Происхождение христианства из гностицизма

От имени Иисуса как исторического деятеля и мыслителя буржуазные богословы пропагандируют те социально-политические взгляды, которые должны отвлечь рабочие массы от коммунизма. Протестантское богословие построено таким образом, чтобы учение Иисуса могли принять и те люди, которые не верят в сверхъестественный религиозный мир богов, чудес, мистики и таинств. Религиозность сводится к благочестию, а благочестие — к соблюдению основных моральных правил и признанию охранительной политической программы, строго соответствующей интересам правящей буржуазии.

Католическое богословие стоит на прямо противоположной точке зрения. Земную жизнь Иисуса католики считают одной из форм проявления его сверхъестественной сущности. Для них евангельская история имеет характер сверхисторический, врывающийся в общий ход развития общества и преобразующий его волей бога. Правда, и среди католических богословов есть течение, склоняющееся к признанию историчности Иисуса, к рационализации его земной истории, к устранению из нее чудес и сверхъестественного элемента. В настоящее время наиболее ярким представителем этого направления является Альфред Луази. Он всецело стоит на позициях левого крыла протестантских богословов. Но это исключение. Иисус есть неисповедимая тайна, недоступная разуму и принимаемая на веру теми, кто подчиняется авторитету священного писания так, как толкует его церковь: на этой позиции стоят все католические богословы разных монашеских орденов.

Таким образом, перед нами три точки зрения. Для либеральных католиков и протестантов Иисус есть историческая личность. Левое крыло богословов отличается от правого, в сущности, лишь тем, что составляет биографию Иисуса из гораздо меньшего количества фактов, признаваемых достоверными. Правые пытаются построить более или менее последовательную биографию Иисуса, включая в нее даже очищенные от чудесного элемента мифы о рождестве. Левые в конце концов приходят к тому выводу, что об Иисусе нам ничего неизвестно, кроме того факта, что он существовал.

Другая точка зрения, к которой примыкает А. Древс: Иисусе есть бог, возникший и развившийся в коллективном мышлении и отражающий собою не историческую личность, а стремление верующих воплотить свои нравственные идеалы в наглядном мифическом образе.

Третья точка зрения: Иисус есть бог, причем представление об этом боге является отражением высшей сверхчувственной божественной реальности. Католическая церковь до сих пор отказывается признавать историчность Иисуса в том смысле, как это проповедуется протестантскими богословами. Католические богословы считают евангельское изложение земной жизни Иисуса правильным, со всеми заключающимися в этом описании чудесами. В отличие от протестантских богословов, стремящихся свести на-нет чудесный элемент в евангелии, католики сосредоточивают главное внимание на проповеди евангельских чудес. Для них земная жизнь Иисуса является таким же чудесным откровением, как мифы о его небесной жизни.

Все эти три точки зрения несовместимы с марксистским историко-материалистическим объяснением истории. А. Древс прав только наполовину. Он прав, когда отрицает историчность Иисуса, но он совершенно неверно, чисто по-богословски решает вопрос о возникновении образа Иисуса. Он выводит его из потребности человечества в нравственном искуплении. Он старается доказать, что образ Иисуса является результатом присущего человечеству стремления воплотить свои моральные идеалы в наглядном чувственном образе сверхъестественной личности. Тут он скатывается к богословской точке зрения. Для него источником религии является моральное чувство, неотъемлемо присущее человечеству и удовлетворяющее свою потребность в идеале нравственного совершенства.

Артур Древс идеалист. Он не может стать на точку зрения исторического материализма не только вследствие своего полного незнакомства с-марксистской литературой, но и вследствие коренного несогласия с материализмом. Даже более того: он ставит своею целью оказать сопротивление все растущему потоку материализма, связанному с ним безбожию и классовой борьбе пролетариата, на почве которой так богато развился научный материализм и атеизм. Результатом является полная неспособность Древса правильно поставить и решить проблему происхождения христианства.

С марксистской точки зрения христианство является религиозной идеологией, и чтобы понять эту идеологию, необходимо. найти в истории реальные факты классовой борьбы, отражением которых явились мифы и богословские догматы.

Древс подходит к вопросу иначе. По его мнению, источником христианства являются те же идеологические причины, которые действуют всегда и всюду, а именно потребность человеческого разума в познании высшей идеальной истины и в чувстве благоговения перед нею. Чтобы объяснить происхождение христианства, Древс выводит идеологию из идеологии, христианскую религию объясняет из религиозно-богословских теорий древнего мира.

Эта идеология — гностицизм. Христианство возникло из гностицизма, но впоследствии отреклось от него и объявило ересью. Эта точка зрения господствует в книге Древса «Происхождении христианства». На самом деле Древс открыл не источник христианства, а его наиболее раннее богословие. Гностицизм является не источником христианства, а его древнейшей формой. В свою очередь, гностицизм нуждается в объяснении, и это объяснение можно найти лишь в общественных условиях Римской империи времени перехода от республики к империи. Но об этом историческом социальном источнике христианства Древс ничего не знает и ничего не хочет знать.

