Шарафат бесстрашная

Да, ты разведчица!

А ночь принесла новую беду. Басмачи разгромили оружейный склад. Охрана была снята без единого выстрела: всем часовым одновременно всадили в спину кинжалы. Начальник караула исчез.

Как это могло случиться? Алексеев и Исмаилов окончательно потеряли покой. Сомнений не оставалось: в отряде орудует ловко замаскировавшийся враг. Но кто, кто? Вопрос этот не давал покоя командиру и комиссару. Ни о чем другом они думать не могли, и когда часовой доложил Алексееву, что его дожидается девушка-узбечка по очень важному, как она говорит, делу, командир недовольно поморщился:

— Отведите ее к моей жене. Ольга Васильевна лучше меня разбирается в ее важных делах.

— Вас требует, — повторил часовой. — Ни с кем другим даже говорить не желает.

— Ладно, — кивнул головой Алексеев. — Зови.

Она вошла в кабинет, прикрывая лицо, невысокая, тоненькая. Только смуглая маленькая рука выглядывала из-под паранджи.

— Вы командир? — спросила женщина.

Алексеев кивнул. Тогда она торопливо заговорила, а Исмаилов так же быстро начал переводить:

— Меня зовут Шарафат. Мой муж связан с басмачами.

— А кто ваш муж? — спросил Алексеев.

— Каримбай. Богатый человек. Весь кишлак Писта-мазар в петле держит. — Она помолчала. — Только меня ему удержать не удалось. Больше я к нему не пойду. С вами буду. С красными.

— Вот как? — сказал Алексеев. — Значит, воевать решила.

— Да, — ответила женщина. — Вы не бойтесь: я вам пригожусь. — И столько решимости было в ее голосе, что Алексеев с искренним уважением посмотрел на маленькую, закутанную в широкие одежды, фигурку.

— Вот ведь, не побоялась от мужа уйти, да еще — к большевикам, — произнес он вслух.

— Я раньше пришла бы, — сказала Шарафат, — да нельзя было. Всю ночь Каримбай не спал. То и дело басмачи прибегали к нему. А вчера приходил один даже от вас.

Командир и комиссар переглянулись.

— Говори, говори, — велел Алексеев.

— О каком-то оружии вели речь, — уже смелее продолжала Шарафат. — Что-то о русском кладбище вспоминали. Жалко, я всего не расслышала. Этот, что пришел от вас, как рванулся к двери, я едва отбежать успела и под одеяло спрятаться.

— Какой он, не помнишь? — торопливо спросил Алексеев.

Шарафат покачала головой:

— Он лицо все время чалмой закрывал. Видела, что заросший. Да мало ли таких? — Она искренне сокрушалась. — Ничего после него не осталось, только вот это. Я утром нашла. Каримбай не курит, значит — тот оставил. Больше некому. — И она положила на стол несколько недокуренных, обмусоленных самокруток. Алексеев внимательно осмотрел их.

— Наш табак и газета наша, — сказал он.

— Только кто курил? — спросил Исмаилов.

— Узнаем, — откликнулся командир.

Шарафат чуть не плакала:

— Ничего больше не было. Я уже все обыскала.

— Молодец, — успокоил ее Алексеев. — Не твоя вина, а наша. А это, — он пошевелил окурки, — ты не зря подобрала. Честное слово, — сказал он с восхищением, — ты — настоящая разведчица.

— Я еще и записку вам послала, — продолжала Шарафат. — Как уж умела, нацарапала. Думала — поймете. А вы, наверное, не поняли...

— Какую записку? — перебил ее Исмаилов.

— О том, что у вас оружие может пропасть. Мальчик отнес, вернулся, говорит: отдал красноармейцу. Даже имя у него спросил, как я велела. Вот: Юнусу записку отдал. Я хорошо запомнила.

В комнате наступила тишина. Командир и комиссар переглянулись.

— Ладно, — сказал, наконец, Алексеев. — Сейчас тебя проводят к моей жене. Зовут ее Ольга Васильевна.

— Ольга Васильевна, — неуверенно повторила Шарафат.

— Она тебя устроит как надо. Отдохни. А услугу ты нам оказала огромную. Большое спасибо тебе от Красной Армии. — И он пожал маленькую смуглую руку.