Том 2. Эфирный тракт

Пухов вздохнул от голодного горя… – Речь идет о реальных событиях, свидетелем и участником которых был Платонов в 1921–1926 гг., когда страну охватил катастрофический голод. Организация и проведение общественных мелиоративных работ в 1924–1925 гг. в Воронежской губернии, которыми руководил губернский мелиоратор Платонов, были формой спасения голодающих.

Смерть действовала с таким спокойствием, что вера в научное воскрешение мертвых, казалось, не имела ошибки. – Платонов был знаком с «Философией общего дела» Н. Ф. Федорова. Впервые влияние учения Федорова на Платонова раскрыл американский исследователь А. А. Киселев (Александров А. О повести «Котлован» А. Платонова // Грани. 1970. № 77. С. 134).

Ямская слобода*

Впервые напечатана в журнале «Молодая гвардия» (1927, № 11). Печатается по изданию: Платонов А. Избранные произведения в 2 т. М.: Художественная литература, 1978. Т. 1. С. 228–273.

Уже пятьдесят лет в слободе находилась Миллионная улица… – реальная улица Ямской слободы – пригорода Воронежа, которая «пролегала между Большой Московской и Средне-Московской» (Ласунский, с. 28).

«З. В. Астахов. № 192» – реальный адрес, по которому проживала в Ямской слободе семья Климентовых, снимая жилье у хозяина дома Захара Васильевича Астахова. Андрей Климентов указывал этот адрес в документах: «Миллионная ул., д. № 192 Астахова, сл. Ямская» (ГАВО, ф. И-33, оп. 52, д. 545, л. 9).

«Первое Российское Страховое общество» – губернское отделение столичного страхового общества «Россия» было первым местом работы Андрея Климентов а. Как установлено по материалам личного дела А. П. Климентова, хранящегося в фонде ЮВЖД (ГАВО, ф. И-33, оп. 52, д. 545), он устроился мелким конторским служащим страхового общества «Россия» осенью 1914 г. и прослужил там до ноября (Ласунский, с. 57).

…про Филата <…> говорили… – Героя повести прижизненная критика повести оценила как неудачника, занимающего «люмпен-юродствующее положение в жизни<…> Платонов точно любуется блаженной пассивностью своих героев» (Майзель М. Ошибки мастера // Звезда. 1930. № 4. С. 196). Черты юродивого Платонов находил в себе самом и писал о них в «Ответе редакции „Трудовой армии“ по поводу моего рассказа „Чульдик и Епишка“».

…по печатному читал, – что в женщине человеку откроется, то на белом свете закроется. – Целомудрие человека, согласно «антропоморфной выдумке» Платонова (Живя главной жизнью), являлось условием духовного роста и нравственного совершенствования, а также основой для создания новой породы бессмертных людей. Источником представлений Платонова о будущем человеке была философия «высшего человека» Вл. Соловьева.

…ближнего Иоакимовского монастыря. – В этом названии Платонов зашифровал Митрофаньевский монастырь Воронежа.

Впрок. Бедняцкая хроника*

Впервые печаталась в журнале «Красная новь» (1931. № 3. С. 3-39). Печатается по изданию: Платонов А. Впрок: Проза. М.: Художественная литература, 1990.

На вечере 1 февраля 1932 года Платонов изложил историю прохождения повести в печать: «„Впрок“ был написан до поездки (речь идет о поездке на Среднюю Волгу летом 1930 года. – К. М.), и история его такова. Я его отдал в журнал „Октябрь“, там он не был принят. Одновременно была рукопись в ГИХЛе. Мне сказали, что в таком виде нельзя печатать и придется переделать, что будет идеологически даже полезно, и выделили трех лиц – редакторов, с которыми я эту переделку совершил. Дальше шло время – осень 30 года, а потом, после переделанного вида, она была принята формально для издания в ГИХЛе» (Стенограмма, с. 105–106).

В период, когда Платонов носил повесть по издательствам и редакциям журналов, она уже привлекла внимание ОГПУ. В сводке осведомителя ОГПУ от 6 декабря 1930 г. сообщалось: «В издательстве ЗИФ принята и готовится к печати книга Андрея ПЛАТОНОВА о колхозах, отклоненная, как идеологически невыдержанная, редсоветом издательства „Федерация“. Название книги неизвестно» (Документы ОГПУ, с. 849). После завершения весной 1930 г. работы над первой редакцией повести Платонов предлагает ее в журналы и издательства («Новый мир», «Молодая гвардия», «Федерация», «Художественная литература»), но везде получает идеологически мотивируемые отказы. Переработанный вариант впервые опубликован в 1931 г. в журнале «Красная новь» (№ 3).

ЗИФ – издательство «Земля и фабрика», государственно-акционерное издательское общество (1922–1930); в 1930 г. вошло в Государственное издательство художественной литературы (ГИХЛ).

«Бедняцкая хроника» Платонова «Впрок» вышла в свет в мартовском номере журнала «Красная новь». Журнал переживал в это время последствия смены руководства. Был уволен с поста редактора журнала А. К. Воронский, который создал «Красную новь» в 1921 г. Тогда сам Ленин пригласил Воронского в Москву из Ива-ново-Вознесенска по совету М. Горького для организации работы первого советского толстого литературно-художественного журнала. В истории создания журнала были легендарные страницы – первое заседание редколлегии «Красной нови» состоялось на квартире Ленина, он сам входил в редколлегию журнала. В 1931 г. «Красная новь» перешла в руки пролетарских писателей: главным редактором был назначен Александр Фадеев – именно с того самого номера, где была напечатана хроника Платонова. Но особенность номера, где была напечатана хроника, заключалась в том, что в книжке журнала вообще не был указана фамилия редактора: один уже был снят с этого поста, другой – Фадеев – не спешил взять на себя ответственность за этот номер.