А. Древс уловил лишь одно звено из длинной исторической цепи развития религиозной идеологии. С марксистской точки зрения, последовательность вопросов, проработка которых необходима для понимания возникновения христианства, следующая: первым звеном является выяснение уровня производительных сил в обществе, где сложилось христианство. Наша задача — определить, на каком уровне хозяйственного развития находилась Римская империя в конце первого и в начале второго столетия христианской эры, переживала она время упадка и разложения или подъема и развития производительных сил, перехода к более высоким формам хозяйства.

А. Древс начинает свое исследование с того момента, когда из запаса старых верований и мифов начинает складываться древнейшее христианское богословие. Он ставит вопрос: было ли христианское учение создано Иисусом или, наоборот, образ Иисуса был Создан в процессе выработки богословия? Ответ дан им такой: самые ранние произведения христианской литературы имеют дело не с реальным историческим Иисусом, а с мифологическим образом, относительно которого спорили богословы. Учение об Иисусе разработано церковью на основании гностической религиозной философии.

Мнение Древса о происхождении христианской идеологии из гностицизма не ново. Его можно проследить в истории научной критики христианства за последние 100-150 лет.

Серьезную, но не доведенную до конца критику христианства мы находим у первого деиста Толанда. Впрочем, Толанд не отрицал историчности Иисуса и полагал, что он был проповедником, изложившим простое и ясное учение, впоследствии извращенное и искаженное попами.

Во второй половине XVIII века деисты выступали против христианства более решительно. «История упадка и разрушения Римской империи» Эдуарда Гиббона дает более широкую и несравненно глубже связанную с общественными отношениями картину возникновения и распространения христианства, чем книги Древса. Эд. Гиббон, по-видимому, не считал Христа исторической личностью, хотя внешне он выражает свою покорность церкви в основных вопросах вероучения. Однако он высказывает сомнения, ведущие в результате к полному отрицанию достоверности евангельской истории. Вольней проявил больше революционной смелости, доказывая связь мифа об Иисусе с интересами эксплуататоров и тиранов. Дюпюи собрал огромный материал астрологических мифов, из которых Древс черпает свои данные обеими руками. Бруно Бауэр остается непревзойденным образцом тонкости критического анализа евангельских текстов и ясности понимания общественных условий распространения христианства в Римской империи. Давид Штраус несравненно глубже, чем Древс, вскрыл мифологическое содержание евангельских чудес и показал их несостоятельность. Ряд историков начала XX века, например, Смит, Люблинский, Робертсон, Фрэзер дали колоссальный материал фактов сравнительной истории религий, этнографии, фольклора, филологии, сравнительной мифологии. Все доводы, приводимые Древсом против исторического Иисуса, можно найти у этих ученых, но никто не мог сравняться с Древсом по настойчивости и энергии пропаганды и популяризации этих доводов.

Древс не открыл ничего нового. Это мы должны настойчиво подчеркнуть. Противники Древса упрекают его в том, что он высказывает мнения парадоксальные, более близкие к гнилому скептицизму, чем к здравой исторической критике, мнения, противоречащие прочной научной традиции, неубедительные, легкомысленные, продиктованные желанием во что бы то ни стало сказать нечто новое, а не стремлением открыть историческую истину. Как раз этих качеств не хватает Древсу.

Если бы идеологи буржуазии не были заинтересованы в мифе о христе для целей одурачивания народных масс, то взгляды Древса давно были бы общепризнаны и его упрекали бы не в смелости, а в недостаточности критического анализа.

Работа целого ряда историков над разоблачением евангельской мифологии систематически замалчивалась. Труды огромной научной ценности не переиздавались, исчезали с книжного рынка, становились библиографической редкостью, никем не излагались, не пропагандировались и быстро забывались. А между тем, если бы, например, хотя бы две книги Бруно Бауэра, «Христос и цезари» и «Критика синоптиков», имели широкое распространение, то работы Древса казались бы в сравнении с ними шагом назад, отступлением с завоеванных наукою атеистических позиций.

И у нас тоже широко распространено мнение, будто Артур Древс был одним из первых исследователей, высказавших сомнение в историчности Иисуса и пришедших в конечном итоге к решительному отрицанию его земной жизни, к мифологической теории. Это, конечно, неверно. Древс только подвел итоги огромной научной работе критики евангелия, совершавшейся в течение целого столетия.

Более внимательное изучение истории атеизма покажет, что даже Дюпюи и Вольней, впервые выступившие с доказательством, что евангелие отражает в себе мифы, а не исторические факты, имели своих предшественников. Английские деисты, в особенности Болинброк и Колине, подвергли евангелия уничтожающей критике. Они настолько опустошили критикой исторический образ Иисуса, что почва для мифологического объяснения сказаний об Иисусе была вполне подготовлена. И если не в литературе, то в частных беседах мнение о неисторичности Иисуса было довольно широко распространено в половине XVIII века.