Тень Чернобога

* * *

Выйдя из библиотеки, Катя сперва направилась к себе – приближалось время обеда, должна была прийти Фотина. Но что ей делать сейчас, когда в голове не умещается все, что она только что услышала от волхва и чуть раньше – от посла Велидаря?

Услышанное накладывалось на подслушанный разговор родителей и на известие о похищении отцовских дневников. Все это выглядело как заранее спланированная акция. Как и смерть посланника в Константинополе.

«Что, если там, в столице Византии, тянут не из-за смерти посланника, а из-за того, что отцовские дневники еще не в их руках? – подумала девочка, застыв посреди коридора. – Что, если дневники станут способом давления на отца, его ахиллесовой пятой?»

Какой может быть война в этом мире? В мире, наделенном магией и устройствами, ею пропитанными? В памяти всплывали страшные легенды, которые она когда-то читала, увлекшись мистификациями и ушедшими мирами. Мама только посмеивалась, когда Катя с восторгом рассказывала ей о Махабхарате и о шумерском эпосе.

Как отразится война на мире, в котором Катя выросла? Ведь они связаны, как близнецы, у них общее прошлое, общее пространство в настоящем. Что, если волнение здесь обернется катастрофой в том мире?

Медленно, еще не до конца осознав, куда держит путь, Катя прошла мимо золотисто-коричневых карт по галерее. Остановившись перед своей комнатой, решительно развернулась и направилась ко входу в официальную часть дворца. «Все, что ограничивает тебя, – в твоей голове», – так сказал волхв.

Катя вплотную подошла к полупрозрачным дверям – те распахнулись, показав то, что скрывалось за ними: призрачно-туманный коридор и завеса, будто из тягучего облака.

Катя протянула руку и коснулась ее.

Прохладная.

Она надавила чуть сильнее. Пальцы свободно прошли сквозь плотную пелену.

Не чувствуя преграды, шумно выдохнув, Катя шагнула вперед.

На мгновение ее окутало моросью, мелкой, словно сноп брызг от разбившегося о пирс прибоя. И вот она уже стоит в длинной и широкой галерее: белый мрамор, нежно-голубая бирюза с золотыми прожилками, стройные ряды белоснежных колонн. В центре галереи в воздухе медленно вращается гигантский бело-голубой хрустальный глобус.

Казалось, что она выпала из реальности. Катя несмело коснулась ближайшей колонны, покрытой тонким кружевом серебристого узора. Та оказалась немного шершавой на ощупь, матовой, а узоры, наоборот, были выполнены из блестящего материала. Словно ледяной узор на зимнем стекле… Но нет, они были не ледяные. Они были теплые, как живые.

Вдалеке послышались приглушенные голоса, которые вернули ее к действительности. Катя затаила дыхание, сразу вспомнилось, что она явилась без приглашения, а значит, ее отсюда могут с легкостью «попросить», и тогда она не исполнит задуманного.

Прильнув к колонне, Катя ждала. Шаги неторопливо удалялись, забирая с собой и голоса.

Все стихло.

Катя шагнула вперед. Торопливо пробежала до центра зала, невольно запрокинув голову, чтобы посмотреть на гигантский земной шар – от него исходил утробный гул, а ось, казалось, была смещена, совсем как на реальном глобусе.

Стараясь двигаться максимально бесшумно, Катя свернула за угол и оказалась в следующей галерее, изумрудно-зеленой. Что-то подсказывало: здесь ее путешествие должно завершиться.

Пройдя чуть дальше по зеленому ковру, Катя остановилась и огляделась.

Чудеса, да и только.

Она стояла в глухом лесу.

Нет, не в галерее, убранство которой задекорировано в таком стиле. У нее под ногами – не напольное покрытие, а самый настоящий мох, ковром устилавший пни и корни деревьев. Да, деревьев, не колонн. Катя для верности сковырнула ногтем кусочек коры – на пальцах осталась мягкая шелуха.

