Латвийский национализм на службе Западу

1.1. Начало строительства латышской нации, ее герои и антигерои

Вторая половина XIX в. в Европе — эпоха становления национального самосознания. Тогда сформировались Италия и Германия, стартовали процессы формирования национальной самоидентификации в Восточной Европе. Прибалтика, находившаяся на тот момент в составе Российской империи, не стала исключением.

В политической жизни многих народов возникли движения с приставкой «младо», которые видели себя строителями будущих национальных государств: младоитальянцы, младочехи, младоэстонцы, младолитовцы и, наконец, младолатыши. Некоторые из них, как младоитальянцы, боролись за объединение рассеянного по обширной территории народа в одном государстве, однако большинство из этих движений вели борьбу за выделение своего национального государства из состава существовавших на тот момент империй. Младолатыши были лишь одним из значимых общественных движений, способствовавших формированию латышской нации и государства, которое мы знаем сегодня. В первой главе мы рассмотрим это и другие течения в латвийском обществе конца XIX — начала XX в., которые в дальнейшем и положили начало независимой Латвии.

Современная латвийская официозная историография начинает историю государства Латвия с возникновения мысли об отличиях латышей от соседних им народов и стремлении к национальному самоопределению. Такой подход распространен среди «молодых государств», получивших государственность лишь в XX в., но вряд ли может считаться научным. Ведь история государственности — это не история развития идеи о национальном государстве, а история именно государства.

Начиная историю своей государственности с младола-тышей, официозные латвийские историографы прибегают к еще одной подтасовке. Латышская нация, как и предпосылки к созданию латышского государства, формировалась под воздействием множества других акторов, не имевших отношения к младолатышам: это и социал-демократические движения Латвии, и правые политические партии, и даже праворадикальные объединения. Забывая их, современные латвийские казенные историки «поднимают на щит» предпринимателя Кришьяниса Валдемарса, фольклориста Кришьяниса Баронса, писателя и поэта Аусеклиса и других деятелей культуры и науки. Но их вклад не является ключевым для становления латышской нации и государства. Разумеется, нельзя отрицать, что эти личности, как и все движение младолатышей, сыграли существенную роль в этих процессах. Они многое привнесли в культурное наследие латышей, однако на одной культуре государство не построить.

Как известно, самый крепкий союз — это союз против общего врага. Логично, что и у младолатышей был общий враг. Были и идеи о том, как от этого врага избавиться. Таким врагом в Латвии издревле были остзейские немецкие бароны, получившие российские дворянские титулы. За ними были закреплены земельная собственность и право суда на этих землях. Фактически в Российской империи Лифляндская и Курляндская губернии, ныне входящие в состав современной Латвии, были сохранены под автономным правлением остзейских баронов. Сам латышский народ исторически оставался преимущественно деревенским, и в городах в основном проживали немцы, евреи и русские. К слову, эта демографическая особенность имеет место и в сегодняшней Латвии. Разумеется, ситуация сильно поменялась, но сельское население страны все так же преимущественно латышское, а большая часть русского населения проживает в крупных городах.

Младолатыши назначили врага и начали борьбу против остзейских баронов. Сегодня трудно судить, был ли у них какой-то общий план освобождения латышского народа из-под гнета немецкого помещичества; историки спорили об этом на протяжении всего ХХ в.[2]

По оценке некоторых исследователей, лидеры младолатышского движения имели пророссийскую ориентацию, даже русофильскую. Многие из них получали образование в Петербурге, а иногда постоянно жили в столице. Существует история о том, что в годы проживания в Петербурге деятели младолатышского движения писали на дверях своих домов на национальном языке «Latvietis», то есть «латыш», тем самым подчеркивая свою национальную принадлежность и приверженность идеям национального становления. Однако столичное образование было не единственной причиной подобных настроений среди младолатышей. Русификаторская политика Александра III в Прибалтике означала унификацию законодательства и процессуальных норм (включая ведение документооборота на русском языке) во всей стране, что подразумевало также сокращение произвола немецких баронов над местным населением в Прибалтике.

