Немой крик

Когда Шарлотту унесли на носилках, и последний солдат скрылся из виду, Мелани еще долго сидела неподвижно среди тины и мошкары. Затем на подкашивающихся ногах она брела вдоль оврага, пока силы не покинули ее. Мелани рухнула, почувствовала, как что-то твердое врезалось в бок, и в ту же секунду уснула.

***

Через несколько дней по лесу шла группа людей и отчаянно выкрикивала:

- Дедушка! Отзовись!

- Отец! Где ты?

У оврага они заметили череду следов, напоминающих выжженные островки, как после маленького костра. Вокруг них завяли растения. Необычные следы оборвались у высокого ясеня, ствол которого скрючился и на фоне остальных деревьев выглядел зловеще. Листья толстыми черными иголками свисали с иссохших веток. Не менее жутко выглядел окровавленный халат у основания корня.

***

Возле кафе напротив цирка-шапито стояли двое мужчин в серых костюмах. У одного из них были белоснежные волосы, словно по ним прошлись белой акварелью, а глубокие морщины, тонкие брови и закрученные вниз усы придавали ему несчастный вид. Он держал за руку девочку лет шести в розовом платье. Второй мужчина под сорок с сильной залысиной и бакенбардами тряс газетой и бил ладонью по фотографии с изображением вооруженных мужчин в военной форме. Заголовок гласил: "Французский десант успешно высадился в Заире девятого мая 1978."

- Если бы вы успели предоставить им разработки... - мужчина с бакенбардами сделал паузу и поджал губы. - Послушайте, финансирование и так под угрозой.

- Пьер, из-за потерянного образца даже с тремя лабораториями я закончу исследования лишь к концу года.

- Вам придется закрыть один из проектов.

Разговор прервал официант:

- Месье Одрик, Ваше место готово, - и повел компанию на открытую террасу к столику, на котором ждали свежевыпеченные круассаны. Чуть позднее он принес кофе для Одрика и его компаньона.

От запаха круассанов девочка заерзала на месте и потянулась к ним.

- Тебе нельзя. - Одрик пресек попытку стянуть сладость и отодвинул тарелку подальше.

- Деда, хочу к лошадкам и тиграм. Деда, ну пожалуйста.

- Прошу прощения, Пьер, - Одрик тяжело вздохнул, повернулся к внучке. - Моя дорогая, мы пойдем в цирк после того, как я допью свой кофе и договорю. До сих пор сиди спокойно. - Он пригрозил пальцем и вернулся к беседе с Пьером.

Девочка скрестила руки на груди, надула щеки и отвернулась. Ее взгляд блуждал по остроконечным вершинам шатров, разукрашенным зазывалам и прохожим, пока не остановился на одном человеке выделяющимся из толпы.

В паре шагов от нее, словно статуя, замер мим, в белых штанах, полосатой черно-белой майке и фуражке с помпоном. Лицо покрывала белая краска, нарисованные широкие брови собрались галочкой, а ярко-красные губы вытянулись в тонкую линию. Казалось, мим высматривает что-то за их столиком. Затем он широко улыбнулся, надул щеки и помахал внучке Одрика.

Вокруг девочки завертелась веселая пантомима: мим гротескно падал; его сдувал невидимый ураган; он оказывался в глубине вымышленного моря; показывал фокусы и трюки.

Когда из-за ее уха появилась монета, девочка заметила, как под стол упала канцелярская кнопка, а на кончике пальца белой перчатки мима проступило красное пятнышко. Мим проследил за ее взглядом, составил удивленное лицо и затрясся, словно публично нашкодил. Его губы свернулись трубочкой, последовал жест, призывающий к молчанию. Очарованная девочка повторила жест и зашлась в беззвучном смехе. Мим с опаской глянул на спину Одрика, быстро подобрал кнопку, и в ту же секунду она исчезла в ловких руках.

