ПВТ. Сиаль

Беспокойные смуглые его пальцы перебирали зеленые бусы.

— Отошла.

— А-а-а. Я бы от Провала не отказался, — вздохнул и признался, — грязным себя чувствую, как никогда раньше.

Помолчали.

— Выведем Серебрянку к Морю. Работу сыщем. Нормальную работу, Юга. Тебе не придется больше…

— Думаешь, меня заставляют? — глядя в сторону, тихо спросил Юга.

Выпь сузил глаза, уставился в висок собеседнику. Сцепил пальцы на коленях. В волосах Юга там-сям торчали хвостики травинок.

— Так тебе это по сердцу? — выговорил наконец.

— Это то, что я умею, пастух. — Рассердился Юга, сел. — Ты вот с овдо ловок, а у меня людей радовать призвание. Ты же знаешь правила — облюдкам людская работа не полагается. Это в стане так сложилось, что кроме меня тровантами некому заниматься было. То есть, конечно, можно и мастеров пригласить, но им ведь платить надо, а я свой, местный. Но не гнить же мне там вечно. А в Городце… либо в наложники идти, либо в Веселый Дом, и я предпочту второй вариант, я, мать твою, гордая шлюха.

— Юга, — Выпь толкнул его плечом, обрывая.

Садовник вздохнул, прикрыл глаза, устроив подбородок на коленях.

— Ты вообще как? — спросил пастух.

— Не твоя забота, — краешком губ улыбнулся Юга. В отместку пихнул Выпь, — ну а с тобой что? Как думаешь в Городце устроиться, мх?

— Я заметил, как ты ушел от разговора, — вспомнил парень, Юга хмыкнул, — работу-то я найду. Кем угодно могу.

— Даже мной?

— Ага, — фыркнул Выпь.

— Вот врешь! Я единственный и неповторимый.

Пастух в ответ взъерошил черные волосы. Юга заворчал, приглаживая косу.

— К слову, — словно между делом обронил Выпь, — что у тебя с волосами творится?

Не сильно надеялся, что облюдок возьмется отвечать, но тот вдруг снизошел:

— Хотел бы я сам знать… — Задумчиво скользнул пальцами по бусам. — Мать все стричь меня пыталась, когда сильно зарастал. Я орал, конечно, убегал да прятался, она бранилась — весело было. А они… Они, знаешь ли, очень быстро растут. И словно точно помнят длину — вот, до жопы, а дальше ни-ни. Хотя иногда мне кажется, что они длиннее, особенно когда распускаю их или купаюсь…

— Можно?… — Выпь протянул руку.

Юга, помедлив, склонил голову, и пастух взял на ладонь прохладную массу волос. Тяжелые и гладкие, на руке они лежали как некая драгоценность, место которой было в секретнице Князя, а не на беспутной башке подкидыша.

— Красивые, — любуясь, искренне выдохнул желтоглазый.

Разбавить их черноту не мог даже красный Полог перед темнотой.

— Привет, Юга! — вернувшаяся Серебрянка была страшно довольна уже тем, что парни сидели и мирно беседовали, а не лихорадочно собирались или умывали с лиц кровь и кишки.

— Давно не виделись, мелкая. Ты что ли, ужин нам собрала?

— Да! Очень лакомые корешки, на самом деле, знаешь, как их сложно добыть?

— Зна-а-аю, — с усмешкой протянул Юга, ногтями счищая тонкую шкурку с одного корешка, — подземные пальцы особенно вкусны сырыми.

— Пальцы?! — задохнулась девочка, в ужасе рассматривая добычу — длинные и короткие корешки, покрытые морщинистой светлой кожицей, они и впрямь были похожи на…

— М-м-м, свежий, сочный. Молодец, мелочь, и от тебя какая-никакая польза есть!

Серебрянка посерела.

Выпь сжалился:

— Не волнуйся. Просто название такое.

— То есть, это не пальцы?

— Нет, глупая.

Серебрянка показала язык Юга, засунула в рот очищенный корешок. Пастух невозмутимо продолжил:

— Это просто органы размножения.

Девочка поперхнулась. Закашлялась, осердилась не на шутку — парни радостно, дружно лыбились:

— Я вас обоих на ноль размножу! — сказала, и с места кинулась на облюдка.

— Выпь, она дерется! Что такое, мелочь, он правду сказал, чтобы тебя порадовать!

Когда возмущение улеглось, шумно пыхтящая Серебрянка, прожигая взглядом Юга, спросила у пастуха:

— Так мы выберемся на тракт?

— Ага. На прозаре отправимся. Так что доедай и ложись.

— Выпь, а я там целую толпу видела! — вспомнила Серебрянка, укладываясь. — На не-людей не похожи, может, тоже в Городец идут?

— Каковы из себя? — насторожился Выпь.

Серебрянка задумалась, виновато призналась:

— Толком не глядела. Высокие, темные, ноги-руки длинные… Я издалека смотрела, думала, ближе подойдут — разгляжу. А они с места не сходили, все будто плясали.

— Это танцорки, — узнал Выпь.

— Танцорки? — удивился Юга, на миг перестав плести растрепанную в потасовке косу. — Как далеко забрались. То есть, как близко подобрались, они же обычно к Городцам не подходят.

— Нечего бояться.

— Они ведь не едят людей? — упавшим голосом понадеялась Серебрянка.

Еще одного кровавого бурана она не пережила бы.

— Нет. К ним не суйся, и довольно будет.

Серебрянка успокоилась (велела себе успокоиться), замоталась в плащ и устроилась спать. Выпь развел костер. Глядя на его жилистую спину, девочка постепенно расслабилась и — уснула.