Стажёр в Министерстве Магии

Глава 2. Более редкий, чем белая ворона

Rarior corvo albo est.Более редкий, чем белая ворона (лат.)

— Сейчас заходите в лифт, — Энжи указала на ряд зеркальных панелей в полусотне метров от них, — едете на восьмой этаж. Вам нужна переговорная с черной дверью. Располагайтесь, Зинаида Николаевна подойдет ровно в тринадцать ноль-ноль.

Феликс посмотрел вокруг.

Черные стены, черный пол, черные рамы, черное дерево стойки и даже глаза Энжи казались черными. А если на восьмом этаже тоже самое? Не будет же он ломиться в каждую дверь? «Ладно, на месте разберусь, не выглядеть же полным идиотом перед этой богиней», — смутился он, поблагодарил красавицу и отправился на встречу с судьбой.

На восьмом этаже вопрос, мучивший Феликса, отпал. Весь этаж был окрашен простой белой краской. Такой обыкновенно красят больничные коридоры. Нужного цвета дверь из черного матового стекла была единственной.

За ней оказалась абсолютно банальная переговорная комната с овальным столом и пятком разномастных офисных стульев. Пользуясь случаем, Феликс занял место напротив входа.

Недалеко ударили старинные часы. «Видимо, уже час дня», — успел подумать он.

Черная дверь открылась. Вошла та самая Зинаида Николаевна.

Она выглядела на ухоженные тридцать пять лет. Глядя в ее блестящие, как звезды, глаза, Феликс не дал бы ей и тридцати. Если бы не седые волосы, которых было никак не меньше половины…

Холодный электрический свет не мог скрыть лёгкий загар на ее смуглой и по девичьи нежной коже, а ресницы были длиннее и гуще, чем у Феликса.

Черное шелковое платье свободно сидело сверху и было стянуто на талии широким бархатным пояском.

Широкие рукава открывали изящные запястья с длинными пальцами.

Она сделала шаг, юбка распахнулась, приоткрыла тонкую ножку в бежевой туфельке на высоком каблучке.

Мгновение и ткань черной волной прикрыла и ножку и туфельку, будто их и не было.

— Добрый день, Феликс, — Зинаида села, перевела взгляд на стиснутые в его руках листочки, — расслабьтесь и уберите резюме, оно вам не понадобится.

Изогнутые черные брови, чуть присыпанные по краям серым, драматично приподнялись на ее лице. Запахло сандалом и корицей.

— Не будем терять время. Построим нашу беседу так: сперва вы расскажете о себе, после я задам вам несколько вопросов и расскажу подробнее об условиях работы и задачах. Вы согласны?

«А разве были варианты?» — подумал Феликс. — Конечно, — ответил он, — только зовите меня Алексом.

Зинаида выслушала короткий и деловой («Молодец, подготовился!») рассказ об учебных и карьерных достижениях юного кандидата.

Было интересно, насколько он приукрасит свои достижения. И приукрасит ли? К короткой радости будущего начальства, Феликс свои заслуги оценил достаточно скромно и даже умолчал о том, что еще месяц назад ему предлагали место зам. отдела. Возможно, дело было в том, что в итоге его получила племянница подруги сестры начальника этого самого отдела.

«Неплохо, неплохо. Видно, уплывшее повышение его задело, но перемывать кости бывшим коллегам не стал. Значит сплетничать не любит и не будет», — сплетников Зинаида не любила еще больше, чем опоздунов.

— Фе.. Алекс, — она в последний момент вспомнила о его просьбе и поправилась, — расскажите, что для вас было самым сложным в работе журналистом?

Зинаида выбрала момент, чтобы перевести беседу ближе к поводу, ради которого она пригласила в Министерство этого мальчика в винтажных очках.

