Два окна на Арбат

Суконцев Александр
100
10
(1 голос)
0 0

Аннотация: А. Суконцев — автор многих сатирических рассказов и фельетонов. Его произведения часто встречаются на страницах «Правды», «Комсомольской правды», «Крокодила» и других изданий.

0
106
50
Два окна на Арбат

Читать книгу "Два окна на Арбат"




УБОЙ НАСЕЛЕНИЯ

От Аркадия Степановича Кукушкина ушла жена. На холодильнике оставила записку: «Терпению моему пришел конец. Жить с человеком, который на твоих глазах каждый день тиранит людей, не щадя и собственной супруги, невозможно. Меня не ищи. Полина».

Внизу было дописано: «Борщ в холодильнике».

Кукушкин сначала решил, что это шутка. Тем более что и насчет борща указание дано. «Явится в один момент. К Любке Колокольцевой поехала. Обсудят положение дел на маникюрно-кофточном фронте — и порядок. А то к Любимовым на лото отправилась. Куда она от меня денется?»

Аркадий Степанович поел борща. Почитал «Советский спорт», подсчитал, сколько очков у его любимой команды — московского «Динамо». Очков было не много. Посмотрел по телевизору вчерашнюю передачу «С добрым утром!».

А жены, между прочим, не было.

Он позвонил Колокольцевым. Любка сказала, что Полина к ней не заходила и не звонила и что они с ней вообще больше незнакомы, а почему — она сама знает.

У Любимовых телефона не было.

Телевизионная барышня уже пожелала дорогим телезрителям спокойной ночи, пообещав встретиться с ними завтра, а Кукушкину почему-то не хотелось ни того, ни другого. Конечно, явится. Но вот из-за нее, подлой, изволь теперь не спать. Заснешь, а она припрется, будет названивать.

Позвонить в милицию? Смешно. «Граждане, у меня пропала жена, бросила меня, спокинула… Нельзя ли доставить обратно?»

Ночь Аркадий Кукушкин провел как на вокзале — спал не раздеваясь. На службе сидел сонный и злой.

Вечером, вернувшись в пустую квартиру и не обнаружив в холодильнике ни борща, ни даже кусочка колбасы, Кукушкин наконец осознал, что уход Полины — это не шутка.

Аркадий Степанович всерьез задумался о своей жизни. Совместной с Полиной. Крупного образования он не получил. И хотя в анкетах писал: «Среднее специальное», это был невинный обман, к которому в районе все давно привыкли. Инструкторы знали, что кроме курсов и семинаров по обмену опытом Кукушкин едва ли наскребет шесть классов, но большего от него и не требовали. Тем не менее вот уже семнадцатый год Аркадий Кукушкин в районе был на виду. На руководящей работе. До персонального автомобиля, правда, ему было далековато. Но отдельный кабинет с табличкой и телефоном имелся при нем всегда. Начинал он с директора бани. На дверях кабинета висела табличка: «Кабинет директора». Полина как-то сказала ему:

— Сними. Люди смеются на тебя. Любка сказала Колокольцева.

— Это почему?

— Пусть напишут просто: «Директор». Так солиднее.

Кукушкин промолчал, но вывеску заказал другую. И теперь, где бы он ни руководил — в ателье, в конторе «Вторчермет», в ресторане «Салют», в комбинате бытового обслуживания, — на дверях значилось коротко и ясно: «Директор», «Заведующий», «Управляющий», «Начальник».

Три года назад, пройдя сквозь строй «выговоров», — простых, строгих, с занесением, с последним предупреждением и даже «понизить» и «освободить», — Аркадий Степанович Кукушкин добрался до кабинета с двумя телефонами, с секретаршей в предбаннике и правом вызова автомашины по третьему списку.

Подъехав к дому на «Москвиче», он торжественно сказал супруге:

— Ну, Полина Виардо (так он называл ее в особых случаях. Почему — объяснить вряд ли бы смог. Просто красиво, звучало), можешь меня поздравить!

— «Строгач», что ли, или «несоответствие»? — привычно спросила Полина.

— Это почему? Совсем наоборот. С повышением! Отныне ты жена начальника УБОя населения всего нашего района!

— Это еще что за убой населения?

— Не убой, дура, а УБО — я, «я» отдельно. Управление бытового обслуживания. Поняла?

