Ползи!

— О!

И как я этого раньше не заметил?

Впрочем, что это я? В свете этих факелов, если особо не приглядываться, многое можно упустить из виду.

— Откуда ты?

— Ты мне поверишь, если скажу, что из другого мира? — С этим стариком мне отчего-то хотелось быть правдивым.

— Пожалуй. Ты не похож на безумца.

— Правда? Вот уж не знаю… Сам себе не верю.

— Главное, помалкивай. И будь начеку.

— Кто ты?

— Меня зовут Мах. А ты?

Я задумался. Кажется, Даниил — слишком витиевато для моего нынешнего статуса.

— Я — Дан, — выдал я спустя несколько мгновений.

И улыбнулся. Знаю, глупо, но мне понравилось звучание моего нового имени.

— Помалкивай и просто будь начеку, Дан. Может, тогда продлишь свою жизнь.

Хм, оптимистично, однако ж…

***

Рэм был простой раб. Не человек даже — игрушка в руках всемогущего господина. Всемогущего и беспощадного.

Рэм только хотел, чтобы его семья выжила. Его жена и детки.

Поэтому он здесь.

Здесь — это в покоях лорда. Лорд — большой человек в этих краях. Один из самых богатых и могущественных. И он выбрал Рэма, чтобы возложить на него миссию, и тогда семья Рэма выживет. Он в это верил. Ведь господин дал слово.

— Ты меня не подведешь, раб?

— Не подведу, господин.

— Повтори, озвучь свою цель.

— Притвориться одним из шахтеров. Выжидать знака — и активировать то, что вы мне дали, когда подадут знак.

— Да, верно… Все тщательно продумано. Ты будешь внедрен туда без подозрений. Терпение, раб, главное — терпение. В таких делах не пристало торопиться. Никто не должен связать взрыв с моим именем. А я ведь хотел по-доброму… предлагал такие откупные за эту шахту. Глупцы! Сами же подписали себе приговор!

Рэм слушал эмоциональную отповедь несдержанного господина и краем глаза впитывал в себя роскошь, разлитую кругом. Стены обиты бархатом. Пол устлан ковром. Огромная кровать под великолепным, тяжелым балдахином. Гобелены на стенах. Чаша вина на столе. Все кричало о пьянящем богатстве. О власти. О жизни, которая сама была как хмель.

Господин наконец отпустил Рэма. Тот вернулся к семье. Им осталось пробыть вместе лишь ночь. Одна ночь — и жена с детьми уплывут на корабле в далекий край, где их ждет просвет. Господин обещал. Обещал, что их встретят его люди, что они сведут семье Рэма рабские метки, дадут скромный, но свой дом. И будет новая жизнь. Это достойная плата за то, что собирался сделать Рэм.

***

Утро началось хреново. Я даже не понял, что это утро. Ведь мрак же непрерывный, не считая этих долбаных магических факелов.

Меня грубо растолкали. Пришлось встать, подавляя в себе стоны и вздохи. Тело — кусок деревяшки. Кое-как растерев мышцы, я принялся за скудный завтрак. Умыться не дали. Оскал окриками погнал всех работать.

— Новичка привел, — шепнул Мах по пути.

— Ты же говорил, что такое случается редко.

— Изредка приводят одиночек внепланово. Видать, провинился несчастный чем-то, хозяина своего сильно разозлил.

— И каждое утро будет таким?

— Нет. Сегодня Оскал явился раньше. Из-за новичка, полагаю.

Продолжая подавлять в себе страдальческие стоны, я взялся за кирку. А, чтоб ее! Мозоли на ладонях возмущенно взвыли.

— Сегодня будет гаже, — заявил старик. — Когда поступает новая партия рабов, как вчера, Оскал не является сюда. В обычные дни он караулит нас, как сторожевой пес.

И правда — упомянутое говно в скором времени материализовалось рядом. Амбал время от времени прохаживался между нами, окриками и ударами подгоняя и заставляя работать еще усерднее, хотя, казалось бы — куда еще усерднее!

— Чего расселся, кусок мяса? — заорал Оскал.

Я повернул голову глянуть, кто стал субъектом его гнева, и тут же сердце мое заскулило от ужаса и жалости. На полу, вжавшись в стену, сидел мальчуган лет двенадцати. И как я его раньше не заметил? Ладони, если верить обманчивому свету, мерцающему на стенах, стерты в кровь. Тельце ребенка состояло, казалось, из одних костей, обтянутых кожей. Впалые щеки, провалившиеся в глубь черепа глаза.

— А ну встал, слабак! Если не хочешь, чтобы кишки твои на кирку эту намотал, принимайся за дело!

Мальчишка с трудом поднялся и принялся отстукивать своим инструментом по стене. Каждый удар давался ему невероятно тяжело.

— Ах ты сученыш! Увиливать от работы вздумал! — Оскал проехался ладонью по затылку мальчугана, отчего тот ударился головой об стену.

— Эй!

Я не сразу понял, что это мой возглас. И не сразу осознал, что сделал рывок в сторону Оскала.

— Ты что-то вякнул, раб? — повернулся тот ко мне.

От его взгляда мою спину прошиб ледяной пот.

— Мальчишка еле на ногах держится, — сказал я, пытаясь унять дрожь в голосе.

— И? Мне должно быть дело до этого? — уж чересчур спокойно спросил амбал, отвратно скаля зубы. Действительно — Оскал и есть. — Быть может, ты заместо него поработаешь? А? Потянешь двойную ношу?

— Потяну, — ответил я, даже не понимая толком, на что подписываюсь. Отступать было поздно.

— Да у нас тут герой нарисовался. Ну давай, ушлепок, работай. И ты тоже, — обратился громила к мальчику.

— Но ведь я вместо него… — начал было я.

— Да ты и вправду куриные мозги, — даже, кажется, удивился амбал. — Думал, мелкого отпущу? Может, еще слово замолвить за то, чтоб с него клеймо свели? Орудуй давай киркой своей, кусок говна, будешь в иной раз думать, прежде чем языком молоть.

Вот это я попал!

Я вернулся к работе. Напрасно я надеялся, что Оскал позабудет обо мне и оставит в покое. Нет-нет, да и пройдется рядом со мной. Нет-нет, да и стукнет своей громадной лапой по мне, давая понять, что работаю недостаточно усердно. Тело вскоре заныло не только от труда, но и от боли после многочисленных ударов. Одно радовало — от мальчишки Оскал отстал. Вот урод ведь все-таки!

Пережить бы этот день… а дальше что? Нескончаемая череда таких же дней, заполненных лишь тупым стуком киркой об камень и окриками подонка Оскала! Вот дерьмоооо…