Великое море. Человеческая история Средиземноморья

Термин "Великая зелень" встречается в египетских текстах этого периода, но он использовался для обозначения целого ряда вод - Файюмского озера, Нила; иногда он применялся для описания Красного моря. Во второй половине второго тысячелетия до н. э. термин Y-m очень редко использовался для обозначения моря, включая Средиземное, и само слово имело семитское происхождение (yam - "море" на иврите). Средиземное море не имело для них такого значения, чтобы присвоить ему свое собственное имя.23 В Дельте были порты, которые посещали суда, направлявшиеся в Сирию и из Сирии, такие как Тьяру (Телль-Хебуа) в конце восточного рукава Дельты; он использовался гиксосами, а затем был восстановлен новыми правителями Восемнадцатой династии. В XV веке до н. э., при Тутмосе IV, Тьяру стал резиденцией правителя, которому также был присвоен титул "царского посланника во всех иностранных землях", и одной из его обязанностей была разработка бирюзовых рудников в Синайской пустыне. Бирюза украшает многие египетские ювелирные изделия этого периода. Но Тьяру также служил базой для торговли с внешним миром, о чем свидетельствуют находки керамики из Сирии и Кипра - земель, богатых древесиной, которую так жаждали египтяне. Более важным, однако, был Аварис, также расположенный в восточной Дельте. Уже в XVIII веке до н. э. его население включало множество поселенцев ханаанейского происхождения, в том числе солдат, моряков и ремесленников. Гиксосы сделали его своей столицей, и под их властью он занимал площадь более 200 квадратных километров. Конец правления гиксосов не означал конца Авариса.24 Дворец, построенный здесь после падения гиксосов, был украшен фресками в критском стиле - еще одно свидетельство связей между Кефтиу из Кносса и двором фараонов.25

Еще одним портом, значение которого росло, был Танис; отсюда египетский эмиссар из Карнака на глубоком юге был отправлен с разорительной миссией к ханаанейскому царю Библа в начале XI века. Его задачей было обеспечить поставку древесины, чтобы использовать ее для восстановления речной лодки, посвященной верховному богу Амуну; он был "старейшиной портала" или старшим администратором храма этого бога. Этот человек, Венамун, оставил отчет о своем путешествии, копия которого на папирусе сохранилась в египетской гробнице; там он описывает, как отправился из Таниса 20 апреля 1075 года.26 С самого начала он столкнулся с проблемами: дельта Нила во всех отношениях была независима от слабого фараона Рамзеса XI, и местный правитель, Смендес, не счел нужным заказывать корабль, чтобы доставить Венамуна в Библос, поэтому он посадил его на судно, которым управлял местный морской капитан по имени Менгебет, собиравшийся отправиться в торговую экспедицию с сирийской командой. Маршрут пролегал вдоль побережья, и они причалили в Дор, к югу от нынешней Хайфы; это был центр так называемых тхеккеров, одного из "народов моря", о которых мы еще поговорим.27 Там правитель был вежлив (он дал Венамуну хлеб, вино и мясо). Однако моряк из команды Менгебета соблазнился жирными сокровищами, которые Венамун привез с собой, чтобы заплатить за древесину: они состояли из нескольких фунтов серебра и нескольких золотых сосудов весом более фунта. Он унес с собой все имущество Венамуна и исчез. Венамун пошел к правителю жаловаться; конечно, сказал правитель, если бы вор был человеком из Дор, он бы возместил Венамуну ущерб, но все, что он мог сделать, - это начать расследование. Это расследование длилось девять мучительных дней, но ничего не было найдено, и Венамун решил, что единственный выход - продолжить путь на север. По прибытии в Библос ему удалось найти почти столько же серебра, сколько он потерял, спрятанного на корабле Менгебета; очевидно, это была чужая собственность, но он бессовестно настаивал, что будет хранить ее до тех пор, пока владельцы судна не возместят ему ущерб за кражу его собственного товара одним из членов их команды.