— Рутина. Однообразность. Слишком простые задания, — Феликс задумался, — впрочем, это не самое страшное. Можно пережить. Ведь чтобы что-то делать хорошо, нужно повторить это действие много раз. И чем больше — тем лучше. Будь у меня в запасе сто лет тренировок с текстами, я думаю, стал бы виртуозом, — он улыбнулся немного грустно, — сложнее всего, наверное, было преодолеть разочарование. Я имею ввиду разницу между работой журналиста в кино или книгах и в реальностью.

«Будь у тебя сто лет для упражнений, тебя бы интересовали совсем другие вещи, мой мальчик», — подумала Зинаида, но вслух сказала:

— И что же вас так разочаровало?

— Иллюзия свободы и выбора. Вот, вроде бы, пока учишься, учат тебя по-старому, будто мы в каком-то идеальном мире живем. А выходишь в реальную жизнь, где нужно бежать и собирать три десятка статистов для съемок сюжета о погоревшем доме или взрыве на площади, и чувствуешь себя не журналистом, а сценаристом плохого кино. Которое потом показывают по телевизору в новостях на всю страну и говорят, что это документальная съемка.

«Как много открытий чудных ждет тебя на новом месте работы», — откомментировала Зинаида про себя, — впрочем, пора сворачивать эту тему, пока мальчик в ней не запутал».

— А что кажется вам самым интересным в работе?

— Новые люди, события, движение куда-то, — «в общем-то я за любой движ, лишь бы не тухнуть за столом над гигабайтами текстов, которые нужно вычитать и исправить ошибки вроде не к месту расставленных запятых», — хотел продолжить Феликс, но не стал. Вдруг еще подумают, что он неусидчивый или ленивый. — Ведь, по сути, большинство профессий подразумевает, что ты постоянно общаешься в одной группе людей, вы все занимаетесь примерно одним и тем же. Кто еще, кроме журналиста может в течение одной недели пообщаться с сварщиком, писателем или с актером, вжившимся в роль потомственного мага?

Зинаида кивнула, отщелкивая в уме озвученные пункты. Почти все они имелись в резюме. Относились к студенческим практикам Феликса в университете и многочисленным подработкам, о которых Феликс умолчал. Но на то Зинаида и была Зинаидой Клейнмихель, что никогда не опиралась на официальную документацию. На каждого возможного кандидата в нижнем ящике её стола имелось досье более полное, чем тот сам мог бы составить.

— Что вам нравится в вашей работе сейчас?

Феликс улыбнулся, посмотрел ей прямо в глаза. Открыло, искренне.

— Практика. Сейчас я работаю в настоящем СМИ, не учебном, знакомлюсь с коллегами, узнаю, как работают журналисты. Не в теории и не на учебной практике, а в реальной жизни.

Зинаида прикрыла глаза. Отложила первую страницу резюме в сторону. Под ней лежал список публикаций Феликса.

— А есть что-то, что не нравится? — продолжила она, не скрывая, что идет по стандартному списку вопросов, которые задает на каждом собеседовании.

Быть может через полчасика Феликс выйдет отсюда, а к ней постучится новый кандидат. Может быть, он уже топчется у железной двери, крашенной серой краской. Там, внизу. Может быть, красавица Энжи уже увидела его на мониторе и спешит обласкать новенького своей потрясающей улыбкой.

— Если честно, — Фелик, наблюдая за скупым на эмоции лицом Зинаиды Николаевны, подобрался, сосредоточился, — то у нас, а информагентстве, где я сейчас работаю, довольно... — тут он припомнил о коварно утекшей от него возможности стать зам. отдела и постарался еще тщательнее подобрать слова, — непросто подняться по карьерной лестнице. Все структуры давно укомплектованы, ставок не хватает, да и бюджет не резиновый, так что зарплаты оставляют желать лучшего. — «а еще у меня нет родственников, друзей и любовниц, и, аллилуйя, любовников среди руководства, а значит путь наверх мне заказан», — добавил он про себя. — Мне интересно работать новостником, но, не сочтите за жалобу, это не предел мечтаний и тяжелая работа. Каждый день я делаю одно и тоже упражнение по сокращению текста до основной мысли и составлению яркого заголовка, который люди захотят прочитать.

