Негодная певица и некромант за клавесином

Кроме молчаливой горничной, на балконе остаётся молодая женщина с короткой стрижкой. Одета модно, щеголяет клетчатой юбкой до колен точь-в-точь как приглянувшаяся мне.

Я поднимаюсь навстречу.

Женщина мне не знакома.

— Я Эмилен, — с улыбкой представляется она. — Ты мне писала.

— Да…, — та самая кузина, судьбой которой меня пугали. — Рада знакомству.

Я протягиваю руку, и Эмилен пожимает мою ладонь.

— Взаимно. Я рада, что ты нашла себя. Было тяжело?

— Оно того стоило, — пожимаю я плечами. — Ты приехала ради меня в столицу?

— Не совсем. Когда я прочитала твою историю в газетах, я поняла, что газетчики много если не врут, то привирают, а ещё я поняла, что до того, как я сбежала с тем бродягой, у меня были уроки магии. С упором в теорию, но всё же. Я приехала попробовать поступить в академии.

— Удачи.

— Везение — это отлично, но пожелай мне упрямства. Я думаю, я не смогу поступить с первого раза, но я смогу найти хорошего преподавателя.

— Я буду верить в тебя, Эмилен.

— Спасибо. Уже поздно… Марк встретил меня с дилижанса.

— Я думаю, Дан не будет против, если ты останешься на ночь в гостевой комнате, — мне неловко это говорить. Как я могу приглашать в дом Дана гостей? Сам факт, что Эмилен здесь появилась, неловкий.

Горничная делает шаг вперёд и, склонив голову, сообщает, что гостевая комната уже готова. А в следующее мгновение на балконе появляется Дан. Мой любимый некромант в одно мгновение оказывается рядом, подхватывает мою руку и запечатлевает на запястье поцелуй.

— Естественно, я не против. Госпожа Эмилен, — он выпрямляется и поворачивается к ней, — прошу простить меня за неучтивость. Разумеется, вы можете остановиться у нас.

— Благодарю.

Эмилен запинается. Слишком очевидно, что сейчас её присутствие на балконе… лишнее. Горничная вежливо приглашает её пройти в комнату, и как только дверь на балкон закрывается, Дан заключает меня в объятия, целует с жаждой, как будто не может напиться. Я отвечаю с не меньшим пылом и незаметно для самой себя забираюсь под ворот его рубашки. То, что пуговицы застёгнуты, раздражает. Дан же дотягивается до застёжки на моём платье…

Ха, если мы увлечёмся, то продолжим не в спальне, а, как это один раз уже чуть не случилось, благо вмешалась горничная, у всех на виду — балкон выходит на улицу.

И мы увлекаемся.

Почти.

Тяжело дыша, Дан отстраняется, хватается за перила.

— Карин…

Да, балкон не место, согласна. Особенно сейчас, когда в столице слишком много магов, никакие наспех наброшенные чары рассеивания внимания, невидимости и отвода глаз не скроют нас от проницательных взглядов.

Чтобы хоть немного разрядить искрящее между нами напряжение, чтобы не наброситься на Дана с поцелуями, я взмахиваю карточкой и шутя касаюсь уголком кончика его носа.

— Смотри, что я получила, — хвастаюсь я.

Сощурившись, Дан быстро прочитывает текст:

— Приглашение выступить в посольстве эльфов на вечере в честь прибытия наследного принца?

— Ага.

Дипломатические танцы продолжаются.

Решением Парламента монархия была упразднена, король предстал перед судом, был единогласно признан судейской коллегией виновным в государственной измене и приговорён к пожизненному тюремному заключению.

Эльфийский королевский двор принёс глубочайшие извинения, приправленные отчётом по итогам внутреннего расследования. Нектар вечности был подан одному высшему жрецу, двум его ученикам и четырём младшим жрецам — все они погребены за пределами Священного леса, в Тишайском Ельнике на границе с Тишайским болотом. Очевидно, что эльфы казнили нескольких исполнителей и не тронули вдохновителей, но нашей молодой республике точно не до войны. К тому же главное случилось — контур разрушен окончательно, и никакими жертвоприношениями эльфы восстановить его не смогут.