Правитель Библа, Зекербаал, был еще более нерадивым, чем правитель Дора. Он не принял Венамуна, чьи послания, отправленные из порта, получили лаконичный ответ, что он должен уйти; "вождь Библоса послал ко мне со словами: "Убирайся из моей гавани!" '28 Так повторялось изо дня в день в течение двадцати девяти дней. Наступил сентябрь, и Венамун забеспокоился, что не сможет уехать до тех пор, пока весной не возобновятся морские путешествия (очевидно, существовал закрытый сезон, который распространялся даже на путешествия вдоль побережья Ханаана). Позже царь напомнил Венамуну, что однажды он заставил подобных посланцев ждать семнадцать лет! Венамун решил зарезервировать место на готовом к отплытию корабле, так как Менгебет отправился в следующий порт и оставил его. И вдруг, когда царский двор приносил жертву Ваалу, одному из царских придворных явилось видение, и в порыве чувств взволнованный царь решил, что должен увидеть посланника египетского бога Амуна. По крайней мере, таково было официальное объяснение, но Венамун считал, что цель заключалась в том, чтобы разлучить его с имуществом, пропустить его плавание и награбить его серебро, пока он находится в царском присутствии. Тем не менее у Венамуна не было выбора; в папирусе описывается, как он вошел в верхние покои царя, где сидел Зекербаал, "и когда он повернулся спиной к окну, волны великого Сирийского моря разбивались о его затылок".29 Царь не проявил вежливости ни к фараону, ни к верховному жрецу Амуна; он ругал Венамуна за то, что тот не смог предъявить свои документы, оставленные в Танисе, и называл египетских моряков некомпетентными глупцами по сравнению со своими соотечественниками-сирийцами. Царь настаивал на том, что с Египтом торговали двадцать кораблей Библа и до пятидесяти кораблей Сидона, хотя Венамун выражал официальную точку зрения египтян, что, торгуя с Египтом, они на самом деле были не иностранными судами, а кораблями, плавающими под защитой фараона. Таким образом, постоянно предпринимались попытки набрать очки, и царь явно наслаждался возможностью оскорбить Египет и его правителей в то время, когда они были слабы. Он признал, что предыдущие цари поставляли древесину по первому требованию, но он ожидал оплаты; он приказал принести ему счета царства - интересный признак изощренности управления - и доказал на основании этих счетов, что египтяне в прошлом присылали большое количество серебра.30 Венамун вышел из себя и стал поносить царя за неуважение к великой земле Египта и к царю богов.

Однако Венамун понимал, что гневными словами ничего не добьешься, и отправил в Египет послание с просьбой о хороших подарках для Зекербаала. Египтяне серьезно отнеслись к его просьбе. Они прислали смесь из предметов роскоши, таких как золотые и серебряные вазы, и основных материалов, таких как воловьи шкуры, лен, рыба, чечевица, веревка и 500 рулонов папируса, на которых Зекербаал смог бы записать еще больше финансовых счетов.31 Однако то, о чем просил Венамун, не было дано легкомысленно. Король выделил 300 человек и столько же волов, чтобы срубить и перевезти древесину. Зекербаал спустился на берег, чтобы посмотреть, как его грузят, и послал Венамуну знаки своей новой доброй воли: вино, овцу и египетскую певицу, чтобы утешить его. Венамуну разрешили отплыть на корабле, укомплектованном моряками из Библа. Он спасся от пиратов из Дор, которые пытались захватить его судно, но затем штормы пригнали его к Кипру, где жители набросились на него, и от смерти его спасла только любезная царица.32 Далее в сохранившемся тексте ничего не говорится. Однако вся эта история похожа на серию оправданий для миссии, которая закончилась неудачей - далеко не ясно, прибыло ли дерево в Египет. Конечно, этот рассказ не отражает повседневных торговых контактов в восточном Средиземноморье, но он необычайно ценен как первый рассказ о торговом путешествии и о политических трудностях, которые впоследствии будут преследовать тех, кто попытается вести дела при дворах иностранных правителей.

