Комбо-Психо. Книга 2

Глава 2

Сердце пропустило удар.

С высшим магом я ещё мог хотя бы попытаться что-то сделать. Уровень архимага находился за гранью человеческих возможностей. И то, с какой уверенностью Одуванчик это сказал, не слишком-то тянуло на проверку.

А вот это вот: “Старейшина Тёрнер, я не понимаю, о чём вы говорите!” — выглядело бы попросту жалко. Невозможно было не понять, что мой рост невозможен без определённого уровня знаний. Красноглазый был совершенно прав: я не смог бы одолеть трёх магов седьмого ранга исключительно на одном-единственном благословении. Кто бы его ни выдал, хоть Агур, хоть сам Ардиб.

Мне в очередной раз не повезло. Явившийся по мою душу враг, как и в ситуации с Вайолетом, вынудил меня раскрыть свои силы куда раньше, чем я бы того хотел. И теперь спорить с Одуванчиком, пытаться что-либо ему доказать, оправдываться — было бессмысленно.

Но, по крайней мере, если он пришёл поговорить, а не стал сразу скручивать меня и тащить обратно в подземелье, значит у него были кое-какие сомнения. И я был почти уверен, что знал, какие именно.

— Вам интересно, почему я сказал уходить Глену с Линдой? Почему помог им? Почему не воспользовался ими как отвлекающим манёвром, чтобы скрыться самому? Бафомет, о котором вам известно, поступил бы именно так.

— Да, именно так, — кивнул Одуванчик, чьё лицо уже приняло максимально серьёзное и сосредоточенное выражение. — И эти вопросы — единственное, что не даёт мне расправиться с тобой на месте во имя будущего Вирсавии. Потому что Зло извращённого разума и серых миссионеров одновременно человечество точно не выдержит.

— Всё снова довольно просто. Я — не Бафомет.

— Осторожно, — нахмурился Одуванчик и в воздухе палаты неожиданно резко запахло озоном. — Это первое моё предупреждение. И второго не будет. Может быть когда-то ты и был магом, едва не одолевшим царя мудрости, но сейчас ты всего лишь на пятом круге. Уничтожить твой бессмертный дух у меня не выйдет, но запечатать тебя на ближайшие несколько сотен лет — вполне в моих силах. И если ты продолжишь врать, я так и сделаю.

Я глубоко вздохнул. Вариантов, как выкрутиться из ситуации без раскрытия большей части реальной истории, просто не осталось.

— Если я расскажу вам правду, вы пообещаете выслушать меня от начала и до конца?

— Хорошо, — спустя несколько секунд размышлений кивнул Одуванчик. — Говори.

— Всё началось в ту ночь, когда Карл Грумо со своими дружками, напившись, вытащили меня из постели и потащили к подземелью Бафомета…

Мой рассказ занял минут десять. Если опускать подробности, история получалась довольно короткая. Естественно, о том, что я помню свою прошлую жизнь, я не сказал ни слова. Также я умолчал о Лемегетоне, полученном из дополнительной части гримуара Агура, и о том, что со мной разговаривал сам Бог.

Однако в остальном я, хоть и в общих чертах, рассказал Одуванчику всё. Сейчас я не мог врать о том, что он мог бы проверить. Когда он выйдет из моей палаты и отправится проверять мои слова, а он это обязательно сделает, ни единое слово из моей истории не должно расходиться с реальностью. Иначе мне точно конец.

Когда я закончил, Одуванчик почти минуту сидел молча, изучая меня взглядом.

