Гипоксия

По улицам ходили женщины, бегали подростки. Дорожки представляли собой уложенную между контейнерами плитку.

Спеша к южной стене в гости к Йохану, я мельком заглядывал в открытые контейнеры, втягивал аромат стряпни. Люди носили браслеты и жили жизни, к которым привыкли. Стирали и сушили вещи, готовили еду, болтали, играли. Кто они? Как сюда попали? И как умудрились здесь выжить?

Сооружение из четырёх контейнеров в два этажа я нашёл быстро. Пиная камни босыми ногами, неподалёку крутились пятеро пацанов. Рядом со входом сидел мужик в джинсовой жилетке на раскладном стуле. На поясе у него висела железяка, формой напоминающая пистолет. Он грелся на солнышке, расшнуровав тяжёлые коричневые ботинки до последних петель и вывалив наружу их мятые кожаные языки. Будто выпустил на свободу двух страдающих жаждой псов.

Незнакомым, но понятным для меня языком на двери было написано следующее: «Выдача кислородных камней сверх нормы только по согласованию с Преподобным!».

Заметив, что я направляюсь к контейнеру, пацаны прекратили играть с камнем, засуетились и преградили мне дорогу.

— Тут очередь! — крикнул пацан десяти лет со ссадиной на носу.

— Спасибо, пацаны, но я сюда не камни пинать пришёл.

— Хочешь пройти без очереди — плати час.

— И кто крайний?

— Я, — ответил всё тот же пацан. — За мной — он, потом — он, потом — он.

Малец ткнул в каждого пальцем. Те кивали. Я посмотрел на браслет:

Остаток кислорода при умеренном потреблении — 40 минут.

— Фиг с вами, молокососы. Понимаю, что разводите меня, но ладно. Выйду, рассчитаюсь. Каждому по часу. Идёт?

— Ого!

— Идёт!

Пособники обрадовались.

— Ага, щаз! — перекричал всех малой. — Часы вперёд!

— Нужно было соглашаться.

Времени на споры не осталось. Я растолкал мелких, отвесил пару пенделей, а главарю рэкетиров выписал два увесистых фофана. Мужик в кресле что-то непонятное хрюкнул и снова замолк. Я вошёл внутрь.

За столом сидел мужичок. Лет под шестьдесят, с курчавыми седыми волосами. В очках, которые сползли на самый кончик носа. Он был одет в чистую и выглаженную рубаху с широкими рукавами, которая надевалась через голову и напоминала нечто среднее между банной рубашкой и одеянием служителя церкви.

Мужик глянул на меня из-подо лба и продолжил заниматься своими делами. Короткие и толстые пальцы-сардельки по одному доставали камни из коробки. Почти на каждом пальце у Йохана было кольцо. Причём носил он их давно и никогда не снимал. У костяшек они передавили кожу, отчего пальцы-сардельки казались ещё более вспухшими.

— Мне нужны камни, — сказал я и сел рядом, наблюдая за его работой.

Приглушённый свет. Ячейки с кодовыми замками вдоль стены. И незнакомый, но приятный грибной запах.

— Сколько дней прошло?

— Не помню.

Йохан вскинул брови, будто я его старым пердуном обозвал. Посмотрел, вернулся к работе.

Пока я толком и не понимал, чем он занимается. Но по его виду и повадкам кое-что можно было сказать точно. Йохан — важная птица. И он обладал властью. И как часто бывает, люди, которые обладают властью, он был не прочь её показать.

— Поговаривают, ты спускаешь камни впустую, Нолан. Треплешься о странных обрядах, участвуешь в безрассудных спорах.

Йохан открыл коробку. Та почти полностью была напичкана кристаллами. Несколько камней были размером с каштан. Настолько большие, что не поместились бы в браслет. Остальные поменьше, но чаще всего продолговатой формы. Размером и формой они напоминали разноцветные мелки для рисования. Разве что были все бирюзовыми. Одни чуть темнее, другие — светлее. Одни сильно поцарапанные, почти матовые, а другие — идеально прозрачные.

