе не нужно волноваться, – она глотнула кофе и улыбнулась. – Ты всегда готовил самый лучший кофе.

– Ладно, если ты действительно хочешь поменять тему – что не так со снегом? – спросил он. Он не даст ей так легко соскочить с крючка.

– Не знаю, просто он мне больше не нравится, – ее взгляд метнулся к окну. – Не могу на него смотреть. Терпеть не могу, когда его приносят в дом. Все в нем кажется глубоко отвратительным, – она снова зевнула. – Уверена, это пройдет. Скорее всего, я просто устала.

– Нельзя оставаться дома с задернутыми занавесками. Это плохо для здоровья. Сколько ты спала прошлой ночью? – спросил он.

– Перестань задавать вопросы, Людовико! – огрызнулась она. – С тех пор как ты пришел, ты только и делаешь, что задаешь вопросы.

Он сидел с открытым ртом. Мама только в двух случаях называла его полным именем: когда дразнила – например, как несколько недель назад, насчет проклятой «Корсы», – и когда злилась. Сейчас явно был второй случай. Он молча доел чизкейк, а потом встал и принялся убирать со стола.

– Ты ходила к врачу?

– Нет, – коротко ответила она.

– Если боишься выйти в снежную погоду, я могу отвезти тебя, – сказал он, не вполне понимая, как сможет выкроить для этого время.

– У тебя и так достаточно проблем, чтобы еще возить меня повсюду. Все со мной будет в порядке. Они просто пропишут мне снотворное, а я не хочу закончить как Роберт Дауни-младший[20].

– Мам, мне кажется, у Роберта Дауни-младшего были и другие проблемы. Уверен, ты могла бы попробовать разные варианты лечения, прежде чем все станет настолько плохо, – он пытался говорить как ни в чем не бывало, словно она только что не сорвалась на него.

Они поболтали еще какое-то время, и Кирби намеренно больше не задавал вопросов. Потом он взглянул на часы: почти десять, а ему нужно было встретиться с Конни в одиннадцать. Детектив гадал, стоит ли отвезти Ливию на станцию экстренной помощи, если, конечно, она была открыта утром в субботу, но он прекрасно мог представить себе реакцию матери на подобное предложение. При этой мысли детектив осознал, что даже не знает, кто ее лечащий врач, потому что мама никогда не болела.

– Я почищу для тебя подъездную дорожку, а потом мне нужно бежать. Все из-за нового дела.

– Убийство в «Блэквотер»? – спросила она. – Я слышала о нем в новостях, и мне стало интересно, не участвуешь ли ты в расследовании.

– Оно самое.

– Бедная женщина. Только представь, закончить свои дни в таком месте, – она поежилась и встала, чтобы помыть кофейные чашки.

– Что ж, к счастью, об этом тебе не нужно волноваться. Это моя зона ответственности, – он подошел к раковине и обнял ее. – Я зайду попрощаться, когда почищу дорожку.