Поэтому царский трон неожиданно стал союзником младолатышей в борьбе против произвола немецких баронов. Их идея заключалась в реформировании прибалтийских губерний с опорой на правовые и государственные органы Российской империи, с учетом интересов Российского государства. Однако на пути младолатышей стояли сословное общество и неразвитый капитализм. Изначально небольшая прослойка балтийских немцев во второй половине XIX в. владела практически всем на территории современной Латвии. Газеты, заводы, пароходы — все было в их руках. Фактически немецкое помещичество для империи было основой спокойствия и базисом мироустройства на этих территориях. За все время власти немецких баронов на территории Прибалтики процент немецких лютеран в населении никогда не превышал 8 %. Это достаточно ярко показывает концентрацию власти в руках узкой части населения, по сути диаспоры, не представляющей титульной нации на территории Лифляндской, Курляндской и Эстляндской губерний[3]. Так как после присоединения Прибалтики при Петре I все остзейские бароны получили дворянский титул, то и все их владения остались при них вплоть до начала 1917 г.

Развитие капитализма в России во второй половине XIX в. сыграло на руку национальному движению в Латвии.

Возникновение сравнительно крупного пласта богатых латышских предпринимателей в последней четверти XIX столетия подтолкнуло движение младолатышей вперед и обеспечило его необходимыми связями и ресурсами. Опорой движения в то время стали латышские предприниматели, деятели культуры и науки в Петербурге и Москве.

В результате начала бурной деятельности по отстаиванию автономии Прибалтийских территорий в рамках Российской империи образовалась достаточно интересная картина. «Младолатыши» избрали царскую власть своей опорой в борьбе против немецкого (по происхождению) дворянства. Однако русификация на территории современных Латвии и Эстонии, начатая с благими намерениями, окончилась неоднозначными результатами.

Русификация имела несколько целей, однако основной посыл реформ — привести окраины империи к большей интеграции, начиная от образования и закачивая устройством местного самоуправления[4]. Так, в конце 1880-х гг. после ревизии, выявившей полное несоответствие системы власти на прибалтийских землях российским стандартам, стали претворятся в жизнь реформы правоохранительных органов и судебной системы, которые теперь действовали по российскому законодательству; русский язык был установлен единственным в образовании (начиная со школ) и законодательстве; были произведены перемены в самоуправлении, в результате чего немцев на управленческих местах в Прибалтике заменили русские.

Думается, именно процесс русификации стал отправной точкой для формирования активного латышского национализма. Поначалу русификация шла быстро и даже воспринималась положительно самим населением, ибо противопоставлялась онемечиванию, которое длилось столетиями. Сближение с русской культурой и обучение русскому языку открыли молодым латышам многие двери за пределами своего края. В первую очередь это, разумеется, сказалось на образовании молодых людей. Возможность поехать учиться в Петербург, Москву и другие города России сыграла, пожалуй, важнейшую роль в формировании латышской интеллигенции, затем возглавившей нацию и в итоге основавшей государство, каким бы оно ни было.

Установление общего законодательства и ограничение самоуправства местных баронов позитивно сказались на общем развитии прибалтийских губерний. Здесь отмечались рост уровня жизни, образования и в целом развитие общества. Однако к началу XX в. эти позитивные изменения замедлились из-за общего кризиса Российской империи, вызванного экономической отсталостью и бедственным положением подавляющего большинства населения. Соответственно и развитие национального самосознания на окраинах государства происходило в разных направлениях, начали прорастать многочисленные побеги латышского национализма. В конечном итоге мысль о том, что русификация является аналогом онемечивания, стала проникать практически во все слои латышского общества. Поэтому уже возникшая и достаточно крепкая латышская городская буржуазия начала формировать идею самостоятельного латвийского государства. Однако эти идеи были достаточно слабы и набирали силу еще долгие 20 лет, до революции 1917 г.