Философ Гартман и спиритизм

Критика

Одним из самых активных критиков «Спиритизма» Гартмана был А. Н. Аксаков. (Melton 2001a) Свой ответ философу он начал печатать в немецком журнале «Psychische Studien» вскоре после выхода его книги. В 1890 году эта работа вышла отдельным изданием под заглавием «Animismus und Spiritismus» (первое русское издание – в 1893 году). (Аксаков 1910, с. 16)

Доказательством, которое Аксаков использовал для опровержения галлюцинаторной гипотезы Гартмана, стали спиритические фотографии. Снимки, сделанные во время сеансов, на которых были видны как медиум, так и материализованная форма (см. илл.), согласно Аксакову, «убедительно демонстрировали», что материализация представляет собой объективное явление, а не разновидность массового гипноза. Критика Аксакова получила поддержку оккультистов, публикации которых в журнале «Сфинкс» изображали Гартмана «то глупцом, то жуликом» из-за его отказа признать свои логические просчёты. (Wolffram 2009, p. 42)

Аксаков подчёркивал, что Гартман не имеет практического опыта и недостаточно внимания уделяет тем фактам, которые не соответствуют его убеждениям, многие же феномены «и вовсе ему неизвестны». (Doyle 2013, p. 184)

Дю-Прель высоко оценил книгу Аксакова, как имеющую большое значение для распространения спиритизма в Германии, подробно обсудив её в своей статье «Hartmann contra Aksakof», опубликованной в «Сфинксе» в июне 1891 года. (Kaiser 2009, s. 69) Он писал, что сочинение Гартмана занимает всего лишь 118 страниц, тогда как критика Аксакова составляет более 800 страниц (два тома). Этот контраст, который «замечателен сам по себе», ещё больше увеличивается, когда читатель узнаёт, что, по признанию Гартмана, он никогда не присутствовал на сеансах (С. 19), тогда как Аксаков, заинтересовавшись спиритическим движением в 1855 году, с 1870 года многократно принимал участие в спиритических сеансах. (Аксаков 1910, с. 3; Treitel 2004, p. 14; Du Prel 2012, s. 26)

Профессор Альфред Леманн писал, что Гартман пользуется своими гипотезами, «смотря по тому, как ему удобнее»: если на сеансе появляется материализованная фигура, то для него это просто галлюцинация, воображённая участниками сеанса, если же эта фигура отображается на фотографии, то её появление объясняется действием нервной силы медиума, так как «иначе её нельзя было бы сфотографировать». Однако воззрение, произвольно использующее подобного рода шаткие объяснения, «в научном отношении несостоятельно». (Леманн 1993, с. 242-243)

Комментируя утверждение Гартмана о том, что отпечатки органических форм производятся нервной силой медиума (С. 64), Аксаков пишет, что данная гипотеза необходимо приводит к «принятию длины, толщины и плотности» этой силы, иначе говоря, к тому, что обычно служит для определения тела, т.е. подобные отпечатки должны быть произведены «действием невидимого тела, образующегося за счёт организма медиума», – материализованной формой. (Аксаков 1910, с. 138)

Далее, Гартман говорит, что медиумическая нервная сила может «превращаться в тепловые и световые явления», например, она может производить определённые формы, хотя бы «неорганические, например, кресты, звёзды, светлое поле с мерцающими на нём световыми точками». (С. 58, 61) Значит, здесь, по комментарию Аксакова, нервная сила становится видимой и не представляет собой галлюцинацию. Почему тогда та же самая сила, ставшая видимой в материализованном органическом образе, иногда светящемся, превращается в галлюцинацию? По мнению Аксакова, галлюцинаторная гипотеза Гартмана «опрокидывается» его же собственной логикой. (Аксаков 1910, с. 284)

В связи с гипотезой Гартмана, объясняющей физические феномены медиумизма, Мэсси заметил, что мнение большинства людей, знакомых с ними, состоит в том, что эта гипотеза сама по себе «слишком сложна» и, к тому же, не соответствует фактам. (Massey 2012, p. xiv)

Дю-Прель, приведя заявление Гартмана из первой главы его книги о том, что он, дескать, не может «делать выводы о реальности рассматриваемых явлений, поскольку ни разу не присутствовал на сеансе», но с другой стороны, считает себя «имеющим право высказать обоснованное суждение об этих явлениях, если они реальны, потому что в этом состоит обязанность философа» (С. 19, 28-29), прокомментировал это следующим образом:

Должен признаться, я всегда считал, что существует «золотое правило для философа» – хранить молчание там, где у него нет опыта, чтобы ему не могли сказать: «Si tacuisses, philosophus mansisses!» [Уж лучше бы ты молчал, тогда бы сошёл за философа!] Вот почему мой окончательный вердикт состоит в том, что своими сочинениями против спиритизма Гартман безусловно внёс вклад в эристику, но никак не в философию. (Du Prel 1891, s. 380)[11]