Том 2. Эфирный тракт

Товарищ Сталин, я слышал, что вы глубоко цените художественную литературу и интересуетесь ею.

Если вы прочитали или прочитаете „Впрок“, то в вас, как теперь мне ясно, это бредовое сочинение вызовет суровое осуждение, потому что вы являетесь руководителем социалистического переустройства деревни, что вам это ближе к сердцу, чем кому бы то ни было.

Этим письмом я не надеюсь уменьшить гнусность „Впрока“, но я хочу, чтобы вам было ясно, как смотрит на это дело виновник его – автор, и что он предпринимает для ликвидации своих ошибок.

Перечитав это свое письмо к вам, мне захотелось добавить еще что-нибудь, чтобы служило непосредственным выражением моего действительного отношения к социалистическому строительству. Но это я имею право сделать, когда уже буду полезен революции.

Глубоко уважающий вас Андрей Платонов.

8 июня 1931 г.»

Машинописную копию этого платоновского письма М. Горькому послал П. П. Товстуха, ближайший помощник Сталина (работал в его секретариате с декабря 1921 года) с записью: «т. Горькому А. М. По поручению т. Сталина посылается письмо Платонова. Товстуха». Копия хранилась в Архиве Президента Российской Федерации, в начале 1990-х годов передана в Архив А. М. Горького Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН. Печатается по этому экземпляру (ПТЛ 12-113-1) (Грех перед нечистыми: Неизвестное письмо Андрея Платонова Сталину / Публикация Т. Дубинской и Т. Джалилова // Новая газета. 1999. 1–7 марта).

Сталин переслал письмо Платонова Горькому, приехавшему из эмиграции, и поручил ему работу с Платоновым. Из опубликованных в последние годы материалов переписки Сталина с Горьким становится понятен характер контактов Платонова с Горьким.

На следующий день, 9 июня 1931 г. Андрей Платонов посылает текст своего письма одновременно в редакции «Правды» и «Литературной газеты».

«Просьба поместить следующее письмо.

Нижеподписавшийся отрекается от всей своей прошлой литературно-художественной деятельности, выраженной как в напечатанных произведениях, так и в ненапечатанных.

Автор этих произведений, в результате воздействия на него социалистической действительности, собственных усилий навстречу этой действительности и пролетарской критики, пришел к убеждению, что его прозаическая работа, несмотря на положительные субъективные намерения, приносит почти сплошной контрреволюционный вред сознанию пролетарского общества.

Противоречие – между намерением и деятельностью автора – явилось в результате того, что автор (субъект автора) ложно считал себя носителем пролетарского мировоззрения, тогда как это мировоззрение ему предстоит еще завоевать.

Нижеподписавшийся, кроме указанных обстоятельств, почувствовал также, что его усилия уже не дают больше художественных предметов, а дают даже пошлость: вследствие отсутствия пролетарского мировоззрения.

Классовая борьба, напряженная забота пролетариата о социализме, освещающая, ведущая сила партии – все это не находило в авторе письма тех художественных впечатлений, которых эти явления заслуживали. Кроме того, нижеподписавшийся не понимал, что начавшийся социализм требует от него не только изображения, но и некоторого идеологического опережения действительности – специфической особенности пролетарской литературы, делающей ее помощницей партии.

Автор не писал бы этого письма, если бы не чувствовал в себе силу начать все сначала и если бы он не имел энергии изменить в пролетарскую сторону свое собственное вещество (свою идеологию). Главной же заботой автора является не продолжение литературной работы ради ее собственной „прелести“, а создание таких произведений, которые бы с избытком перекрыли тот вред, который был принесен автором в прошлом.

Разумеется – настоящее письмо не есть самоискупление (искупление моих) вредоносных заблуждений нижеподписавшегося, а лишь гарантия их искупить – и разъяснение читателю, как нужно относиться к прошлым сочинениям автора.

Кроме того, каждому критику, который будет заниматься произведениями Платонова, рекомендуется иметь в виду это письмо. Москва. 9 июня 1931 г.

Андрей Платонов» (Письмо Андрея Платонова в редакции «Правда» и «Литературная газета» // Русская литература. 1990. № 1. С. 230–231 / Публикация В. В. Перхина. Архив РАН, ф. 520, оп. 2, ед. хр. 294, л. 1–3).

Письмо не было напечатано.

О событиях, случившихся после публикации «Впрок», Платонов написал Горькому 24 июля 1931 г.:

«Глубокоуважаемый Алексей Максимович!

Вы знаете, что моя повесть „Впрок“, напечатанная в № 3 „Красной нови“, получила в „Правде“, „Известиях“ и в ряде журналов крайне суровую оценку.

Это письмо я Вам пишу не для того, чтобы жаловаться, – мне жаловаться не на что. Я хочу Вам лишь сказать, как человеку, мнение которого мне дорого, как писателю, который дает решающую, конечную оценку всем литературным событиям в нашей стране, – я хочу сказать Вам, что я не классовый враг, и сколько бы я ни выстрадал в результате своих ошибок, вроде „Впрока“, я классовым врагом стать не могу и довести меня до этого состояния нельзя, потому что рабочий класс – это моя родина, и мое будущее связано с пролетариатом. Я говорю это не ради самозащиты, не ради маскировки, – дело действительно обстоит так. Это правда еще и потому, что быть отвергнутым своим классом и быть внутренне все же с ним – это гораздо более мучительно, чем сознать себя чуждым всему, опустить голову и отойти в сторону.

Мне сейчас никто не верит, – я сам заслужил такое недоверие. Но я очень хотел бы, чтобы Вы мне поверили; поверили лишь в единственное положение: я не классовый враг…» (Платонов А. «Мне это нужно не для „славы“…» (Письма М. Горькому) / Публикация Е. Литвин // Вопросы литературы. 1988. № 9. С. 177).