Опасаясь, что человеческие государства заключат союз и надавят одновременно, эльфы идут на всё, чтобы добиться мира, включая подкуп и поставки редчайших растений, ещё недавно запрещённых к вывозу из Леса.

Два дня назад в столицу прибыл наследный принц — об этом писали газеты.

А теперь у меня в руках приглашение.

— Карин, ты ведь понимаешь, что тебя приглашают не за талант, а в рамках “извинительной” политики?

— С какой стати мне беспокоиться о причинах? Я просто выступлю. Быть певицей, приглашённой на официальны вечер в честь наследного принца это новый уровень признания, не так ли?

— Хочу увидеть.

— Ты придёшь меня поддержать, Дан? — радуюсь я.

— Нет, Карин, прости, но я приду посмотреть на страдания принца.

Я усмехаюсь.

Принца, если он не глухой, действительно ждут страдания…

— Люблю тебя.

— Карин, ты отослала подтверждение?

— Да.

— А на дату ты смотрела?

— Хм?

— Завтра…

— Эльфы, дорогая, считают смену дня не от полуночи, как большинство человеческих государств, а от заката. Они считают, что с заходом солнца день “умирает”. Ночь они сравнивают с периодом роста в утробе матери, а восход для них рождение.

— Звучит бредово.

— Эльфы. И я, Карин, не про культурные различия. Я про то, что выступаешь ты сегодня. Сейчас. Ты уже опаздываешь.

Упс.

Ни я, ни Марк таких нюансов не знали, вот и ошиблись. Я смотрю вниз на то, в чём я сейчас. Дан откровенно забавляется, он быстрее меня понял, какое решение я приму. Домашняя одежда? Тапочки с помпонами? Я скидываю с плеч кашемировую накидку и остаюсь в одной пижаме.

Я готова!

Если я скажу, что это мой сценический наряд, кто опровергнет мои слова?

— Так чего мы ждём, Дан?

Он пожимает плечами, улыбается и подаёт мне руку. Вдвоём мы спускаемся в холл, где вместе ожидаем подачу экипажа, целуемся, и у меня даже закрадывается мысль никуда не ехать, провести время с любимым, но я эту мысль гоню — от пения я не откажусь. Пение — это моя жизнь. Не только, но значительная её часть.

Экипаж подан. Дан накидывает мне на плечи палантин, который я скинула на балконе и там же забыла. А ещё Дан заправляет мне за ухо прядку волос и смотрит… влюблённо.

Я прищуриваюсь, шутливо качаю указательным пальцем и сбегаю на улицу. Дан следует за мной, помогает забраться в салон, запрыгивает следом, и экипаж трогается, сходу набирает скорость.

К счастью, улицы полупустые, мы едем свободно. Нам время от времени попадаются встречные экипажи, а желающих попасть в центр почти нет. Да и можно ли говорить о центре, если дом Дана в Правобережном квартале, а через реку начинается старый квартал аристократии и чуть дальше в излучине высится дворец. Интересно, а сможет ли королевская семья сохранить его за собой?

Дорога занимает меньше получаса. Экипаж останавливается перед воротами небольшого парка, и у меня по спине пробегает неприятный холодок. Слишком свежи воспоминания. История будто повторяется — нас встречает эльфийка и предлагает следовать цветочной тропой. Под ногами, указывая направление, расцветают маргаритки. Мою пижаму эльфийка словно не заметила, даже самую капельку обидно становится — я бросаю вызов, а она в ответ молча кланяется и как ни в чём не бывало отступает на шаг, всем своим видом показывая, что её безупречная вежливость не повод рассчитывать не то что на разговор, а вообще на реакцию.

Чувствовать себя пустым местом неприятно…

Какое мне до неё дело? До них всех? Я здесь не ради эльфийских снобов, не ради их наследного принца. Я здесь ради сцены.

Маргаритки приводят нас к шатру, где у входа встречает ещё одна эльфийка. Дан протягивает ей моё приглашение.

