Душа после смерти: Современные «посмертные» опыты в свете учения Православной Церкви

Заключение

В современном мире сохранение вековой традиции православного благочестия стало борьбой с огромным числом отклонений (odds) от нее. Православные общины в большинстве своем настолько прониклись духом мира, что священник, желая передать традиционное учение309 и наставить паству, иногда отчаивается перед трудной задачей. Большинство архиепископов и священников в конце концов начинают идти на поводу у своей паствы, «приноравливая» предание к земному образу жизни пасомых, — так оно совсем стирается и уходит из памяти.

Книги, проповеди, лекции о загробной жизни, вышедшие из-под пера современного духовенства большинства православных юрисдикций, свидетельствуют о том, что от благочестия и традиционного православного учения мало что осталось. Если потусторонний мир и упоминается, то — за исключением общих и абстрактных понятий — как предмет для шуток о «святом Петре» и «жемчужных вратах», которые в ходу у обмирщенного римо-католического и протестантского духовенства. Для многих православных христиан мир иной становится далеким и неясным, с ним нет живого общения, о нем нельзя сказать ничего определенного.

Церковь в России, вероятно по причине врожденного консерватизма и выпавших на ее долю страданий, лучше, чем другие Православные Церкви, сохраняет традиционно-православное отношение к миру иному. На Западе лишь Русская Зарубежная Церковь, почти в одиночестве, публикует православную литературу на данную тему, продолжая традиции «Пролога» и других душеспасительных сборников старой России, потому счастливы православные христиане, имеющие доступ к такой литературе и принимающие ее с простотой и благоговением, избегая духа «критики», уводящего столь многих, особенно новообращенных, с пути подлинного Предания и ощущения чистоты Православия.

Излишне говорить, какими «старомодными» считает мир — и даже православные — тех, кто публикует и читает эту литературу. Главная цель нашей книги — сделать «старомодную» литературу понятной и доступной для современных православных христиан, которые могут извлечь только пользу из прочтения того, что приносило и приносит величайшее духовное благо православным во все века.

Цель нашего критика прямо противоположна: дискредитировать эту литературу, поставить ее в ряд «нравоучительных притч» или «диких россказней», подвергнуть богослужения и жития святых всесторонней «критике», которая удалила бы из них все важные элементы (см., например, его усердную попытку дискредитировать житие св. Василия Нового за то, что оно содержит описания мытарств: “Tlingit Herald”, 7:2, р. 14).

Назовем же это тем именем, которого оно заслуживает: сие есть работа того самого западного рационализма, много раз восстававшего против Православной Церкви в прошлом и приведшего многих к утрате истинного понимания и ощущения истинности православного христианства. Это рационалистическое наступление на римо-католическом и протестантском Западе увенчалось полным успехом: в результате, если и остались там жития святых, все они были «очищены» от сверхъестественных элементов и потому трактуются как «нравственные назидания». Обвиняя своих противников в схоластике, критик оказался самым усердным схоластом из всех: его теория основана не на ясных и простых текстах, передаваемых в Церкви из века в век, а на веренице доморощенных «логических умозаключений», призывающих к перетолковыванию и пересмотру очевидного смысла основных православных текстов.

Плохо уже то, что сам тон и язык критика чрезвычайно грубы: он составил злой памфлет на православное учение, против которого яростно выступает, тем самым показывая полное отсутствие уважения ко многим чтимым православным учителям — к лучшей части немногих наставников, которые сохраняют живой православную традицию благочестия вплоть до наших дней. Вот что он говорит о включенной в книгу проповеди «Жизнь после смерти», произнесенной архиепископом Иоанном (Максимовичем), святым человеком и великим богословом наших дней: это «дикая повесть об исходе души, преследуемой и мучимой демонами... В этой сказке верующим внушается, что, когда кто-то преставится, они должны тотчас же заказывать службы о упокоении души почившего, так как душа просто отчаянно нуждается в наших молитвах, и смерть есть событие страшное. Очевидно, Сам Бог не может умилосердиться или помочь бедной душе без того, чтобы Его не подталкивали к тому или не будили крики и вопли смертных. Эта басня содержит в себе и явно кощунственное описание Успения Пресвятой Богородицы» (6:2, р. 22). Имя архиепископа Иоанна не упоминается, но из контекста предельно ясно, на какую проповедь ссылается критик; сам тон его статей недопустимо непочтителен вне зависимости от того, какой православный авторитет он критикует!