Браслет сообщил, что запаса кислорода осталось на полчаса. Йохан это заметил, ухмыльнулся:

— И не нужно меня этим пугать, мальчик. Чего я только не видел за двадцать лет на посту распределителя. Жадные до кислорода грешники пойдут на что угодно, лишь бы обзавестись ещё одним камушком. Твой трюк слишком простой. Достать из браслета камни и давить на жалость… Вот только мне тебя не жалко, Нолан.

Йохан взял камень, взвесил на весах, записал в журнал. Затем положил камень в специальный прибор, который пронзил камень лазерным лучом. Йохан посмотрел цифры на дисплее и снова сделал записи в журнале.

С виду прибор выглядел простым. Но работал исправно и судя по жужжанию внутри выполнял сложные вычисления. Ещё один пример странного сочетания нищеты и первобытности с продвинутыми технологиями.

Похоже, держатель с помощью этой штуки проверял содержание кислорода и других полезных веществ в камне. Записывал в журнал.

Затем Йохан положил минерал на специальную гильотину. Расколол камень продольно и получил две тонкие плашки. Провёл пальцем по одному сколу, затем — по другому, будто проверял не слишком ли они острые. Почесал нос. А потом залип чуть ли на целую минуту, уставившись то ли в стол, то ли на свои руки.

— Приём! — я помахал перед ним рукой.

Йохан очнулся, посмотрел на меня. Вспомнил и вернулся к делам. Каждую из пластинок он разломал на три части. И теперь они были почти идеальной формы, чтобы заполнить контейнер браслета.

— Значит, в доказательство того, что я не обманываю и мне по-настоящему нужны камни, мне нужно сдохнуть у тебя за столом?

— Выдача камней сверх нормы только по согласованию с Преподобным. И я очень сомневаюсь, что он даст тебе разрешение, учитывая твою слабость к чревоугодию.

— Какому ещё чревоугодию?

— Однако Преподобный — милосердный лидер. Стань перед ним на колени, скажи правду, и, может быть, он тебя простит. На твоём месте я бы поспешил. У Преподобного очень много дел и очень мало времени на грешников.

— У тебя тут камней на целую армию хватит, — сказал я и обвёл взглядом стеллажи вдоль стен. — Пожалеешь подростку маленький кусочек? Моя смерть будет на твоей совести, Йохан. Не убий — слышал про такую заповедь?

Йохан скривился, а затем посмотрел на меня чуть расширившимися зрачками. В глазах появился блеск, а выражение лица смягчилось.

— Не убий? У тебя плохо не только с самодисциплиной, но и с грамматикой, мальчик. Разговор окончен.

— Ты дашь мне просто так умереть? Серьёзно?

— Смерть — это бесконечный цикл движения. От него к нам, от нас к нему. Умирая, мы воздаём за свои грехи. Отплачиваем за выделенное нам время. Ты грешен, Нолан.

— Охренеть у вас порядки.

Йохан сделал вид, что не услышал меня и продолжил заниматься своими делами. Я же сидел и думал. Бежать куда-то и выпрашивать камни, которых, судя по всему, у держателя навалом — тот ещё бред. К тому же обратно я могу и не успеть. Как далеко живёт этот Преподобный, пустят ли меня к нему или придётся поцеловать ноги всем его помощникам, охранникам, слугам? И даже если Преподобный отжалеет мне кусок камня, то я с большой вероятностью сдохну потом от герпеса. А если всё равно не даст? Подросток потратил кислород чуть быстрее, чем полагалось? Очень даже веская причина, чтобы дать ему умереть, если ты религиозный фанатик, пропагандирующий идею о живой планете, искуплении и прочем говне в таком же духе.

— Если у тебя больше нет вопросов, то уходи. Я хочу поработать в тишине и спокойствии.

— А сейчас вы неспокойны, держатель?

— В каком смысле?

— Выглядите так, будто ваша работа штырит вас похлеще ЛСД.

— О чём ты говоришь?

— Сейчас объясню.

Я схватил держателя за руку и рванул на себя. Тот свалился со стула, чуть не ударился лицом о стол. Попытался вырвать руку, но как и пальцы-сардельки, привыкшие перекладывать камушки с места на место, его рыхлое тело напрочь забыло о физических нагрузках. Йохан хоть и весил почти под сотню, но оказался не в состоянии сопротивляться. Вдобавок я заломил его средний палец и до упора потянул на себя. И теперь Йохан стоял передо мной на коленях, впиваясь подмышкой в край столешницы.