— Госпожа, вы всё-таки прибыли.

— Госпожа прибыла ко времени, — Дан демонстративно смотрит на часы.

Эльфийка не утруждает себя спором и приглашает внутрь шатра.

Внутри то ли ещё один шатёр, то ли просто полог натянут, отделяющий пространство, где проходит вечер, от сулжебного коридора. Скорее всё же натянута ткань, да ещё и складками, образующими потайные карманы, ниши и даже относительно просторные комнаты. Нас размещают в одной такой условной гримёрке. Ни зеркала, ни графина с водой, чтобы смочить горло перед выступлением, только жёсткая деревянная лавочка и табурет.

Пока я настороженно осматриваюсь — не доверяю я эльфам, хоть и понимаю, что сейчас им вредить людям не с руки — Дан садится и одновременно ловит меня за талию, притягивает к себе, и я оказываюсь у него на коленях.

Вот теперь выдержка эльфийку подводит — он покидает нас с порозовевшим лицом и покрасневшими кончиками острых ушей.

Долго ждать не приходится, минут через десять появляется эльф и с неизменным вежливым поклоном приглашает меня в зал.

— Мне сообщили, что вы будете аккомпанировать госпоже на клавесине?

— Буду, — легко соглашается Дан.

— Уточните, пожалуйста, как вас представить.

— Некромант за клавесином, — пожимает плечами Дан, цитируя мою афишу.

Эльф ещё раз кланяется и жестом приглашает нас следовать за ним.

Проведя нас по коридору к выходу в зал, он просит ещё минуту подождать. Я не возражаю. Я как раз потрачу эту минуту на то, чтобы определиться с репертуаром. В письме, прилагавшимся к карточке-приглашению, распорядитель вечера в самых вежливых выражениях объяснял, что моё выступление должно стать сиянием распустившегося бутона. Цветок распускается, цветок насыщает воздух ароматом и цветок закрывает лепестки. В переводе на человеческий это означало, что от меня ждут не более трёх песен.

Наивные… Каждая песня может длиться бесконечно долго.

Полог поднимается, и я слышу, как распорядитель объявляет:

— Открытие этого сезона, невероятный талант… Кари Ти и некромант за клавесином!

Раздаётся странное шуршание.

— Эльфы не аплодируют, — наклоняется к моему уху Дан. — Они трут ладонь о ладонь, имитируя шелест листвы.

А как было на конкурсе? Отдельно эльфов я не рассматривала, аплодировать могли зрители из людей, их было немало. Я бы сказала, что в основном были они.

Дан подхватывает меня под руку, и мы вместе выходим, я едва вспоминаю скинуть ломающий образ кашемировый палантин.

Сцены нет. Для нас подготовлено небольшое пространство три на три шага или чуть больше, стоит клавесин. Я нахожу взглядом принца — любопытно же. Его выделяет серебряный обруч, формой напоминающий венок из листьев, сходящихся от затылка ко лбу, и по центру прозрачный камень. Одежда светло-серебристая, с вышивкой, ткань особенно лёгкая, летящая, но непроницаемая для взглядя. А в остальном парень как парень, только глаза живые, цепкие и уши острые.

Я в брючной пижаме, реверанс будет слишком уродливым, поэтому я кланяюсь по-мужски, как Дан.

— Для меня много значит ваше согласие прийти, госпожа Ти, господин Тельви.

— Как и для меня возможность выступить, ваше высочество, — отвечаю я.

— Жду с нетерпением, — принц лишь слегка, но склоняет голову, чем безмерно меня удивляет.

Он разительно отличается других эльфов — принц не выглядит отстранённым, наоборот, проявляет живое участие, при этом остаётся в рамках вежливых фраз.

Ещё один совместный поклон, и Дан отпускает мою руку. Я краем глаза слежу, как он садится за клавесин, касается инструмента. Раздаются первые ноты мелодии. Я не могу знать, как играет Дан, считается ли его игра красивой. Мне одинаково нравится и его исполнение, и моё, когда я просто лупила по клавишам.