Египтяне были самой богатой державой в регионе, но у них были серьезные соперники. Возникновение Хеттской империи в центральной Анатолии с ее огромными запасами металлов угрожало египетским интересам в Сирии. Рамесс II стремился восстановить влияние в регионе, ослабевшее после смутного правления фараона-еретика Ахенатена; в ответ хетты мобилизовали своих союзников, среди которых были вассалы в западной Азии, такие как ликийцы и дарданийцы (этот термин Гомер позже использовал для обозначения троянцев). Тысячи колесниц были направлены в битву при Кадеше в июле 1274 года; хотя Рамесс, как правило, заявлял о великой египетской победе, даже такой хвастливый фараон не мог скрыть масштабных разрушений с обеих сторон, поскольку хетты начали битву, уничтожив значительные части египетской армии.33 К 1258 году обе стороны, наконец, признали, что результат был в лучшем случае ничейным, и договор между ними определил границы их сфер влияния в Сирии, проведя линию возле Дамаска и установив полувековую стабильность. Однако битву при Кадеше можно рассматривать как начало катаклизмического цикла взаимосвязанных событий, включая падение Трои (предположительно девяносто лет спустя), разрушение микенских крепостей и, не в последнюю очередь, прибытие загадочных "народов моря".

Народы моря и народы суши, 1250 г. до н. э. - 1100 г. до н. э.

I

И падение Трои, и народы моря стали предметом обширной литературы. Они были частью общей серии событий, затронувших все восточное Средиземноморье, а возможно, и западное. Троя была преобразована в конце XVIII века до н. э. с постройкой самого величественного из городов, возвышавшихся на холме Хисарлык: Трои VI, которая просуществовала, с многочисленными незначительными перестройками, до тринадцатого века до нашей эры. Толщина стен цитадели достигала девяти метров, а то и больше; здесь были огромные ворота и массивная сторожевая башня, память о которой, возможно, сохранилась у Гомера; здесь были большие двухэтажные дома с внутренними дворами. Цитадель была домом элиты, которая жила в определенном стиле, хотя и без пышных убранств, как их современники в Микенах, Пилосе или Кноссе.1 Археологические исследования равнины под крепостью, которая затем выходила прямо к морскому побережью, свидетельствуют о существовании нижнего города, примерно в десять раз превышающего размеры цитадели, или около 200 квадратных километров, что примерно соответствует размерам гиксосской столицы в Аварисе.2 Одним из источников богатства были лошади, кости которых начинают появляться на этом этапе; троянцы Гомера были знаменитыми "укротителями лошадей", hippodamoi, и даже если он выбрал это слово, чтобы соответствовать своему метру, оно довольно точно соответствует археологическим данным. В эпоху, когда великие империи вкладывали деньги в колесницы и отправляли сотни из них на погибель в битве при Кадеше (или, согласно Библии, в глубины Красного моря), укротители коней, безусловно, были востребованы.

Мнения о принадлежности троянцев разделились. Утверждая, что они происходят из Трои, древние римляне точно знали, что они не просто ветвь греческого народа. Однако Гомер заставил их говорить по-гречески. Наибольший шанс получить ответ дает их керамика. Керамика Трои - не только троянская; она принадлежит к более широкой культуре, которая распространилась по всей Анатолии. Троянцы приобрели немного элладской керамики из греческих земель, но только 1 процент находок из Трои VI и VIIa состоит из микенской керамики (включая местные подражания). Все свидетельствует о том, что они принадлежали к одному из народов, развивавшихся на внешних границах хеттского мира, и говорили на языке, близком к хеттскому, лувийскому, языку народов, живших на западном фланге Анатолии, и, как уже было замечено, возможно, на языке табличек Линейного письма А с Крита.3 Хеттские архивы не оставляют сомнений в том, что они переписывались с хеттским царем, но ни одна их собственная переписка не сохранилась; найден только один минутный письменный текст - печать с лувийскими иероглифами с уровня Трои VIIb (конец двенадцатого века, хотя сама печать может быть старше); ее формулировка указывает на то, что она принадлежала писцу и его жене.4 Троя была форпостом не Микен, а хеттского мира. В глобальном масштабе она не имела огромного значения, но в региональном занимала выгодное положение на торговых путях северной части Эгейского моря, и по этой причине стала желанным призом.5