Высоко, над кронами, шатром смыкавшимися над головой, светило яркое летнее солнце. Его лучи тонкими оранжево-желтыми струйками пробивались сквозь обильную зелень. Щебетанье, стук дятла по стволу березы, треск сучьев и орлиный клекот – Катя не спутала бы эти «недворцовые» звуки ни с чем. Взгляд зацепился за лестницу со стесанными от древности ступенями, укрытую внизу мхом. Ее верхняя ступенька терялась где-то высоко в листве дерева, к стволу которого лестница была кем-то прислонена.

Затаив дыхание и стараясь не поскользнуться, Катя потихоньку поднялась по лестнице и оказалась перед грубо отесанной дубовой дверью.

Слегка приоткрыв ее (на большее у нее, к удивлению, сил не хватило), она тихонько позвала:

– Отец…

Ее голос, похожий на писк комара, подхватила чернильная мгла за приоткрытой дверью и унесла куда-то вглубь. Там что-то заворчало-заворочалось, дверь широко распахнулась, впуская Катю внутрь, и сразу со скрежетом захлопнулась, стоило лишь ей переступить порог берлоги – девочка иначе не могла назвать это место. Да и предположение напрашивалось само: Велес изображался медведем, жил в лесу, считался скотьим богом, то есть покровительствовал охотникам. Конечно, это не вязалось со статусом царя, но… она уже ничего не понимала в этом мире и была морально готова даже к медвежьему образу отца.

– Катерина.

Солнечный свет вспышкой озарил все вокруг, на мгновение ослепив почти привыкшие к темноте глаза девочки.

Одного произнесенного вслух имени оказалось достаточно, чтобы морок слетел в одно мгновение – Катя оказалась посреди неожиданно цивилизованного кабинета: огромное круглое окно с видом на равнину, темно-зеленый бархат на стенах, багряно-красная обивка немногочисленной громоздкой мебели, большой, в половину Катиного роста, глобус (очевидно, тот самый, с тайником), напротив двери – широкий стол темного дерева, заваленный бумагами. За ним, спиной к окну, сидел Велес, с изумлением рассматривая свою гостью.

Она поймала себя на том, что стоит открыв рот.

– Ты здесь как оказалась?

Катя сглотнула. Пожалела, что не продумала хотя бы начало разговора, хотя бы первую фразу, тогда бы не пришлось сейчас растерянно мямлить и потеть. Тем временем отец отложил в сторону папирус, который читал в момент непрошеного вторжения, – тот с шорохом скрутился в трубочку. Велес, покосившись на него, небрежно положил перед собой руки. Сильные, с тонкими длинными пальцами. Катя отчего-то вспомнила:

Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать – и гривы
Своих коней[3].

Ярко-синие глаза отца спокойно разглядывали ее, не без любопытства, но при этом без нежности и хоть какого-то намека на привязанность или симпатию.

Катя вздохнула.

– Отец. Прости, я, наверно, не вовремя… – Она посмотрела на него, надеясь, что хоть эта дежурная фраза заставит его очнуться и как-то проявить себя.

Он расстроен? Раздражен? Зол? Ему все равно? За каменной вежливостью ничего не прочитать. Начиная паниковать, Катя заговорила быстро и сбивчиво.

– Я тут шла… – она шумно выдохнула. – Подумала, что… Мне показалось… Вернее, я хотела…

На языке вертелось: «Шла тут мимо, смотрю, твой кабинет, дай, думаю, загляну», – но ничего из этого не подходило… Как ни крути, отец не оценит шутки. Катя смолкла и закусила губу, с удивлением уставившись на ковер: узор неторопливо расцветал алыми огоньками, будто каплями крови, – сильнее и ярче у ее ног, постепенно угасая у отцовского стола.

– Ты шла, чтобы поговорить со мной? – он неожиданно пришел ей на помощь.

В голосе, кажется, не было раздражения. Скорее любопытство. Мягкий низкий голос, от которого упало сердце – вспомнилось, в каком тоне он говорил о ней утром, думая, что никто, кроме жены, его не слышит.

