Анкер

Глава 1. Сошедшая с путей

Створки дверей вагона резко сомкнулись, хищно клацнув друг о друга. Голос машиниста из динамиков под потолком невнятно забормотал о станциях, закрытых на ремонт, и о том, что поезд будет двигаться медленнее.

Я быстро сделала шаг внутрь вагона. Когда-то в детстве я была ужасной трусихой, боялась, что меня прижмёт дверью и придётся бежать за поездом метро как в мультике — голова внутри, а ноги снаружи. В семнадцать лет бояться такого глупо, но я всё равно не люблю стоять у самых дверей, а уж тем более прижиматься к ним. Для себя я решила, что мне не нравится смотреть на своё отражение: худощавая, лицо самое заурядное, стрижка простецкая. В общем, ничего примечательного.

Но в глубине души я подозревала, что так и осталась той глупой девочкой, которая боится влипнуть в неприятности на ровном месте.

Я исподлобья оглянулась — не заметил ли кто-нибудь мой испуг? На меня никто не смотрел, пассажиры выглядели погруженными в свои мысли.

Но что-то беспокоило взгляд, хотя что именно, сказать было трудно. Офисные работники, деревенского вида бабульки, три молодые девушки, стоящие в начале вагона, мальчуган лет семи, виснущий на жилистой руке женщины предпенсионного возраста — все выглядело буднично, но я не могла избавиться от тревожного чувства где-то глубоко внутри.

Поезд тронулся, слегка покачиваясь и набирая скорость. Здесь, ближе к окраинам города, перегоны между станциями длинные, а пути не такие ровные, как в центре. Обычно я ворон не ловлю, но сейчас оказалась слишком задумчивой, а стоило вагону нырнуть в пасть туннеля, как его качнуло влево. Я потеряла равновесие, меня отбросило в сторону, однако чья-то цепкая рука схватила меня за плечо и предотвратила падение. Подняв голову, я увидела высокого, прямого как жердь пассажира лет тридцати, одетого в поношенный костюм из твида. То ли редкая у нас ткань, то ли очки в старомодной толстой оправе, то ли костлявое сдержанное лицо придавали пассажиру вид английского джентльмена.

В Москве, конечно, каких только фриков не встретишь, но такие всё же редкость.

— Извините…

— Будьте внимательней, — мужчина поправил съехавшие очки. Он и говорил словно джентльмен из кинофильма, — Так можно получить преждевременную травму.

— Спасибо, — выдавив благодарность, я отошла в сторонку, к девушкам. Похоже, это были студентки, возрастом чуть старше меня. Они стояли рядком, одной рукой держась за поручень, а в другой руке держа открытые толстые тетради. На плечах у них болтались одинаковые кожаные сумки на ремне. В следующем году и я так буду ездить, уткнувшись в учебники или тетради… если поступлю, конечно.

Студентки на меня даже не взглянули, продолжая пялиться в свои конспекты.

Постойте-ка! Я краем глаза зыркнула в открытую тетрадь ближайшей девушки, и увидела, что та сосредоточенно изучает совершенно пустую страницу, а взгляд ее пугающе бессмыслен. Сердце ёкнуло и забилось чаще.

Что со мной? Подумаешь, смотрит на пустую страницу. Какое мне дело? Наверняка повторяет текст, записанный на предыдущей странице, или задумалась о чем-то интересном! Конечно, существуют миллионы причин для такого пустого взгляда.

Ведь так?