Пантомима перешла на стакан с кофе. Мим изобразил, будто над стаканом пальцем перемешивает содержимое, потом якобы поднял его и сделал глоток. После чего довольно прикрыл глаза, потирая живот. Девочка, увлеченная мимикой актера, не углядела, как в кофе упала капля крови.

До этого момента не обращавший особого внимания на творившуюся вокруг суматоху, Одрик обернулся, небрежно взглянул на мима, махнул рукой и раздраженно произнес:

- Довольно.

Мим поднес палец к носу, изображая усы, сделал грустное выражение лица, пожал плечами и направился в сторону цирка, заигрывая с прохожими.

Ветер отказывался разгонять зной майского солнца. От жары хотелось поскорее убежать в тень или выпить чего-нибудь холодного. Девочка, завидев, как за соседним столиком из запотевшего кувшина разливают лимонад, облизала губы. Жажда во всю гуляла по языку и небу, но внучка боялась отвлечь дедушку от увлеченного разговора с Пьером и потянулась к стакану.

***

В крохотной комнатушке, большую часть которой занимали вешалки с реквизитом и зеркало, обрамленное лампочками, сидел мим. Он медленно стирал макияж. На бровях под черной краской скрывались цифры-татуировки. На лице боролись радость и грусть. Шмыгал нос, дрожали подбородок и губы, затем все менялось на довольный прищур и широкую улыбку. И так по кругу. Не исчезали лишь слезы, блестевшие в уголках глаз.

Под ногами лежала газета:

"От сердечного приступа скончался профессор Одрик Дюбуа..."

"... не выдержал смерть внучки, которая умерла от неизвестного..."

На снимке среди перевернутых столов и стульев сидел пожилой мужчина, прижимая девочку к груди, а на его лице застыл так знакомый миму немой крик.

Немой крик.

Шарлотта и Мелани сидели в заброшенном амбаре, прислонившись к телеге, заполненной ржавым хламом. Они с опаской вслушивались в монотонное дыхание постройки. Скрипели, покачиваясь на ветру, ставни; позвякивали цепи, развешанные на потолочных балках; стонала покосившаяся распорка, удерживающая крышу, словно трость ослабевшего старика. Сквозняк гонял по полу солому, разбавляя запах высушенной травы и опилок свежестью вечернего леса.

Если не считать крохотную горбинку на носу Шарлотты и различные цифры-татуировки на сбритых бровях, девочки были копиями друг друга: на головах ни единого волоска, худые ручонки со следами уколов и босые ножки торчали из потасканных халатов для пациентов. Подобно испуганным совятам, с широко раскрытыми глазами, они озирались по сторонам.

Снаружи раздался кашель, заскулили половицы, а затем брякнул дверной колокольчик. От испуга Мелани сжалась в тугой комок и задрожала. Шарлотта прильнула к стенке и заглянула в щель между прогнившими досками.

В накренившуюся хижину, стоящую по соседству, зашел седой мужчина. Из окон вспыхнул желтый свет и громко заработало радио. Среди гудящих помех, слегка картавый голос вещал:

- "Двадцатое июня 1969 года - памятная дата для Франции. Сегодня утром Жорж Помпиду вступил в должность президента. В этот же день премьер-министром назначен председатель Национального собрания, генерал французского Сопротивления Жак Шабан-Дельмас."

Облегченно выдохнув, Шарлотта показала жестом, что все хорошо. Мелани закивала, расправила плечи и расцепила ладони, на которых медленно исчезали белые следы от ногтей.

- Нам нужно поспать, - шепотом произнесла Шарлотта.

Устроившись на колючих тюках сена, девочки лежали неподвижно, не издавая ни звука, будто два потрепанных манекена выбросили на богом забытой ферме на задворках Бресса. Луна прошла широкую дугу от верхушек вязов и тополей до зенита неба, смолк радиоэфир, звуки амбара повторились в сотый раз, а Шарлотта с Мелани так и не сомкнули глаз.

