Лога

6

К середине осени вся почти лесная живность начала скапливаться в одном месте, около оставшейся неубранной полосы колхозной пшеницы. Особенно в северной ее части, которая жалась вплотную к лесу. Все, кто не улетел в теплые края, готовились на зимовку, усиленно откармливались, жировали сейчас, и зерно поникших, сваленных дождями хлебов было как нельзя кстати.

Прилетали на полосу в первую очередь глухари и тетерева. По вечерам они, стайками и в одиночку, выныривали неожиданно из-за лесных увалов, делали большой предварительный круг над полем, зорко осматривая его с высоты: нет ли какой опасности? Не рыскает ли поблизости какой-нибудь хищник, не поджидает ли их человек с ружьем? И, лишь не обнаружив ничего подозрительного, шумно и разом падали вниз, разбредались широко по пшенице.

Но иным птицам и этой предосторожности было мало, те сначала усаживались на макушки полувысохших старых елей, возвышавшихся кое-где вдоль кромки леса, долго наблюдали оттуда за жировавшими, более смелыми собратьями, только потом и сами насмеливались на кормежку.

Ночевали птицы в лесу. С наступлением темноты они, отяжелевшие, с разбухшими, набитыми зобами, все ближе и ближе подтягивались к лесной опушке, забирались кто куда, больше всего в елушники, под зонты нижних загнутых веток подроста, затихали там до утра на сухих рыжих иглах, устлавших толсто землю.

Вот тут-то на боровую птицу и находится много охочих. За долгую, почти двенадцатичасовую, ночную темень голову ей может свернуть кто угодно: и волк, и лисица, и рысь. Маленький горностай и тот, впившись зубами в глухариное горло, взмыв на могучей птице в небо, поездив, покружив с нею над лесом, празднует зачастую победу, не один день затем лакомится мошником, накормив заодно и мышей, и червей, и муравьев.

Наведывался на неубранную полосу и Одноухий. Он уже давно обитал поблизости. Верная была охота у гниющей пшеницы. Молодой, глупый косач и вскрикивать не успевал, как оказывался задушенным, распугивал ночующих рядом тетеревов предсмертным хлопаньем.

Съесть зараз тетерева Одноухий не мог, поэтому остатки птицы он уволакивал поглубже в лес, чтобы на добычу не набрел ненароком хищник покрупнее, чтобы лисица или волк мясо не дожрали.

Если же куню не удавалось подмять черныша, то он наедался мышами и полевками, их тоже полно на пшенице развелось, набежало на легкую поживу, заготавливали, набивали зерном свои зимние кладовые.

С хороших постоянных уловов Одноухий нагулял плотность и крепость в теле, сыто и лениво поуркивал, летняя бурая шерсть его начала выпадать, заменялась более густой и посветлевшей. Новая эта шерсть лоснилась, легко вспушивалась, меньше пропускала сырость и холод. Природа мудро готовила, обряжала Одноухого к близкому снегу, к декабрьским морозам.