Поезд спешил вперед, и свет из окон разгонял тьму подземных лабиринтов. Размеренный стук колес, поскрипывание лямок для рук, шуршание туфель о грязный пол…

Я достала из сумки телефон и набрала сообщение матери. Мол, все хорошо, жива-здорова, уже в метро, еду домой, ждите. Дождавшись значка «прочтено» и последовавших за тем двух веселых смайликов с поцелуями, я улыбнулась, надела проводные наушники и включила недосмотренный вчера вестерн (беспроводные наушники, конечно, круче, но у меня уши, видать, не той системы, потому что наушники постоянно норовят выскользнуть и потеряться). Может быть старый фильм с Клинтом Иствудом и не самый обычный выбор для ученицы одиннадцатого класса, но мне эти неспешные истории нравились. Какие-то они настоящие, все персонажи на своём месте…

Стоп! Я нахмурилась, продолжая смотреть в экран, на мужественное лицо «Блондина». Вот что меня смутило в вагоне! Все пассажиры вроде как обычные, но если собрать их вместе и задуматься…

Почему девушки-студентки так сосредоточенно читают лекции, ведь учебный день закончился, они должны ехать из института? Откуда целая группа бабушек, одетых так, словно они приехали из глухой провинции? А этот «англичанин» в твиде что тут делает? Ну а мужчины в офисных костюмах? Те офисы, где так строго одеваются, обычно в центре города, а не на окраине. И даже мальчик со своей мамой ведёт себя странно — не бухтит, требуя телефон, не ковыряется в носу, не занят прочими глупыми детскими делами.

Они все — как типажи из фильма. «Бабушки», «студентки», «клерки»…

Ерунда какая-то.

Я вздохнула и постаралась выкинуть странную публику из головы. Едут и едут себе, я тоже со стороны могу выглядеть странно — высокая сутулая девушка, которая старается не встречаться ни с кем взглядом. Все люди разные.

День идёт своим чередом: через полчаса пересяду на красную ветку, проеду две остановки и выйду. Бегом вверх по эскалатору, светофор, пять минут пешком — и я дома, вне городской суеты, в домашнем тепле и уюте.

Поезд вновь тряхнуло. Смахнув упавшие на лоб волосы, я неожиданно для себя обнаружила в конце вагона белобрысого тощего человечка, на вид хрупкого и болезненного. В руках у него был малярный валик на длинной штанге, который он окунал в ведерко с клеевым раствором у ног, под мышкой свернутый рулоном плакат.

При виде очередного странного пассажира холодный ком встал у меня в горле. Я готова была поклясться, что, когда садилась, расклейщика в вагоне не было! Впрочем, так ли я в этом уверена? Как бы иначе он тут очутился?

Переспорив саму себя, я решила, что просто-напросто не заметила его среди пассажиров.

Тип тем временем пачкал стенку клеем, попутно придерживая локтем плакат. Вот наглость! В будний день? В движущемся вагоне? И никто его не остановит?

Расклейщик, словно прочитав мои мысли и вздумав позлить меня, решил, что места на стенке ему недостаточно и нанес толстый слой липкой белой кашицы на стекло. Стекло! Пассажиры соседнего вагона (я зашла в первый, мне так ближе к переходу) с изумлением наблюдали за его действиями. Длинноволосый парень моих лет поднял телефон и теперь со смехом снимал, беззвучно комментируя происходящее. Небось прямо в сеть стримит.

Но мне было не до смеха. Всё казалось каким-то странным, не как всегда…

Спокойствие! Чего ты пугаешься, трусиха? Ну клеит себе и клеит, он ведь не мне на спину плакат лепит, так? Я невольно придвинулась обратно к дверям, чтобы на следующей остановке выйти и пересесть в другой вагон. И лучше на него не смотреть, не привлекать внимание…

Но отвести взгляд от расклейщика оказалось нелегко. Парадокс! То, что пугает, одновременно завораживает до глубины души.

Расклейщик тем временем замазал клеем всё стекло и с довольной улыбкой окинул взглядом пассажиров, будто призывая отреагировать.

Так этот тип пранкер! Что-то постановочное было в его движениях, словно он был частью представления и играл свою в нем роль. А приятель его снимал из соседнего вагона, наверное, и в нашем кто-то тихонечко выкладывает стрим в сеть.

Таким сейчас быть модно. Это я не люблю быть в центре внимания, а другие без этого жить не могут. Ходить по краю крыши, распевать посреди толпы, изображать больных или сумасшедших… всё ради хайпа и лайков.

