Скорей бы настало завтра [сборник 1962, худож. О. П. Шамро]

11

Он устроился на ночлег в своем окопчике — положил голову на песок и ухом прижал наушник. Как только его вызовут — проснется.

«Сирень» долго молчала, затем на том конце провода послышался голос Незабудки. Что за наваждение? Он вслушивался изо всех сил, но ничего не мог разобрать. Смысл слов оставался неясным, но он слышал сердцем какие-то прекрасные, неземные слова.

В ушах загрохотало, и совсем рядом с окопчиком промчался трамвай, да так близко, что окопчик задрожал и песок осыпался с его стенок. А на подножке, с трудом держась за поручень, висела Незабудка. Все прочие висуны — в штатском, одна Незабудка — в военном обмундировании, с автоматом за спиной, да еще санитарная сумка оттягивает плечо. Незабудка без каски, голова повязана голубой косынкой, а вместо сапог — туфельки на высоких каблуках. Вот-вот Незабудка сорвется с подножки, грохнется на мостовую. Он вскочил на ноги, чтобы поддержать ее. Куда там! Переполненный трамвай промчался мимо, на Уралмаш. Совсем другой грохот ударил в уши, и не мостовая оказалась у него под ногами, а мокрый песок, на который выплеснуло вздыбленную воду. Наотмашь ударил по лицу горячий, пропахший горелым порохом воздух, и сонливость как рукой сняло…

Позже бойцы притащили катушку с трофейным проводом — сняли с убитого немецкого телефониста. Катушка с проводом — да ведь это же целое богатство! Метров семьсот пятьдесят — восемьсот, никак не меньше. Младший сержант уже не раз перебирал руками, сматывал и разматывал этот трофейный провод в гладкой цветной оплетке. Сейчас не разобрать, какая она — желтая, синяя, зеленая или пунцовая. Да это не играет никакой роли. Значительно важнее, что провод совсем целехонький, ни единого сростка!

И наконец-то с восточного берега в помощь младшему сержанту переправился линейный надсмотрщик, он заменит раненого Новикова. Новый помощник срастил провод с трофейным. Значит, младший сержант может двинуться вперед к Дородных. А в затишке под обрывом останется его помощник, здесь будет находиться контрольный пункт.

Ночь напролет между берегами совершала навигацию надувная лодка. Привезли одежду и вещмешки, брошенные пловцами на том берегу. Переправились санитары с носилками — они прибыли под начало Незабудки. Вместе с линейным надсмотрщиком добрался старшина. Он приволок два термоса и канистру; в той канистре аппетитно булькал «продукт номер шестьдесят один», который в переводе с интендантского на обычный язык именуется водкой.

Но младшему сержанту недосуг было ждать, пока старшина накормит его обедом на рассвете и попотчует водочкой. Можно ли засиживаться под кручей, если «Незабудка» так нужна впереди?

Он собрался в дорогу и только в эту минуту вспомнил — у него же на плечах плащ-палатка! Она сразу показалась тяжелой.

Незабудка собралась как-то очень поспешно и, наверно, поэтому забыла свою плащ-палатку. А сама где-нибудь коротает ночь на ветру, под ней мать сыра-земля, а форма одежды у нее совсем летняя… Может, постеснялась и не потребовала свою плащ-палатку, ждала, что он сам вспомнит и отдаст? Ждала и не дождалась… Вот безмозглый! Лишь бы Незабудка не подумала, что он нахально присвоил себе чужую вещь…

Взобрался по той же самой тропке в песчаном косогоре. Шел по следам Незабудки: миновал линию телеграфных столбов, пересек луг и углубился в дубняк, только взял левее и вышел к наблюдательному пункту комбата.

В дубраве впервые прозвучали хриплые позывные:

— Я — «Незабудка». Алло! «Сирень», вы мне нужны…

Дородных повернулся на голос и навострил ухо. Появление «Незабудки» было для него большим и приятным сюрпризом, однако радости он ничем не выказал, а лишь повертел шеей и сделал младшему сержанту замечание:

— Кричи потише, а то немцы услышат! Придется тогда хозяину съезжать с квартиры. — И он, тряхнув чубом, кивнул на свой окоп, вырытый между корнями могучего дуба.

Младший сержант соединил Дородных с «Сиренью», а дальше при посредстве «Оленя» — с «большим хозяином». Артиллерийские разведчики внесли коррективы в данные, которые передали вечером. Теперь наши батареи за Неманом надежно прикроют десантников на плацдарме. По первому требованию Дородных перед лесными опушками и на подступах к берегу возникнет огненный щит. Ну а на случай если «Незабудка» выйдет из строя, Дородных установил сигналы ракетами. Зеленая, красная и снова зеленая — вызов огня. В разговоре с «большим хозяином» Дородных говорил «дать окаймление огнем», а пятачок замысловато называл «тет-депон». Фашистам не удастся сбросить в реку горстку смельчаков, которые горделиво именовались батальоном!

В последней телефонограмме, которую «Сирень» приняла с западного берега, «Незабудка» требовала большого огня. При этом просила вести огонь фугасными снарядами — на кромке леса появились танки противника.

На рассвете немцы смяли наше охранение на южной опушке, но не решились силами танкового десанта углубиться в лес. Очевидно, ждали подкрепления, а пока сделали попытку отрезать наши передовые роты от берега.

«Сирень» долго надрывалась после той, последней, телефонограммы:

— «Незабудка»! «Незабудка»! Почему не отвечаете? Вы меня слышите? Ноль третий ждет. Ноль третий у аппарата. Передайте ноль седьмому: даем заградительный огонь. Кормим противника фугасами. «Незабудка»! Алло! Вы мне нужны! Почему молчите?..

Танковые пулеметы строчили и строчили по дубраве, так что вся она пребывала в тревожном непокое. Летели листья, ветки, ошметки коры, незрелые желуди, срубленные пулями. Словно по дубраве разгулялся шквальный ветер, словно тут начался какой-то колдовской листопад, опередивший все сроки, нагрянувший до того как опали желуди, а листья успели пожухнуть и пожелтеть.

Конечно, безопаснее было бы отползти поглубже в лес. Но младший сержант не мог сейчас терять время на передислокацию. А кроме того, он упустил бы из виду танки, и артиллерийский разведчик лишился бы возможности корректировать огонь батареи. Не доверяя штабному телефонисту из «Сирени», с «Незабудкой» держал связь ноль третий, а затем трубку собственноручно взял ноль первый. Дородных находился на другом фланге, и ноль первый через младшего сержанта передал комбату, что на рассвете он переправит на подмогу не менее двух…

Младший сержант недослышал: «Не менее двух…» А чего именно: двух орудий? двух рот?

В трубке раздался гром, какой еще никогда не доносился к младшему сержанту по проводу. Он так и не успел понять, что телефон здесь ни при чем — гром раздался совсем рядом, одновременно с молнией разрыва.

Кто-то со злой силой ударил его в грудь, грубо выхватил из рук телефонную трубку. Во рту стало солоно, в глазах темно…