— Охран… ай-ай-ай!

Кость подалась вперёд, в суставе хрустнуло.

— Одно слово и твои пухлые пальчики больше никогда не смогут перебирать эти чудесные камушки.

— Совсем с ума сошёл? — процедил Йохан, перетаптываясь на коленях. — Если ты возьмёшь камни и Преподобный узнает…

— Ты лучше подумай, что скажет Преподобный, когда узнает о твоём секрете?

Палец щёлкал и скрипел, будто надламывающаяся ветка. Я одёрнул его рукав, нажал несколько кнопок на браслете и открыл статистику по расходу кислорода за последние сутки.

— Отпусти… ой-ой… больно!

— Как я и думал, безгрешный ты наш держатель, — сказал я, рассматривая полоску на уровне нормы, которая каждые полчаса взрывалась небольшой свечой. — Ты бы хоть под носом у себя вытирал, придурок! Разламываешь камушки, стираешь пальцами крошки и втихаря кайфуешь?

Свободной рукой я схватил Йохана за щёки и высоко задрал голову. Вокруг огромных волосатых ноздрей налип бирюзовый ободок пыли. Крошки остались под носом.

— Что скажет Преподобный, когда узнает, что ты воруешь кровь планеты и втягиваешь её своим волосатыми ноздрями? Кто из нас грешник?

Навык самоуверенность успешно синхронизирован. Прогресс повышен на 7 %. Текущий прогресс — 26 %.

Разрешённый уровень потребления — 0.

— Преподобный не должен об этом узнать!

— Да ладно?

— Я могу дать тебе немного камней!

— Бля… Йохан, дебила ты кусок, конечно, теперь ты можешь дать мне немного камней!

— Отпусти!

— Как скажешь, партнёр.

— Партнёр?

Йохан выпучил глаза и помассажировал вывихнутый палец.

— Ну да. Не просто же так ты собираешься обеспечивать меня камнями? Будем считать это партнёрскими отношениями.

— Но я…

— Хватит болтать. У меня нету на это времени.

Навык убеждение успешно синхронизирован. Прогресс повышен на 7 %. Текущий прогресс — 34 %.

Разрешённый уровень потребления — 0.

В этот раз меня перетрясло куда больше, чем предыдущие. Раскатывающийся по телу жар, дрожь, а потом — расслабление. Я был занят Йоханом, но краем глаза всё же прочитал сообщение о повышении текущего прогресса. И хоть я пока понятия не имел, что это значит, и к какому уровню доступа это всё ведёт, но мог сказать, что большее увеличение прогресса давало большее улучшение самочувствия. Словно я выпил чашку кофе. Большую. Огромную. Густой эспрессо в стакане из-под кока-колы.

Поднялось настроение. Теперь я мог снова замедлиться и хорошенько всё обдумать:

Остаток кислорода при умеренном потреблении — 310 часов.

Толкнул дверь, почувствовал солнечный свет на лице, а затем почувствовал тяжеленный удар там же. Сработали рефлексы, я присел. Но этого было недостаточно. Хлопок. Задницу прижало к земле. Один глаз почти сразу же отказался смотреть. Тягучая, будто смола на жаре, боль расползлась от глаза к самому мозгу. В носу защипало.

Прицелившись одним глазом, потому что второй заплыл, я разглядел две довольные морды. Одна маленькая мордочка с поцарапанным носом, того самого мальчонки, которому я отвесил два фофана, а другая взрослая с кривым носом и заячьей губой.

— Я же говорил, что мой брат тебя отделает!

Тело подростка Нолана хотело опустить руки и рухнуть на пол. Сдаться. Стать побеждённым, а ещё лучше — сразу потерять сознание, чтобы всё это побыстрее закончилось. Но Александр Зоринов, инспектор по общественным вопросам, дважды прошедший ужасы кластеров, думал иначе. Раскачиваясь, я кое-как поднялся, прикоснулся к распухшему глазу, сжал кулаки.