Кара Рентл - расхитительница иллюзий

Глава 32. Проклятие рода Рентлов

В этот раз сознание потерять мне не удаётся. Состояние такое, будто у меня высокая температура, и всякий полубред постоянно мелькает перед глазами. Вижу и Нику, и Дарио, и Йозеф, и даже шарик-монстр скачет, оскалив свои кровавую челюсть.

Прихожу в себя, но до конца глаз не открываю. Интересно наблюдать сквозь полуприкрытые веки, как мой, только что вновь обретённый отец, пусть и не совсем настоящий, а лишь прозрачный, суетится надо мной. Делает какие-то пассы руками, шепчет незнакомые слова. И с каждым словом, и жестом, мне становится всё лучше и спокойнее. Знает родитель своё дело. Даже будучи тенью свой опыт не растерял.

— Кара! Ты меня слышишь? — раздаётся его обеспокоенный грудной бас. Нехотя открываю глаза.

Лицо доброе, озабоченное. Он склонятся надо мной и внимательно всматривается в глаза. В груди у меня кольнуло и тихонечко что-то заскулило. Столько боли и страдания читается в его, пусть и призрачных глазах, что мне становится грустно. Как же жаль, что не повезло за всю жизнь мне узнать отца поближе.

— Да, вроде я в порядке, — говорю, поднимаясь на локтях, и оглядываю пространство вокруг.

Ни моего Хранителя, ни Драго в поле зрения не наблюдаю.

Поднимаюсь с алтаря, голова всё ещё немного кружится.

Дойдя до ближайшей скамьи, опускаюсь и вытягиваю перед собой ноги. Отец не сводит с меня пристального взгляда.

— Так, странно видеть тебя…такой взрослой, — молвит он наконец и, проплывая по воздуху, присаживается рядом. — Последний раз, смотрел на твоё лицо, когда от роду тебя было всего несколько дней.

Неловкость момента оглушает. С одной стороны, я прекрасно понимаю, что обвинения или обиды здесь неуместны. С этой семейкой, да и вообще в этом мире кланов, магов и призраков, всё выглядит странно и на редкость необычно. Но с другой — мой человеческий разум вопит от ощущения несправедливости и злости. Но не столько на моего отца или мать, кем бы она не была, а сколько на судьбу, Бога, Богинь или Карму, в конце концов.

Стараюсь не смотреть в глаза отцу, но не потому, что не могу, а потому, что боюсь расплакаться. Чувствую от него такую теплоту и искреннюю заботу, которую я в своей жизни никогда не чувствовала. Даже и не подозревала, что мужчина таковую может испытывать.

Делаю глубокий вдох и собравшись с моральными силами, спрашиваю:

— Расскажи мне историю. Мою историю. Всё, что можешь. Я хочу знать. Хочу понять, — голос звучит с надрывом, и уже шёпотом я добавляю, — и успокоиться.

— Хорошо. Твоя просьба вполне понятна. Пока Хранители ушли выручать Олега, постараюсь объяснить тебе, всё, что смогу и успею.

— Как спасать Олега? Без меня? — от этой неожиданной новости, я аж подпрыгиваю.

Отец опускает свою призрачную руку мне на плечо, и произносит:

— Не переживай, родная, они справятся. Я им дал все необходимые указания. Да к тому же нам надо поговорить.

Рука его хоть и не из мяса и кости, но тяжесть на своём плече я всё же ощущаю.

Смотрю ему в глаза и тут же чувствую, как меня будто что-то в них засасывает. Я проваливаюсь в глубокую воронку. Перед глазами прыгают блестящие мушки.

Его голос звучит издали, как гулкое эхо:

— Когда-то давным-давно в семье клана Рентлов перестали рождаться девочки с магическим даром мемфраев. — начинает он свой рассказ. При этом поднимается в воздух и перемещается туда-сюда передо мной. Как только отец перестаёт пристально смотреть на меня, головокружение проходит.

— Твоя бабушка, Пенейла Рентл была последней в роду, у кого этот дар проявился естественно и спокойно, — продолжает он. — Мемфрай думала, что так и уйдёт из нашего мира, не передав никому, эту магическую способность. Поэтому она вела дневник, куда записывала всё, что могло пригодиться, тем, кто однажды родится с этим даром.

— Я нашла в библиотеке её записи, — вставляю я.

— Это очень хорошая новость! Просто замечательно, что дневник сохранился и ты его нашла!

Пару секунд молчит, а затем добавляет:

— Так вот. Это было бы большой проблемой, останься мемфрай Пенейла последняя в роду. И для самого рода и для целого мира в целом. Хотя сейчас я могу с уверенностью сказать, что и для других миров и реальностей, это стало бы проклятием и принесло бы ещё больше бед, чем есть сейчас.

Хочется спросить, что же такого плохого могло произойти с мирами, если бы вымерли все мемфраи, но отец говорит снова:

— У тебя было много тётушек, Кара, и все они были успешными жрицами, каждая со своим магическим дарованием, но с даром свободного полёта по мечтам и фантазиям ни одной из них не было. Постепенно, всё больше Мудрейшие из нашего народа, приходили к мысли, что это какое-то проклятие, невидимое, сложное плетение, которое было наложено на женщин рода Рентлов.

Среди этих очаровательных и талантливых девушек была прекрасная Диория — твоя мать, Кара. И лишь у неё, в спящем состоянии маги смогли обнаружить этот дар. Но его необходимо было разбудить. Я работал с ней, но видел и понимал, что все наши усилия проходят впустую. Сила была запечатана и не поддавалась никакому воздействию.

Однажды мы так увлеклись высвобождением её способности, что чуть не потеряли Диорию. После этого решили прекратить все попытки, хотя твоя мать и настаивала. И тогда же, когда наши с ней занятия прекратились, я понял, что влюблён в эту женщину раз и навсегда. Но, мне нельзя было проявлять свои чувства…

— Значит, ты всё же любил мою маму…, — немного странно слышать такое признание от призрака отца, тем более мне казалось, что любовью между моими родителями и не пахло.

Он ничего не отвечает на мою реплику, и лишь на секунду задерживает свой взгляд на статуе Богини.

— Мемфрай Пенейла искала по древним библиотекам любые тексты, любую возможность, любой способ, как снять это связывающее силу проклятие, — продолжает отец. Кажется, что он меня вообще не слышит и не замечает, превратившись сам в одну сплошную дымку воспоминаний. — Твоя могущественная бабушка потратила многие годы на поиски этих текстов, и всё-таки нашла Призрачные Скрижали. В них, со свойственным лишь ей одной даром видеть суть за словами, она сумела разглядеть намёки и отсылки на способ, как это проклятие разрушить. Но, как показало время, этот вариант слишком дорого нам всем стоил.