Сквозь пробитую крышу виднелась полная луна. Зашуршала солома, и Мелани указала на яркий белый диск.

- Ага, я тоже об этом думала. Похожа на прожектор, - тихо сказала Шарлотта. - Но если ты о луне в окошках камер и девчонках, то уверена они рады, что мы выбрались. Тем более все знают, что тебе пришлось хуже всех.

От этих слов у Мелани непроизвольно дернулись кисти и стопы. Шарлотта заметила это и прокляла себя за то, что вновь подняла тему последних событий. Ей было больно видеть, как веселую Мелани с ее безмолвными шуточками-жестами и неисчезающей улыбкой превратили в измученный дрожащий лист, исписанный шрамами и уколами. Она до последнего принимала все удары на себя. Не давала затухнуть надежде, что осталась у плененных сирот, многим из которых тоже хотелось быть немыми, чтобы сдерживать крики, несмолкающие в стенах базы.

Какое-то время Шарлотта молчала, обдумывая, чем отвлечь подругу от дурных мыслей, и вспомнила о личном сокровище, натирающем плечо.

- Ты когда-нибудь была в цирке?

Мелани с интересом повернулась к Шарлотте и отрицательно покачала головой.

- Вот, смотри.

Шарлотта отогнула скрепку, незаметно закрепленную на воротнике вдоль шва, и вытащила две обрезанные фотографии. На поцарапанном черно-белом снимке открывался вид на цирк, с многочисленными афишами, лавочками, шатрами, колесом обозрения и толпой людей.

- Было так много народу! Вокруг смех, разноцветные огни, запах жареной кукурузы и выпечки. Все нарядные - не то что наши серые солдатики и вечно унылый господин Одрик.

Шарлотта приложила палец к носу, изображая усы. Уголки губ Мелани тут же разошлись в улыбке.

- Помню колесо обозрения. Стою в длинной очереди - как в нашей столовой, не меньше. Мечтаю оказаться в небе, взглянуть на огни Парижа. Кабина поднимается на высоту с часовню, даже выше. Не вру, - усмехнулась Шарлотта, заметив участившееся дыхание и поднятые брови подруги. - Ну, я и струсила. Но обязательно на нем прокачусь.

Девочки обменялись улыбками и перешли ко второй фотографии. На фоне гирлянд и полок с игрушками стояла полненькая девочка с короткими кудрявыми волосами. В тесных объятиях она держала плюшевого медведя.

- Папа тогда выиграл мне медвежонка, - Шарлотта закусила губу. - Во время войны он потерял руку, но из ружья сбил все цели. Представляешь? Правда, он просадил на это все деньги, но мы оба были счастливы. - Мелани понимающе закивала и откинулась назад.

В голове Шарлотты смешались воспоминания: веселые мелодии оркестра и стоны из одиночных камер; вкус клюквенного мороженного и рвотные микстуры; захватывающие номера жонглеров и лотки с окровавленными хирургическими инструментами; атлеты, летающие под самым куполом и зловоние ям, забитых мертвыми свиньями; мягкость игрушек и ремни-фиксаторы, обдирающие кожу; поцелуи отца и обжигающие вены уколы.

Шарлотта знала, что жить ей осталось недолго: откажет сердце, как у десятков девочек до нее, прошедших испытания в кафельных палатах. Знала, что Мелани не похожа на всех и как сильно она нужна господину Одрику. И находила отдушину в представлении, как он рвет свои усы и громит лабораторию. Мелани стала для Шарлотты сестрой, человеком, от взгляда на которого появляется теплое чувство на душе и желание помочь.

Когда-то давно Шарлотта дала отцу нерушимую клятву всегда помогать родным. Новая клятва самой себе - спасти и защитить названную сестру - придавала ей сил.

Шарлотта прижала снимки к груди, а затем вернула фотографии под воротник. И только ее голова опустилась на солому, как у хижины лязгнули тормоза машины.