Оторванный от жизни

XXXII

«Желание моего сердца» – истинная фраза. С 1900 года, когда случился мой срыв, не менее одного миллиона мужчин и женщин только на территории США по похожим причинам искали помощь в специальных заведениях, тысячи лечились вне их, а другие тысячи и вовсе не получали никакого лечения. Однако я должен сказать, используя слова одного из самых консервативных и знающих психиатров, что «не менее половины огромного количества случаев психиатрических заболеваний среди молодежи в нашей стране может быть предотвращено применением, в особенности в детстве, доступных информационных и практических ресурсов».

Рассказ о том, как мой план перешел от реформ к лечению, а от лечения – к предотвращению, – это отдельная история. При содействии крупнейших специалистов нашей страны и щедрых филантропов план был реализован в США и других странах посредством новой формы социального механизма, известного как общество, комитет, лига или ассоциация психологической гигиены.

Однако изменение отношения к психически больным куда важнее, чем какие бы то ни было технические реформы, лекарства или попытки предотвратить заболевание. Безумные люди все еще люди: они любят и ненавидят, у них есть чувство юмора. Даже самые запущенные случаи часто реагируют на доброту. Во многих случаях их благодарность сильнее, чем та, что могут выразить нормальные мужчины и женщины. Любой человек, работавший с безумцами и выполнявший свой долг, может свидетельствовать о подобных случаях; даже простые наблюдатели заметили, что психически нездоровые люди часто ценят хорошее отношение. Вспомните опыт Теккерея, описанный им в «Ярмарке тщеславия» (глава LVII): «Помню, много лет тому назад я видел в тюрьме для слабоумных и сумасшедших в Бисетре, вблизи Парижа, несчастное существо, согбенное под игом заточения и болезни. Кто-то из нас дал ему щепотку грошового табаку в бумажном фунтике. Такая милость была слишком велика для бедного идиота: он заплакал от восторга и благодарности; мы с вами не были бы так тронуты, если бы кто подарил нам тысячу фунтов годового дохода или спас нам жизнь» [16].

Об удивительном примере тонких чувств, выраженных пациентом, мне рассказал помощник врача во время моего визита в больницу штата в Массачусетсе. В худших своих проявлениях эта пациентка раздражала всех тем, что постоянно хулиганила, и иногда ее поступки были полны злобы. В то время никто бы не подумал, что она удивительно тонко чувствующий человек; вскрылось это после того, как она стала выздоравливать и ей позволили гулять как захочется, по территории больницы. Ранней весной, после одной из таких прогулок она прибежала к моему информатору и с детской простотой поделилась с ним восторгом, который испытала, увидев первый цветок, распустившийся после зимы. Это был одуванчик, который, со свойственной ему дерзостью, рисковал своей жизнью, побеждая непогоду межсезонья.

– Ты сорвала его? – спросил доктор.

– Я нагнулась, чтобы сделать это, – ответила пациентка, – а потом подумала о том, какое удовольствие подарил мне его вид. Поэтому я оставила его расти, надеясь, что его увидит кто-нибудь еще и порадуется этой красоте, как порадовалась я.

Таким образом, безумная женщина бессознательно выказала более тонкие чувства, чем Рёскин, Теннисон и Пэтмор в случае, который описал Джулиан Готорн. Эти три мастера, решив пройтись одним прохладным днем поздней осени, обнаружили фиалку, смело высунувшуюся из укрытия замшелого камня. Все трое опустились на колени и церемонно вознесли хвалу цветку, после чего продолжили прогулку. Вдруг Рёскин замер и, уперев трость в землю, воскликнул: «Я не верю, Альфред, Ковентри, я не верю, что в Англии найдется еще три человека, помимо нас, которые, найдя фиалку в это время года, были бы столь терпеливыми и тонко чувствующими, что не сорвали бы ее».

Читатель может рассудить сам, было ли бессознательное проявление чувств пациентки психиатрической лечебницы менее тонким, чем вполне осознанный восторг этих трех мужчин, известных на весь мир.

Разве не является ужасной аномалией то, каким образом часто обращаются с душевнобольными? Это свело бы с разума некоторых здоровых людей. Шахтеры и пастухи, покоряющие тайны гор, иногда теряют рассудок из-за того, что длительное время находятся одни. Но они обычно понимают, что нужно вернуться к цивилизации, когда их начинают преследовать галлюцинации. Промедление означает смерть. Контакт со здоровыми людьми, не откладываемый в долгий ящик, означает почти мгновенное возвращение к нормальности. Это потрясающий факт! Но поскольку пациентов обычно нельзя отпустить на волю, чтобы они могли впитывать нормальность в обществе других людей, то долг тех, кому доверили заботу о них, – относиться к ним с нежностью и уважением.

«В конце концов, – сказал психиатр, посвятивший свою жизнь работе с сумасшедшими в качестве помощника врача, а затем – в качестве главного врача в различных частных и общественных больницах, – все, что нужно больному человеку, – это друг!»

Эти слова, произнесенные в разговоре со мной, показались мне чем-то новым. Именно тонкая и исцеляющая сила той самой любви, явившаяся миру еще две тысячи лет назад, помогла обрести разум и дом человеку из Писания, который «имел жилище в гробах, и никто не мог его связать даже цепями, потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укротить его; всегда, ночью и днем, в горах и гробах кричал он и бился о камни; увидев же Иисуса издалека, прибежал, и поклонился Ему, и, вскричав громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Заклинаю Тебя Богом, не мучь меня!» [17]