«Как интересно он описал ситуацию, в которой его банально подсидели и выселили с собственного рабочего места», — подумала Зинаида, чуть приподнимая брови.

«Она приподняла брови, удивилась? Или я сказал что-то не то?!» — подумал Феликс и постарался улыбнулся как можно доброжелательнее и беспечнее.

— Алекс, — Зинаида Николаевна чуть тронула пальцем тонкую чёрную прядку на виске, пометила ручкой на полях и перешла к следующему вопросу, — подумайте, кого из ныне живущих вы считаете действительно великим журналистом?

Вот к этому вопросу он не готовился. Хотя ответ знал. Как раз недавно думал об этом. И вот, вытянул билет, который выучил.

— Жак ив Кусто, — он улыбнулся еще доброжелательнее. Как ему казалось.

Зинаида оторвала взгляд от листка и приподняла бровь, теперь уже точно удивленно.

— И когда месье Кусто стал великим журналистом?

Феликса выдержал немой вопрос «Вы в своем уме?» в глазах Зинаиды:

— Для меня он таким был всегда. Я вырос на его фильмах. Он исследовал места, в которые до того никто не отваживался попасть. Сам разрабатывал батискафы, снимал фильмы и привлек внимание людей во всем мире к теме природы и экологии. Он вкладывал свои силы, свое время и деньги ради действительно важной идеи. Сталкивался с трудностями, перед которыми любой другой сдался бы, но он шел вперед. Благодаря ему наше поколение совсем иначе относится к природе и ее сохранению. Он не только исследовал море и рассказывал о нем. Он сам был примером такого исследователя, активного и смелого.

Стандартный разговор принял интересный оборот, Зинаиде захотелось мурчать от удовольствия от мысли, что она вытащила из этого человеческого моря безликих интересного собеседника.

— Хорошо, — голос её чуть завибрировал, отчего Феликсу показалось, что она вот-вот превратится в большую черную кошку, — Алекс, оцените себя по десятибалльной шкале от одного до десяти, где десять — это специалист уровня Жака Ива Кусто, а единица — абитуриент, проваливший вступительные на журфак вашей alma mater.

Кандидат был явно озадачен. Феликс замолчал на мгновение, потянулся по привычке взъерошить волосы, но остановился, одернул.

— Четыре. Хотя знаете, думаю, даже пять.

«Неплохой результат. И самооценка адекватная».

— Как думаете, чего вам не хватает, чтобы вы могли оценить себя на твердые десять?

Феликс почувствовал, что по лбу потекла капелька пота. И Зинаида смотрит прямо на нее. Мысли намотались на толстую катушку, в которой куда-то спрятался крайний хвостик, за который можно было их размотать. Феликс выдохнул, вдохнул.

— Опыта. В первую очередь. Базовых знаний у меня достаточно. Иногда мне кажется, что не хватает смелости в решениях, но я стараюсь перешагивать через страхи.

«Страхи — двигатель эволюции. Надеюсь, он никогда не избавится от всех своих страхов», — мысленно усмехнулась ведьма и кивнула чуть равнодушно, чуть надменно.

— Чем хотели бы заниматься, Алекс? Какие у вас планы на жизнь?

«Все страньше и страньше, — подумал Феликс, — видимо здесь те самые демократические нравы, какие бывают в зарубежных компаниях. Что ж, терять мне нечего, почему бы не рассказать?»

При приеме на последнее место работы у него спросили только трудовую книжку. А на подработках все, о чем спрашивали, это когда он может выйти. Ситуация, когда потенциальное начальство интересовалось его желаниями и планами, была Феликсу в новинку.

— Когда поступил в университет, хотел стать настоящим журналистом, как в кино, знаете... расследования, встречи с великими умами современности, путешествия и открытия.