Ящик с костями

Глава 53

Рути Эбботт стала бы чертовски хорошей медсестрой, если бы не повстречала на жизненном пути Эну Мэсси. К такому выводу Кирби пришел по нескольким причинам: она была внимательна к деталям, делала тщательные записи и имела обостренное чувство долга, из-за чего, скорее всего, и пострадала. Если бы она была менее дотошной, менее внимательной и более равнодушной, Рути Эбботт, возможно, выжила бы и увидела, как растет сын. К сожалению, дневник стал неразорвавшейся бомбой, – и Эна Мэсси проследила, чтобы взрыва не произошло. Рути задокументировала не только факты, но еще и свои наблюдения за методами работы Эны и воздействием терапии глубокого сна. Инстинкт подсказывал ей, что проводимое лечение в корне неправильно, более того – крайне опасно. Неудивительно, что Эна забрала и спрятала ее дневник. Почему она не заметила, что в 1978 году дневник пропал? Это осталось тайной. Возможно, к тому времени Эна просто продолжила жить своей жизнью и забыла обо всем этом – Кирби не удивился бы, если бы так все и было.

Он запер дневник в столе и направился к машине, откуда сообщил Ливии, что уже едет. Теперь он знал, что Эна Мэсси намеренно убила Рути Эбботт, и у него не было причин считать, что с Сарой Карсвелл все было иначе, только в тот раз Эна использовала передозировку барбитурата. Кирби не мог сказать наверняка, было ли ей известно, что Рэймонд видел, как она убивает Рути. Вряд ли, учитывая, что она не попыталась убить и его… но, возможно, у нее просто не было такой необходимости. Кто поверит кому-то вроде Рэймонда? Его слова ничего не стоили против ее.

Кирби размышлял обо всем этом по пути в Илинг, отчаянно пытаясь не думать о том, что ему расскажет Ливия, когда он приедет. Из всего, что произошло, – Колдер соблазнил Чарльза Палмера, Эну заманили в «Блэквотер» через старые декоративные руины, Эдварда Блейка убили из-за того, что он оказался не в том месте не в то время, – ему не давало покоя лишь одно: Проныра. Он думал, что им был Ллойд, непутевый сын Колдера, но теперь это казалось маловероятным, поскольку у того обнаружилось железное алиби на те моменты, когда, согласно Рэймонду и Конни, могло произойти вторжение в их дома.

Кирби запарковался на подъездной дорожке у дома матери и выключил двигатель, на мгновение застыв. Зачем Патрику Колдеру пробираться в дом Рэймонда и Конни? Это не имело смысла, он не был знаком с Конни до того, как встретился с ней в доме Марш; по крайней мере, так они считали.

Детектив вылез из машины и закрыл ее, не в силах больше откладывать разговор с Ливией. Он отчаянно хотел узнать, что с ней происходило, но теперь, когда он должен был вот-вот узнать правду, она его страшила.

Он позвонил в дверь. Пока Кирби ждал, когда ему откроют, телефон издал сигнал сообщения. Ему написал Андерсон: «Гарри Джойс отбросил коньки». Ничего удивительного, но все равно казалось, будто Эна забрала еще одну жизнь.

Он услышал, что мать открывает дверь, и убрал телефон.

– Лью, милый, заходи, – сказала Ливия, поспешно приглашая его в дом.

Ему пришлось повторить тот же ритуал, что и на выходных: он снял ботинки и оставил их у двери, пока Ливия наблюдала за ним с расстояния. Вместо того, чтобы провести его на кухню, на этот раз мама направилась в гостиную, где предложила ему выпить и попросила присесть.

– Что случилось, мама? – спросил он, видя, что она нервничает.

Ливия скованно сидела на краю дивана, сжимая в руках бокал вина.

– Нет легкого способа сказать это, так что я просто скажу напрямую, – ответила она, глядя ему прямо в глаза. – Твою nonna[29] убила я.

Кирби потрясенно замер, пытаясь осознать то, что сказала мать. В голове на секунду вспыхнул образ – как мама наклоняется над бабушкиной кроватью, а потом та умирает. Прежде чем он успел хоть что-то ответить, Ливия продолжила:

– Она умирала, Лью, ужасной, ужасной смертью. Я не могла позволить ей уйти вот так, просто не могла. Ты видел меня в тот день, знаю, что видел. Просто не понимал, чему именно стал свидетелем. А теперь… – она сделала паузу, – теперь моя очередь.

– О чем ты? Я не понимаю… Nonna умерла во сне. Так сказал доктор, – он всмотрелся в лицо матери в поисках какого-то подтверждения, что так и было, – и ничего не увидел.

– Это неправда. Она умерла не во сне, – ответила Ливия. – Это было невозможно.

О чем она говорила, почему умереть во сне невозможно? Кирби пришло в голову, что она теряет рассудок, что какая-то болезнь влияет на ее умственные способности. Что она потеряла связь с реальностью.

– Мама, ты не понимаешь, что говоришь, – его собственный голос звучал неубедительно. Образ матери, стоящей в двери бабушкиной спальни, и сказанные ею слова не хотели исчезать из его сознания: «Все кончено, она наконец-то уснула». – «Теперь моя очередь» – что ты имеешь в виду?

– Это значит, что я умираю, Лью, от той же болезни. Болезни, которая не дает спать. Лекарства не существует, и… боже, это самое сложное, что мне приходилось когда-либо говорить…

– Сложнее, чем признаться в убийстве собственной матери? Такое сложно переплюнуть, – заметил Кирби, мгновенно пожалев об этом.

Ливия посмотрела на него с такой болью в глазах, что он внезапно понял: она совсем не сходит с ума. Это правда, и то, что она сейчас скажет, будет в десять раз хуже. И тут до него дошло:

– Нет, мама, пожалуйста, только не говори мне…

Ливия медленно кивнула. Ее слова едва можно было расслышать.

– Это генетическое заболевание, так что есть пятидесятипроцентная вероятность, что оно будет и у тебя. Мне так жаль, – прошептала она. По ее лицу катились слезы.