С тех пор по ночам Кукушкин все чаще выкрикивал не своим голосом малопонятное для Полины слово «стервис», а приходя с работы, за борщом втолковывал ей, что это такое.

— Ученый человек рекламу специальную разрабатывает, чтобы не хуже было, чем в Европе. В каждой парикмахерской, в каждом ателье свой плакатик. Пожалуйте бриться! Милости просим! Стервис, одно слово.

Сам председатель райисполкома, когда утверждали Кукушкина в новой должности, сказал:

— Вы, говорит, помните, в Америке есть такой крупный организатор мистер Кук. «Кук для вас в одну минуту на корабле приготовит каюту… или прикажет подать самолет…»

— «…Или верблюда за вами пришлет», — подсказал начитанный инструктор.

— Верблюд нам ни к чему, — улыбнулся предрика, — мы не капиталисты. А вот сервис нам нужен. Хотелось бы, чтобы и у нас был свой мистер Кук. Так, что ли, мистер Кукушкин?

— Так точно! — по-военному вытянулся Аркадий Степанович, хотя ни дня в армии не служил — не пришлось.

После утверждения новоиспеченный начальник УБОя спросил у начитанного инструктора:

— Слушай, кого это товарищ председатель цитировал? Что-то вроде бы знакомое, а вспомнить не могу. Не Маркса?

— Да нет, не Маркса, — улыбнулся инструктор, — а Маршака. Стихотворение такое есть у Маршака, «Мистер Твистер» называется. Не читал? Почитай. Там про твою новую должность хорошо сказано.

Кукушкин все собирался ознакомиться с рекомендованной литературой, но новая должность оказалась столь хлопотной, что ему было не до литературы. Особенно досаждала начальнику УБОя молодежь. Людей пожилых Аркадий Степанович умел остудить сразу, в «один момент», как он выражался.

— Трудности роста, дорогой товарищ, — веско говорил он. — Вы забыли, что было двадцать лет назад?

А вот все эти «стиляги», «пижоны» и «фраеры» — это же просто стихийное бедствие на кукушкинскую голову. Сопляк, можно сказать, паршивый, в революции не участвовал, в Великой Отечественной пороху не нюхал, а послушай, как рассуждает.

— Вы трудности оставьте при себе, а мне сшейте такой костюм, какой я заказал. Не умеете — не беритесь.

— Примем меры, — говорил Аркадий Степанович. — Бортовка не та поступает. Докладываем наверх.

— Товарищ начальник, — нахально-спокойно отвечал на это зеленый стиляга, — верх здесь ни при чем. Мне нужен костюм. Когда прийти?

Больше того — чуть что, эти сопляки сразу ссылаются на загнивающие капстраны:

— Почему там могут, а у нас нет?

А попробуй с ними поспорить. Как-то Кукушкин одному отрезал:

— Капиталисты нам не указ.

— А вы поезжайте в Болгарию, в Польшу, — спокойно и нахально сказал этот щенок, — там не капиталисты, а в сервисе толк понимают.

И, чтобы окончательно добить Кукушкина, прибавил:

— А у капиталистов хорошему тоже учиться не грех.

— Кто это вам сказал?

— Ленин.

Вот так и опростоволосился Аркадий Степанович. Благо, никто, кроме секретарши, этого не слыхал.

Так что с этими зелеными ухо держи востро. Им теперь не скажешь: «Забыли, понимаешь, как отцы-деды в голоде, в холоде…»

Они этого просто и не знали. И ответ на это у них всегда готов:

— Демагогия, товарищ начальник.

Вот что оно такое, этот стервис, будь он трижды проклят, ни дня, ни ночи покоя нет, и «Москвичу» по вызову не обрадуешься — так за день намотают. И что было самым непосильным для Аркадия Степановича — это улыбаться и называть стиляг такими словами, как «дорогой» и «уважаемый».

Самое главное — не довести клиента до зловещего обещания: «Я этого так не оставлю» или, что еще хуже: «Об этом фельетон надо писать».

Фельетонов в своей жизни Аркадий Степанович читал немало. Некоторые из них были посвящены ему персонально. Или за компанию. Но ни в том, ни в другом случае для него лично ничего хорошего потом не происходило.

