Соль земли. О главных монашеских Oрденах

СВЯТОЙ ФРАНЦИСК

Франциск целует прокаженного.

Церковь св. Дамиана в Ассизи — начало «Францисканской Авантюры».

Первый монастырь св. Франциска — сарай в Риво-Торто.

Проповедь птичкам.

Франциск уговаривает волка в Губбио отказаться от разбоя.

Стигматы.

* * *

С его сорока пятью тысячами монахов и двумя миллионами «терциариев» (простых верующих, связанных с орденом уставом жизни, не содержащим никаких обетов, и насчитывающих в своих рядах Людовика Святого, св. Елизавету Венгерскую, Христофора Колумба, Рафаэля, Микеланджело, Вольта, Гальвани, Озанама…) Францисканский орден — самый значительный по численности в Католической Церкви. Несомненно, теперь он довольно-таки отличается от небольших общин, основанных его святым покровителем и выращенных на открытом воздухе. Франциск, не бывший священником, думал, что его сподвижникам всегда хватит знаний для осуществления знаменитой формулы «по букве и без перетолкований»; Церковь же даровала им священство и все они — богословы. Он хотел, чтобы они были предельно бедны, не обладая ни личным, ни общественным имуществом, и были «свободны как птицы небесные», — птичек построили в ряды и отправили в монастыри. Его жизнь была беспрерывной и необычайной импровизацией, — их жизнь строго упорядочена мудростью Рима. Их, обреченных непогрешимой непосредственностью их учителя проявлять постоянную изобретательность в «милосердной любви», осмотрительность Церкви приглашает возделывать «Фиоретти» холмов Умбрии за суровыми монастырскими стенами.

Но Франциск хотел, чтобы они были «меньшими братьями», т. е. самыми маленькими, самыми смиренными из монахов, и тут никакая мудрость не вмешалась, чтобы изменить его желание. После стольких веков кротость и смирение остаются двумя характерными чертами францисканского призвания. Будь они преподаватели, проповедники или миссионеры (такова, в основном, их деятельность, наряду с традиционным — почетным — хранением Святых Мест в Палестине), их благочестие всегда звучит нежной песней. Сейчас наше конструктивное христианство говорит на всех языках — политики, прогресса, науки и истории; это замечательно, видно, что оно богато одарено, современный мир не мог бы и мечтать о лучшем ученике, более послушном, более внимательном и даже благородном. Но наше христианство не поет и не слагает стихов — плохой признак, оно несколько позабыло свойственный ему язык, который ближе всего знаком малым братьям святого Франциска Ассизского, — язык сердца, горения и изгнанничества.