Трагично и то, что критик всеми силами пытается лишить православных христиан того, что и без него быстро исчезает из нашей среды: исконного православного благоговения к миру иному, проявляющемуся не только в той литературе, которую мы читаем (и которую критик с упорством дискредитирует), но еще больше в нашем отношении к умершим и к тому, что мы для них делаем. Из указанного выше ясно, что критик, в отличие от архиепископа Иоанна, считает ненужным вознесение молитв о преставившихся сразу после смерти и полагает, что душе и не могут принести пользу «крики и вопли»! Он особо подчеркивает, что «наши прошения от лица почивших лишь заявления о том, что они в любом случае вот-вот получат» (7:3, р. 27), и потому не оказывают никакого влияния на их вечную участь — при этом не замечая, что подобная трактовка не только противоречит святым отцам, но и устраняет высший мотив, побуждающий людей молиться об усопших.

Как это бессердечно по отношению к преставившимся! И как жестоко по отношению к живым! Какое неправославное учение! Молящиеся об умерших не считают свои молитвы «магическими заклинаниями» (7:3, р. 23) или «взятками либо магическими средствами, вынуждающими Бога быть милостивым» (7:3, р. 26), как грубо утверждает критик, — они молятся с глубокой верой (как бывает на молитве) в то, что Бог в самом деле, по Своей милости, подаст просимое. Синергию Божией воли и наших молитв нельзя постигнуть применяемой критиком узкой логикой, худшей, чем «схоластическая».

Тех, кто все еще питается духовно из подлинных православных источников, ныне меньшинство, и их число постоянно сокращается. Потому необходимо приложить совместные усилия для понимания традиций православного благочестия, но никак не подрывать и не высмеивать тех, кто ему учит.

Далекое от Православия учение о жизни после смерти, выдвигаемое критиком, тем более опасно, что оно взывает к утонченным страстям современного человечества. Православное учение о загробной жизни достаточно строго и с нашей стороны требует трезвого отношения, исполненного страха Божия. Но избалованные и сосредоточенные на себе современники не хотят слышать о таких суровых истинах, как суд и ответственность за грехи. Можно чувствовать себя более «комфортно» с возвышенным учением «исихазма»310, которое говорит, что Бог «на самом деле» не так строг, как изображает Его православная аскетическая традиция; что «в действительности» не надо бояться смерти и последующего за ней суда; что стоит только занять себя духовными идеями, подобными тем, что изложены в «Добротолюбии» (отвергнув как «аллегории» все места о мытарствах), как окажемся в «безопасности» перед «любящим Богом», Который не потребует ответа за наши грехи, включая забытые и неосознанные... Плод таких возвышенных размышлений — состояние «харизматиков» и тех, кто чувствует, что спасение им обеспечено, или же приверженцев оккультного учения, утверждающего, что в смерти нет ничего страшного.

Подлинное православное учение о жизни после смерти вопреки всему наполняет верующего именно Божиим страхом, вдохновляя на борьбу с невидимыми врагами, стоящими на нашем пути, ради Царства Небесного. К борьбе призваны все православные христиане, и несправедливостью по отношению к ним будет растрачивание православного учения, для того чтобы сделать его более «комфортным». Пусть каждый читает те православные тексты, которые подходят его духовному уровню, но пусть никто не говорит ему, что можно отвергнуть «неудобные» для него тексты как «басни». Мода и мнения среди людей меняются, но православное Предание остается тем же самым вне зависимости от того, сколь мало число его последователей. Будем же всегда его верными чадами!