Появление «Бедняцкой хроники» в журнале «Красная новь» в 1931 г. вызвало страшный скандал. Сам Сталин прочитал повесть и сделал гневные пометы на полях журнала: «Дурак», «Пошляк», «Балаганщик», «Беззубый остряк», «Это не русский, а какой-то тарабарский язык», «Болван», «Подлец», «Да, дурак и пошляк новой жизни», «Мерзавец; таковы, значит, непосредственные руководители колхозного движения, кадры колхозов?! Подлец».

В записке, которую направил Сталин в редакцию журнала, было сказано: «К сведению редакции „Красная новь“. Рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения и опубликованный головотяпами-коммунистами с целью продемонстрировать свою непревзойденную слепоту. P. S.: Надо бы наказать и автора и головотяпов так, чтобы наказание пошло им „впрок“» (Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике. 1917–1953 гг. М., 1999, с. 150).

В справке о Платонове, которую напишет в момент создания дела сотрудник 4 отделения Секретно-политического отдела ОГПУ Н. X. Шиваров, говорится: «Платонов после опубликования повести „Впрок“ сказал: „Мне все равно, что другие будут говорить. Я писал эту повесть для одного человека (для тов. Сталина), этот человек повесть читал и по существу мне ответил. Все остальное меня не интересует“» (Шенталинский В. А. Рабы свободы. М., 1995, с. 282).

Платонов написал Сталину письмо от 8 июня 1931 г., где признавал допущенные идеологические ошибки и называл повесть «гнусной» и «бредовой»:

«Товарищ Сталин.

Я прошу у вас внимания, которого делами пока еще не заслужил. Из необходимости беречь ваше время, я буду краток, может быть, даже в ущерб ясности дела.

В журнале „Красная новь“ напечатана моя повесть „Впрок“. Написана она более года тому назад. Товарищи из рапповского руководства оценили эту мою работу как идеологически крайне вредную. Перечитав свою повесть, я многое передумал; я заметил в ней то, что было в период работы незаметно для меня самого и явно для всякого пролетарского человека – кулацкий дух, дух иронии, двусмысленности, ухищрений, ложной стилистики и т. д. Получилась действительно губительная работа, ибо ее только и можно истолковать во вред колхозному движению. Но колхозное движение – есть самый драгоценный, самый, так сказать, „трудный“ продукт революции. Этот продукт, как ребенок, требует огромного, чуткого внимания, даже при одном только приближении к нему. У меня же, коротко говоря, получилась какая-то контрреволюционная пропаганда (первичные намерения автора не меняют дела – важен результат). Вам я пишу это прямо, хотя тоска не покидает меня.

Я увидел, что товарищи из РАППа – правы, что я заблудился и погибаю.

В прошлом году, летом, я был в колхозах средневолжского края (после написания „Впрока“). Там я увидел и почувствовал, что означает в действительности социалистическое переустройство деревни, что означают колхозы для бедноты и батраков, для всех трудящихся крестьян. Там я увидел колхозных людей, поразивших мое сознание и там же я имел случай разглядеть кулаков и тех, кто помогает им. Конкретные факты были настолько глубоки, иногда трагичны по своему содержанию, что у меня запеклась душа, – я понял, какие страшные, сумрачные силы противостоят миру социализма и какая неимоверная работа нужна от каждого человека, чьи надежда заключается в социализме. В результате поездки, в результате идеологической помощи ряда лучших товарищей, настоящих большевиков, я внутренне, художественно отверг свои прежние сочинения – а их надо было отвергнуть и политически, и уничтожить или не стараться печатать. В этом было мое заблуждение, слабость понимания обстановки. Тогда я начал работать над новой книгой, проверяя себя, ловя на каждой фразе и каждом положении, мучительно и медленно, одолевая инерцию лжи и пошлости, которая еще владеет мною, которая враждебна пролетариату и колхозникам. В результате труда и нового, т. е. пролетарского подхода к действительности, мне становилось все более легко и свободно, точно я возвращался домой из чужих мест.

Теперь рапповская критика объяснила мне, что „Впрок“ есть вредное произведение для колхозов, для той политики, которая служит надеждой для всех трудящихся крестьян во всем мире. Зная, что вы стоите во главе этой политики, что в ней, в политике партии, заключена работа (?) о миллионах, я оставляю в стороне всякую заботу о своей личности и стараюсь найти способ, каким можно уменьшить вред от опубликования повести „Впрок“. Этот способ состоит в написании и опубликовании такого произведения, которое бы принесло идеологической и художественной пользы для пролетарского читателя в десять раз больше, чем тот вред, та деморализующая контрреволюционная ирония, которые объективно содержатся во „Впроке“.

Вся моя забота – в уменьшении вреда от моей прошлой литературной деятельности. Над этим я работаю с осени прошлого года, но теперь я должен удесятерить усилия, ибо единственный выход находится в такой работе, которая искупила бы вред от „Впрока“. Кроме этого главного дела, я напишу заявление в печать, в котором сделаю признание губительных ошибок своей литературной роботы – и так, чтобы другим страшно стало, чтобы ясно было, что какое бы то ни было выступление, объективно вредящее пролетариату, есть подлость, и подлость особо гнусная, если ее делает пролетарский человек.

Ясно, что такое заявление есть лишь обещание искупить свою вину, но не само искупление. Однако я еще никогда не делал таких заявлений и не сделал бы, если бы не был уверен, что выполню.