И газеты теперь тоже не то что раньше. Мало того, что помещают фельетоны своих сотрудников, так еще новую моду взяли — «фельетоны наших читателей» чуть не каждый день шпарят. Это так каждый, кому не лень, про тебя — фельетон. Все стали грамотные.

— Клиент пошел не тот, — жаловался Кукушкин «своему» инструктору в исполкоме, — капризный нынче клиент. Не угодишь ему никак.

На что инструктор давал исчерпывающие разъяснения и конкретные указания:

— А ты что же думал, товарищ Кукушкин, жизнь идет вперед. Благосостояние трудящихся растет. И потребности, стало быть, растут. Вот и удовлетворяй. Мы тебе доверили.

— Это я понимаю, — говорил Кукушкин, — а мастеров где я возьму? И мастер не тот пошел. Идет ко мне в бытовое обслуживание та же самая мошкара зеленая. Мастерства, сноровки ни к чему нету, а гонору хоть отбавляй.

— Кадры надо растить, Кукушкин, — наставлял инструктор, — ну, и воспитывать.

— Это я понимаю, — тяжело вздыхал начальник УБОя.

На этом установка заканчивалась.

Кукушкин шел в свой кабинет с двумя телефонами отбиваться от назойливых клиентов и принимать меры, что было почти одно и то же. Обычно меры Кукушкин принимал такие: «Начальника нет», «Он на заседании», «В исполкоме», «На точках», «У него совещание». С этим хорошо справлялась секретарша.

Если уж его ловили за рукав, он вызывал кого-нибудь из подчиненных и приказывал:

— Займитесь с товарищем. Выясните и примите меры.

Если же клиент оказывался слишком настырным и не шел на эту удочку, Кукушкин сам, лично, при нем, при клиенте, звонил в мастерскую, в ателье, распекал заведующего и отдавал приказ:

— Проследите лично. Под вашу ответственность.

Ну, а в ателье этого клиента встречали как родного:

— Жаловаться?! Ну-с, мы тебе саш-ш-ш-шьем костюмчик! Век будешь помнить!

А что же клиент? А клиент опять шел к тому же Кукушкину и всерьез грозился пополнить газетную рубрику «фельетоны наших читателей».

Но даже и это, в конце концов, можно пережить, если бы не эта сумасбродная Полина. Вскоре после выдвижения Кукушкины переехали на новую квартиру, в новый район. На старой квартире, на Палихе, они прожили двадцать лет, и Полина была там повсюду своим человеком — и в парикмахерской, и в ателье, и в гастрономе. Она к ним приноровилась, знала, что где брать и что не брать, где заказывать, а где не заказывать.

В новом микрорайоне все было чужим и необжитым. И не стекло и пластик поразили Полину. Ее поразили плакаты. Зайдешь купить сырковой массы или сделать маникюр, а на тебя отовсюду глядят плакаты:

«Спасибо Вам за покупку, дорогой товарищ!»

«Заходите к нам еще. Вам — радость, нам — план».

«Если Вы заметили в нашей мастерской недостаток, скажите нам, мы тут же устраним. Если что понравилось, распространяйте наш опыт в других мастерских».

«Вас у нас хорошо постригли? Посоветуйте товарищу!»

В химчистке, где все сверкало, блестело и отражало, огромный плакат убеждал:

«Химия делает чудеса! В этом Вы можете убедиться в нашем ателье!»

И однажды Полине пришлось в этом убедиться. Любка Колокольцева через свою знакомую, заведующую галантереей на Арбате, достала ей польский костюм джерси. Белый с искоркой — все отдать и мало! Полина берегла его пуще глаза, тем более что он к ней очень шел. Надела его первый раз — пошли в ресторан отметить повышение Кукушкина.

Конечно, Кукушкин и тут вылез вперед:

— Пойдем в «Салют». Там шеф по-карски сделает — пальчики оближешь.

Пошли в «Салют» потому, что Кукушкин когда-то там был директором. Ну, там по-свойски и удружили. Официант, которого все называли Кузьмичом, старый растяпа, все лебезил перед Кукушкиным, а сам нарочно соус «ткемали» пролил прямо Полине на новую юбку. Полина так и обмерла, а официант — она это заметила — усмехнулся в сторону.

Скачать книгу "Два окна на Арбат" бесплатно

100
10
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.
Комментариев еще нет. Вы можете стать первым!
КнигоДром » Проза » Два окна на Арбат
Внимание