— Я, как и все архимаги Вирсавской империи, знаю царя мудрости лично. И на самом деле мы виделись довольно часто — раз в пару лет он появлялся и мы беседовали на самые разные темы. В том числе он рассказывал и о том единственном человеке, которого за всю свою жизнь считал равным себе. Потому очень долго он не хотел признавать, что грехи Бафомета действительно непростительны и он не заслуживает милости. Даже когда все приближённые и ученики царя мудрости наперебой умоляли его, наконец, покарать Бафомета, царь мудрости до последнего пытался оправдать своего друга. Ему не верилось, что человек, с которым они были знакомы с самой юности, с которым провели десятки лет за, фактически, возрождением магии, обретя власть, станет творить дикости и бесчинства куда худшие, чем большинство маньяков и монстров, которых они вдвоём побеждали. И даже спустя две с лишним тысячи лет, когда он затрагивал эти темы, в его голосе слышалась боль. И вдвое больше её делало то, что Бафомет, как оказалось, никогда и не считал царя мудрости своим другом, а просто пользовался этим статусом в своих интересах. Именно то, что твои поступки я не могу истолковать иначе как проявлением искренней дружбы, и заставило меня сомневаться в том, что ты — тот самый Бафомет, о котором рассказывал мне царь мудрости.

Одуванчик затих, о чём-то задумавшись, и я подумал, что должен сейчас сказать хоть что-то.

— Бафомет в принципе не был способен на нормальные человеческие эмоции. Так уж работал его мозг. Единственное, что его интересовало — знания и магия. И для того, чтобы множить знания и совершенствовать магию, он был готов на всё. Убийства, пытки, ложь, шантаж — всё что угодно. Он не предавал дружбу царя мудрости. Он в принципе не понимал таких категорий человеческих отношений. Для него существовала только цель и наиболее эффективный путь к её реализации. Конечно, я не собираюсь его оправдывать, он и меня едва не поглотил. И уж точно не собираюсь идти по тому же пути. Но я, к сожалению, не могу не признать, что иногда, особенно в столь опасные времена резких и жутких перемен, подход Бафомета кажется мне очень здравым.

— И, что, ты готов идти к своей цели кратчайшим маршрутом, несмотря ни на что?

Этот вопрос уже свидетельствовал о том, что хотя бы частично Одуванчик мне поверил. И я собирался закрепить этот успех.

— Нет, конечно. Я понимал, и после встречи с миссионерами понимаю ещё чётче: Хейха в ближайшее время погрузится в хаос, в котором эльфы, собирающие в нижнем городе арсеналы с оружием, станут меньшей из наших проблем. И также я понимаю, что война — это максимально жестокое место, где ради победы нужно пожертвовать очень многим, зачастую и вовсе всем, что имеешь. Я не настолько самоуверен и не настолько наивен, чтобы заявлять: “Я смогу всех спасти!” Я готов к смертям, как своих будущих союзников, так и моих уже обретённых друзей, и к своей смерти я готов тем более. Несмотря на то, что этот мир был ко мне не слишком дружелюбен и я бы с удовольствием стоял и смотрел, как определённые личности гибнут в муках, я не настолько эгоистичен, чтобы ставить самого себя выше миллионов жизней. Как минимум потому что моя жизнь — это дарованный мне этим миром шанс, и я могу благодарить его уже за это. Стечением обстоятельств я получил память Бафомета. Конечно, по сравнению с настоящим Бафометом мне многого не достаёт. Опыт и навыки — это не то, что можно просто перекачать из головы в голову. Однако я ни капли не сомневаюсь, что со мной этому миру будет лучше, чем с ним. Если, разумеется, вы не станете запечатывать меня на ближайшие несколько сотен лет, как пообещали.

Одуванчик хмыкнул.

— Говоришь ты складно, этого не отнять. Если всё так, как ты говоришь, и Хейха действительно получила в твоём лице весь невероятный багаж знаний Бафомета в смеси с разумным и здоровым отношением к жизни, то это действительно был бы огромный подарок. Однако, помимо прочего, Бафомет был известен также и как мастер-притворщик. Для него сыграть искренние эмоции, не веря в них ни на грош, не составило бы труда. При этом я не могу придумать ни единого способа, как наверняка узнать, кто ты на самом деле. Ты якобы обладаешь памятью Бафомета, но и он, если бы занял твоё тело и поглотил твою душу, узнал бы о тебе всё. Твоя магия, несмотря на, как ты говоришь, отсутствие должного опыта, находится на удивительном уровне. И твои действия за последний месяц, надо сказать, вполне можно трактовать в пользу обоих вариантов. И, как бы мне ни хотелось обрести Алистера с памятью Бафомета в качестве союзника, я не могу рисковать обретением Бафомета в теле Алистера в качестве врага. А потому, если ты не докажешь мне здесь и сейчас, что я могу тебе доверять, то всё-таки отправишься в заточение на неопределённый срок.