Завороженная, я наблюдала, как белобрысый парень в кепке козырьком назад прислоняет валик к сидению, подносит и наклеивает плакат, разравнивает его по центру, подгоняет по углам, разглаживает аккуратно складки. Стекло в соседний вагон оказалось полностью залепленным, отчего будто бы стало темнее и помещение приобрело сходство с могилой или склепом…

Я замотала головой, выбрасывая жуткие ассоциации. Кому в нормальном уме может прийти идея сравнивать просторный и хорошо освещённый вагон с могилой? Со мной точно что-то не так, нужно рассказать обо всем маме!

На плакате крупным планом был изображен толстый мужчина в синем с золотыми звёздами головном уборе, похожем на колпак сказочного звездочета. У него был слишком широко разинутый рот, узкие, как у свиньи, щелочки глаз, непропорциональное пузатое тело, яркие, но нелепые одежды.

Смысл нарисованного пониманию не поддавался. Карикатурный человечек с плаката держал в пухлых руках бутерброд из десятка разноцветных плиток, щедро смазанных чем-то сиреневым, и пытался заглотить его целиком. У него ничего не получалось, но упрямец продолжал рвать губы, изо всех сил разевая рот.

Вторым персонажем на плакате была девушка. Она величественно нависала над уродцем, волосы ее были ослепительно белы, глаза сияли праведным гневом. Легкие светлые одежды приятно отличались от аляповатых тряпок человечка. Девушка схватила толстяка за шиворот: тот изгибался, как червяк, но с ослиным упрямством продолжал свой сизифов труд.

Я хмыкнула. Надо же! Казалось бы, обычный плакат, а как цепляет взгляд! Рекламщики постарались на славу: толстяк вызывал раздражение, девушка восхищение. Такие картинки рисовали когда-то для военных плакатов, а потом для политических карикатур.

Присмотревшись, я увидела внизу плаката аккуратную надпись, выведенную красными печатными буквами: «Ваши Дни Сочтены».

И вдруг почувствовала неприятный холодок в районе шеи. К горлу вновь подступила тревога. Я боязливо огляделась и вскрикнула, не веря собственным глазам: сидящие в поезде оказались абсолютно голыми — от офисных клерков до бабульки с ребёнком! Мне полагалось бы испытать смущение, особенно при виде клерков. Но выглядело происходящее так жутко, что никакой неловкости не возникло, страх не оставил для неё места. Особенно учитывая, что все пассажиры смотрели на меня широко раскрытыми глазами — не моргая и не издавая при этом ни звука. Глаза их стали густо-белыми, без зрачков, и словно бы даже мерцали изнутри хищным светом.

В растерянности я торопливо провела рукой по бедру — я-то сама одета?

Да, под пальцами оказалась джинсовая ткань. Наверное, если бы я и сама оказалась голой, то принялась бы вопить не переставая.

Твидовый джентльмен и расклейщик были единственными, кто остался в одежде, и я невольно уставилась на них. Наверное, потому и уловила, как твидовый снял с руки перчатку и быстро взмахнул кистью.

Одна из лампочек на потолке мигнула и погасла. Следом за ней, одна за другой, потухли остальные. Нахлынула тьма, в которой потонули даже светящиеся глаза пассажиров. Что-то хлопнуло в конце вагона. По железным бокам поезда внезапно забарабанило — звуки быстро приблизились и вдруг затихли, — словно некто передвинулся по металлу снаружи.

Но ведь это невозможно!

На мгновение мне почудилось, что мимо меня тоже кто-то прошел, но я не смогла ни закричать, ни шелохнуться — таким лютым был сковавший меня холод. Пока я боролась с отказавшимся повиноваться телом, лампочки разом зажглись.

Никто на меня не смотрел, никого рядом со мной не было, никаких затруднений в движениях я не испытывала. Пассажиры по-прежнему смотрели прямо перед собой самым обычным, скучающим взглядом, притом на них были строгие офисные костюмы, модные футболки, пиджаки, платья, джинсы — словом, они были одеты.