Тень Чернобога

* * *

Следователь Виктор Геннадьевич Лесков медленно и с чувством тер глаза, отодвинувшись подальше от монитора компьютера. Зевнув, нажал на иконку «Печать». Сразу загудел во всю ивановскую и зашумел принтер, выпуская в свет его опусы. Следователь вздохнул. Адская у него все-таки работа: всю ночь пашешь на выездах, опрашиваешь, ищешь, успокаиваешь, обещаешь, а потом целый день Львом Толстым трудишься – сочиняешь изо всех сил рапорты, справки, отчеты, запросы, описи, постановления… Кто придумал столько бумажек – вот вопрос, мучивший его уже который год с начала службы в органах. Вот сидел какой-то человек, чесал от скуки в затылке и придумывал названия документов. А другой, не менее умный, обкладывал ими и без того трудную работу сотрудников правоохранительных органов во всевозможных инструкциях, рекомендациях, правилах и бюллетенях. А третий человек – тоже, конечно, не менее умный – придумал внести это все в Уголовно-процессуальный кодекс. И теперь, даже если захочешь, не пройдешь мимо: заполнишь, запротоколируешь, упакуешь, отправишь.

Он поежился. Кофейку бы. Одна чашка стопроцентно спасла бы от усталости. Но и тут фигушки. Старшие товарищи по оружию в беспрестанной борьбе с организованной и не очень преступностью выпили за ночь весь запас кофе. В тумбочке остался только сахар. Лесков достал из сахарницы белый искрящийся кусочек, отправил его в рот и, откинувшись на спинку кресла и забросив руки за голову, вытянул затекшие ноги под столом. Принтер еще минуту-другую будет работать, можно и подремать…

Брякнул рабочий телефон на столе. Кого это принесла нелегкая в такое время? Виктор Геннадьевич открыл один глаз и посмотрел на аппарат как на предателя. Не помогло. Телефон настойчиво тренькнул еще раз. Виктор Геннадьевич тяжко вздохнул, схватил зеленую трубку и недовольно буркнул:

– Лесков у телефона.

– Добрый день, – отозвался спокойный мужской голос, – мне ваш номер дала секретарь директора краеведческого музея, в котором позавчера ночью был взлом. – Лесков вместо ответа молча кивнул, будто собеседник мог это видеть, а на другом конце провода продолжали: – Меня Рауль Моисеевич зовут, я врач скорой помощи. Это я приезжал на вызов к Мирославе Мирошкиной. Она действительно была больна, дочь вызывала бригаду. Я сделал укол, сказал, чем лечиться, и дал рекомендацию показаться терапевту.

Следователь окончательно проснулся, тряхнул головой, героически припоминая, кто такая Мирошкина; через некоторое время события по уголовному делу не спеша выстроились в голове в надлежащей последовательности. Получается, в день ограбления искусствовед Мирошкина, почувствовав себя плохо, вернулась домой с работы еще до обеда, после двенадцати часов. Затем ей стало хуже, и ближе к вечеру, около четырех часов, к ней вызвали скорую. Дома с больной оставалась только дочь-подросток. Ближе к восьми вечера, перед тем как смотреть «Вести», соседка слышала из их квартиры шум. Около девяти в квартиру приехала следственная группа, чтобы опросить хозяйку по поводу музейной кражи, но дома никого не было. И, судя по информации от оперативников и участкового, так никто и не появился за эти два дня. Вопрос: что все это значит? Куда могли деться дочь и ее мать?

Надо опросить соседку и этого врача подробнее. Да и квартиру Мирошкиных, похоже, придется вскрывать.

Договорившись о встрече с врачом и забыв про свои распечатанные бумаги, Лесков схватил видавшую виды куртку и выскочил из кабинета.