– Ну-у-у, – протянула Катя, еще не сообразив, стоит ли сразу сознаваться.

– Просто если бы ты шла не ко мне, то ты бы никогда не нашла это место. В принципе, я надеялся, что спрятал его достаточно хорошо…

– Очень, очень хорошо! – заторопилась Катя. – Я думала даже, что попала в лес, только никак не могла понять как. Шла по коридору, остановилась, оглянулась – и в лесу стою. Моргнула – лестница. За ней – тяжелая дубовая дверь… Никогда бы не подумала, что ты так умеешь, – добавила она и осеклась.

Отец улыбнулся. Вернее, его глаза улыбнулись, пустив по лицу теплые лучики, как в прежних, еще детских, снах. И снова каменная маска.

– Так зачем ты меня искала?

– Можно я присяду? – спросила Катя и тут же подумала, что получилось невежливо.

Но отец учтиво указал ей на высокий стул у стены, слева от своего стола.

Катя присела на него, аккуратно расправив платье и пригладив косички.

– Отец, – начала она, решив быть честной и последовательной. – Во-первых, должна сознаться. Сегодня утром я хотела переговорить с мамой, пошла к ней в комнату и случайно услышала ваш с ней разговор, – Катя бросила на Велеса жалобный взгляд. – СЛУЧАЙНО, клянусь! Я проснулась рано, думала, может, мама тоже не спит, пошла к ней… Потому что я… очень скучаю. А там… Вы разговаривали.

Она замолчала, ожидая реакции отца. Тот посуровел, глаза чуть прищурились, потемнели, но Велес промолчал.

– Так что теперь я тоже знаю про исчезновение твоего дневника, и это второе, что я хотела тебе сказать.

Она подняла на него глаза. Отец словно превратился в камень. А Катя решила побыстрее закончить, чтобы, если уж ее прогонят, не пришлось сожалеть, что она что-то не доделала.

– Я знаю также, что ты меня винишь в том, что произошло. И, подумав, я поняла, что, с твоей точки зрения, ты, конечно, прав. Но поверь, я не знаю, о чем ты говоришь. Моя шкатулка сейчас стоит в моей комнате здесь, в Раграде. Она была со мной все эти дни. Как она может быть и у меня в руках, и там, в Красноярске, я не знаю. Но в свое оправдание скажу, что у меня и мысли не было, что это какая-то ценная, особенная вещь, а если бы и была, я понятия не имела, как и сейчас, впрочем, не имею, как мне следовало поступить, чтобы сбежать из квартиры и при этом сохранить шкатулку.

– Надо было просто закрыть крышку, – сухо отозвался Велес. – Это ведь так очевидно, когда входишь в помещение.

Он посмотрел на дверь своего кабинета – сейчас Катя не забыла ее за собой притворить.

Катя нахмурилась, вспоминая детали своего побега из квартиры… Афросий, готовивший веревку, чтобы ее придушить… Холодный и вкрадчивый голос Шкоды… Кошка, мелькнувшая в отражении…

– Я об этом даже не подумала, у меня руки были заняты – я перед этим посох, алатырь, моток разложила, думала, что с ними делать, и тут в дверь позвонили. Я пошла открывать. Ко мне ворвались трое, они искали посох, пригрозили, что убьют меня, – Катя помолчала. Отец все это время внимательно за ней наблюдал. – Я испугалась очень, подумала о бегстве, – продолжила она рассказ о том дне. – И только подумала об этом, как в окне мелькнула кошка, которая и показала, что делать. Она нырнула в открытую шкатулку, словно в бассейн… Я успела схватить все эти вещицы и оказалась внутри шкатулки. Получается, у меня руки были заняты, как за крышку взяться?

– Это, конечно, многое объясняет, – голос Велеса был все еще суровым. – Но уже поздно что-то менять, дело сделано. Не кори себя…

– Вот это как раз третье и, пожалуй, главное, о чем я хотела с тобой поговорить.

– Ну что ж, тогда слушаю, – Велес вздохнул, удобно откинулся на спинку рабочего кресла и сложил руки на груди.