Мальчик-Которого-Нет

Не удивительно, что настроиться на первый урок Северус не смог и влетел в класс разъяренным настолько, что даже Драко попытался втянуть голову в плечи и слиться с партой. Подавляя в себе желание выплеснуть недовольство на учеников, профессор закутался в мантию и сосредоточился на вступительной речи.

Эту речь зельевар придумал в свой первый год преподавания и ни разу с тех пор не менял, а потому мог спокойно думать, пока первокурсники зачарованно слушали.

В классе первого курса для студентов были оборудованы три длинных письменных стола, так что никому не удалось бы укрыться от преподавателя на задней парте. Но гриффиндорцы все равно предпочли занять часть второй и всю третью парту. В итоге Гарри Поттер оказался за первым столом. Прямо по центру между Малфоем и Лонгботтомом, который начал дрожать в момент появления преподавателя и не успокоился даже к концу вступительного слова.

«А ведь и на личной встрече дрожал и мямлил, — припомнил Северус. — И что он забыл на Слизерине?»

Привычные действия частично уняли раздражение зельевара, и он уже спокойнее обвел взглядом класс, оценивая студентов. Змейки сидели тихо и покладисто слушали преподавателя. Даже Поттер, внешность которого до сих пор вызывала у Снейпа недоумение, не ерзал, не вертелся и ни на что не отвлекался. Даже на чем-то недовольного шестого Уизли, склонившего голову к парте.

* * *

— Мистер Уизли, — своим совершенно невероятным голосом обратился профессор Снейп к Рону, — что я получу, если смешаю корень златоцветника и настойку полыни?

Я невольно тихо выдохнула. Под холодным, как у змеи, взглядом, я каждую секунду ожидала, что декан выберет для допроса меня. Но тот, похоже, или не трогал слизеринцев, или просто избрал своей жертвой того, кто, по его мнению, уделял уроку недостаточно внимания. Я хоть ни разу не повернула голову, но прекрасно слышала и скрип пера, и тихое бурчание себе под нос. Прямо за нами сидели Грейнджер, Уизли и Томас, так что источник шума определялся без труда.

Уизли с минуту молчал, медленно, но явственно краснея, а потом хмуро выдавил, не потрудившись даже встать:

— Я не знаю, сэр.

В тот же миг Гермиона вскинула вверх руку и даже немножко приподнялась, всем своим видом выдавая желание ответить.

С сожалением глянув на Рональда и чуть поморщившись, зельевар тем временем произнес:

— Давайте попробуем еще раз, мистер Уизли. Если я попрошу вас принести мне безоар, где вы будете его искать?

Руку Гермионы профессор проигнорировал, но она, видя, что Рон опять замешкался с ответом, привстала, будто кто-то за волосы тянул ее вверх.

— Я не знаю, профессор, — покраснев еще больше, выдавил шестой Уизли.

— Похоже, наличие пяти братьев, двое из которых любят всякие розыгрыши, еще ничему вас не научило, мистер Уизли, — сухо отметил Северус Снейп.

Рон сморщился. Но у меня его вид не вызвал сочувствия. Как и действия зельевара — праведного негодования, коим явственно пылал Симус Финниган. Только страх не позволял светловолосому мальчику высказать личное мнение вслух.

— Что же, последний шанс, мистер Уизли, — бархатным голосом выдохнул Снейп. — В чем разница между клобуком монаха и волчьей отравой?

Уизли вновь замялся, с надеждой осмотрелся и хмуро произнес:

— Я не знаю.

— Возможно, стоило открыть учебник, прежде чем отправляться в школу? — все еще игнорируя руку Грейнджер, спросил профессор, рассматривая рыжика так пристально, что даже я невольно похолодела. Но у Уизли, похоже, отсутствовал инстинкт самосохранения, потому как мальчишка вздернул но с и выдал:

— Спросите Грейнджер, она не только прочитала учебник, но и выучила его наизусть!

— Минус десять очков, мистер Уизли, — тихо, но четко сказал Снейп, — за наглость. И еще десять за неуважение к преподавателю.

Рональд открыл рот, но удержался от обиженного вопля, а когда учитель отвернулся, прошипел на ухо Томасу:

— Неуважение? Да что я такого сделал?!

Но стоило Снейпу вновь уставиться на рыжика, и тот замолчал, хотя продолжил громко пыхтеть и ерзать на лавке. Окинув студентов холодным взглядом, профессор быстро и коротко озвучил ответы на ранее заданные вопросы и, недовольный нашей неподвижностью, сухо уточнил:

— Никто не собирается записывать?

Даже слизеринцы ринулись шуршать тетрадями и скрипеть перьями.