Свою, почти фантастическую, историю о том, как после вызова в Кремль к Сталину Фадеев сразу приехал к Платонову домой, совершенно подавленный случившимся, и преподнес необходимость публикации своей статьи как единственное средство спасения Платонова от ареста, рассказывала вдова Платонова Мария Александровна. Согласно этой версии, статью «Об одной кулацкой хронике» Фадеев расценивал как громоотвод – публичную порку Платонова в печати вместо физического уничтожения.

В резолюции пленума РАПП от 4 июня 1931 г., напечатанной в виде редакционной статьи в журнале «На литературном посту» (№ 22–24), повесть Платонова «Впрок» расценивалась как «активизация враждебных элементов на литературном участке идеологического фронта». На пленуме РАПП от 4 июня 1931 г. Платонова объявили «агентом буржуазии и кулачества в литературе» (На литературном посту. 1931. № 21–22).

Публикация бедняцкой хроники «Впрок» вызвала сокрушительную волну рапповской критики. Статья А. П. Селивановского «В чем „сомневается“ Андрей Платонов» (Литературная газета. 1931.10 июня) стала одной из первых рецензий повести, открывая кампанию травли Платонова. Само название должно было напомнить читателям «порочный» рассказ автора «Усомнившийся Макар». Критик увидел в повести «обывательски-анархиствующую издевку Платонова над массами, строющими социализм, диктатурой пролетариата». Он определил особенности структуры повести: «Произведение А. Платонова построено в двух планах: образный показ коллективизирующейся деревни перемежается с пространными рассуждениями о достижениях колхозного движения».

А. П. Селивановский (1900–1938) был с 1926 г. одним из руководителей РАППа, членом редколлегии журналов «На литературном посту», «Октябрь», редактором «Литературной газеты».

Фадеев по указаниям Сталина и во многом с его слов написал статью «Об одной кулацкой хронике» (Известия. 1931. 3 июля; Красная новь. 1931. № 5–6). Он назвал Платонова «кулацким агентом». Статью А. Фадеева редколлегия журнала сопроводила сообщением: «От редакции: редакция присоединяется к оценке „очерков“ Платонова, данной в статье т. Фадеева, и считает грубой ошибкой напечатание их в „Красной нови“».

После выступления Фадеева была напечатана серия статей сходного содержания.

И. Макарьев в статье «Клевета» писал: «Трудно найти оправдание редакции „Красной нови“, сделавшей совершенно недопустимую политическую ошибку, позволившей классовому врагу использовать для клеветы на нас нашу же печать» (На литературном посту. 1931. № 18. С. 27).

Событие оказалось роковым для Платонова. Писатель чувствует себя отвергнутым, его творчество объявляют враждебным обществу и советской литературе, его произведения запрещают печатать.

1 февраля 1932 г. во Всероссийском Союзе советских писателей был проведен вечер Платонова в рамках «реформы приучения писателя к советской действительности» (из доклада П. Павленко).

В выступлении Платонова на этой публичной проработке возник зловещий образ «кровавых костей»: «…я начал ломать самому себе кости, начал работать». В это же время Мандельштам мечтает скрыться от преследующих его видений «кровавых костей в колесе» («За гремучую доблесть прошедших веков» (1931) // Мандельштам О. Сочинения в 2 т. Т. 1. М., 1990, с. 171–172).

Е. И. Замятин дал высокую оценку повести Платонова «Впрок» в письме А. Ц. Ярмолинскому от 12 мая 1932 г.: «Повесть Платонова „Впрок“, нашумевшая в Москве: это произведение, в основе которого впечатления от „колхоза“, довольно сатирическое, но очень интересное и хорошо написанное» («…Я человек негнущийся и своевольный. Таким и останусь». Письма Е. И. Замятина разным адресатам // Новый мир. 1996. № 10 / Публикация Т. Т. Давыдовой и А. Н. Тюрина. С. 153).

А. Ц. Ярмолинский (1890–1975) – американский филолог-славист и переводчик, выходец из России, эмигрировал в США в 1913 г. С 1918 по 1955 гг. возглавлял славянское отделение Нью-йоркской публичной библиотеки. Зимой 1923/1924 годов посетил Россию, где познакомился с Замятиным и Чуковским. Письмо Замятина написано по-английски.

Мнение Замятина о повести «Впрок» высказано в ответе на вопрос Ярмолинского о том, какие произведения заслуживают того, чтобы войти в антологию русской прозы, задуманную Ярмолинским.

Е. И. Замятин приводит свои соображения: «антология такого имеет двойную цель: выбрать лучшее произведение, в котором лучше всего отражена жизнь современной России. Не слишком часто удается найти произведение, отвечающее этим двум целям одновременно».

Замятин рекомендует Ярмолинскому для антологии рассказ Я. С. Рыкачева «Величие и падение Андрея Полозова» (Новый мир. 1931. № 5) и повесть Платонова «Впрок». Корреспондент Е. И. Замятина сообщил ему о критериях отбора вещей для антологии – присутствие в них «честного и бесстрашного материала». Исходя из этих пожеланий, Замятин ответил: «Я мог бы вспомнить очень мало хороших романов или повестей на тему „индустриализации“ и жизни рабочих – также мало и хороших „очерков“. Большей частью это мусор, или по меньшей мере нет ни одного такого „честного и бесстрашного материала“, который Вы хотите» (Новый мир. 1996. № 10. С. 153).

Мнение Е. И. Замятина подтверждает ту высокую оценку, которая получила повесть у редакторов журналов, о чем Платонов сообщал в письме Горькому, отосланном 24 июля 1931 г.: «Иные редакторы давали такую высокую оценку моей работе, что я сам удивлялся».