М-да, приплыли.

Потому что срок, на самом деле, довольно определённый: три года. Потом я просто помру, меня убьёт божественная кара…

Погоди-ка. Божественная кара?

— Старейшина Тёрнер, у меня есть одна идея. Но я совершенно не уверен, что это сработает, и это совершенно точно будет выглядеть очень странно. Так что, пожалуйста, не удивляйтесь.

— Ну, хорошо?

Получив одобрение Одуванчика и подтверждение того, что он не станет мне мешать, я закрыл глаза. Понятия не имел, как именно в этом мире было принято молиться богам. Но что-то мне подсказывало, что конкретная поза или особым образом сложенные руки не играли тут никакой роли. Тем более что на меня, как на одного из одиннадцати потенциальных божественных помазанников, высшие сущности должны были смотреть очень внимательно.

Так что я просто закрыл глаза и максимально сосредоточил мысли.

— Уважаемый Ардиб, — наверное, можно было обращаться и в мыслях, но тогда была вероятность, что даже в случае успеха Одуванчик не поймёт, в чём дело. — Я понимаю, что наше общение закончилось на не самой приятной ноте, но сейчас я хочу обратиться к Вам с просьбой. Если сейчас я не смогу подтвердить свою личность, то даже самый крошечный шанс на то, что я сыграю в грядущей войне ту критическую роль, о которой вы говорили, пропадёт. Мне бы этого точно не хотелось. И, как мне кажется, вам, оставившему мне свою Волю, тоже. А потому я прошу о знаке, который смог бы стать подтверждением моей личности и моих намерений в адрес Хейхи. В качестве платы за Ваше вмешательство я готов уменьшить назначенный Вами срок на два месяца.

Открыв глаза, я увидел Одуванчика, глаза которого едва на лоб не лезли. Он явно был шокирован моим, по всем критериям самым настоящим богохульством. Однако, стоило отдать ему должное, как-то перебивать меня или обвинят в чём-то он не стал. Лишь, подождав несколько секунд и глубоко сглотнув, спросил:

— Это всё?

Я пожал плечами.

— Пока не знаю, я такого никогда не делал. Наверное надо немного…

Договорить я не успел, потому что в голове совершенно неожиданно загремел уже знакомый голос:

“Поклянись!”

Не могу, уважаемый Ардиб, и клятва верности определённо того не стоит. Я всё ещё мог предложить Одуванчику поставить на моё тело какую-нибудь печать или прикрепить магическую бомбу. К Вам я обращаюсь только потому, что мне не хочется множить наложенные на меня ограничения. Давайте уменьшим срок не на два, а на три месяца? Что скажете?

На этот раз отвечать вслух я, разумеется, не стал. От понимания того, что я ещё и торговаться с богами смею, Одуванчика вполне мог схлопотать сердечный приступ. И тем более его бы хватил Кондратий, если бы он узнал, что Ардиб, бог истины и пламени, начал торговаться со мной в ответ.

“Полгода раздумий!”

К сожалению, этого всё равно мало. Как насчёт двух с половиной лет?

На этот раз ответа не было довольно долго и я даже начал думать, что всё-таки умудрился обидеть бога, и что через несколько секунд моя голова всё-таки взорвётся, и уже плевать на сроки. Однако, похоже, боги всё-таки видели во мне что-то такое, ради чего стоило немного поступиться своей гордыней.