Ведьма без магии

Прикиньте, ведьма!

Ведьмы любят навевать тоску и обожание.

Они — рой пауков в дождливый день.

Как присосутся к тебе,

Так и не отлипнут, пока

Не получат желаемого.

Ведьмы — это Питер.

В менее кровожадной формуле.

Дневники Кэтти, 1865 год.

Записи, которым можно верить.

Весна в этом году выдалась на удивление теплой. По округе небольшого ведьмовского поселка Капельница пели соловьи и ворковали влюбленные воробьи, дико беся своим свистом всех светлых магов. День — единственное время, когда светлые маги могли без опаски гулять по улицам и колдовать. Светлые маги боялись темных магов. В преддверии предрассудков, светлые маги считали, что темные маги могут причинить светлым магам вред. Поэтому светлые маги старались не выходить из своих домов ночью.

Мне недавно исполнилось шестнадцать лет. Я родилась и выросла в семье светлых магов, и не упускала надежды на возрождение магической силы, которая, увы, до сих пор спала в моем организме, никак не желая пробуждаться.

Без пробужденной магии я считалась слабой ведьмой. Неудавшейся. Потухшей. Я была одной из немногих, кого могли похитить в ночь Кровавой Луны. Дикая Охота не раз появлялась в нашем поселении, забирая в свои ряды лишь несколько светлых и темных душ, которые не умели колдовать. Кровавая Луна появлялась в небе раз в несколько месяцев. Но Дикая Охота прибывала к нам в гости исключительно раз в год, прекрасно понимая, что, если она будет появляться у нас чаще — может возникнуть никому ненужная война.

Новые маги в поселке рождались редко. Настолько же редко появлялись и слабые маги. С чем была связана столь сильная кульминация перерождения никто объяснить толком не мог. Но все прекрасно понимали — если рождается слабый маг, значит скоро появиться и Дикая Охота. Некоторые родители настолько обезумели от горя, что стали звать Дикую Охоту сразу же, как только магия в теле ребенка задерживалась, решив проявиться позже, чем ее ожидали.

Никто не хотел связываться с Департаментом. Никто не хотел считаться неблагополучной семьей. Когда Дикая Охота забирала ребенка, память о нем исчезала, словно этого ребенка и вовсе не существовало.

В прошлом году Дикая Охота забрала маленького мальчика четырех лет от роду. На моей памяти, это был единственный случай, когда Дикая Охота забрала из семьи больного ребенка. Зачем им нужен больной ребенок в своих рядах я не понимала. Никто из нас не понимал. И, как на зло, память о ребенке никуда не пропала. Она, наоборот, усиливалась с каждым днем, завладевая наши сердца болью. Заставляла нас помнить. Не забывать.

Последняя Дикая Охота умудрилась запустить несколько не самых удачливых логических цепочек, перевернувших остров. Как только Дикая Охота забрала последнюю жертву, подростки начали исчезать и появляться снова, но уже с проявленной магией. Проследив за отмеченным подростком, я узнала, что они сначала сами роют себе могилу, потом залезают в нее, сидят там всю ночь, а после ночи выбираются из земли, имея магию и возможности колдовать.

Ночи на острове — холодные. В любое время года. Благодаря холодным водам моря Ублюдков. Земля умеренно теплая, но этого знания недостаточно, чтобы самостоятельно забраться в могилу, просидеть там всю ночь, и выйти без признаков простуды. Из-за холодного климата Департамент отменил одну из древних традиций ведьм — зарывания ребенка, не получившего силы в землю. Департамент боялся массового заболевания детей. И его можно было понять…. Но теперь, из-за принятого закона, у нас магия проявлялась медленно. Она словно не собиралась проявляться. Не спешила. Не давала никаких признаков проявления. А в период между шестнадцати и семнадцати годам могла вообще затухнуть, так и не проявившись.

В столь сомнительном проявлении магии были как хорошие, так и плохие стороны. Подростки, получившие магию древним способом — умирали спустя полгода. На теле умершего подростка появлялась метка — знак отступничества Дикой Охоты. Когда я обнаружила знак в первый раз, я подумала, что таким образом Дикая Охота собирает тех, кто должен был присоединиться к ним, но, в итоге так и не присоединился.

К сожалению, мое мнение было ошибочным. Тогда я стала искать другие пути, которые могли с подвигнуть подростков к столь сомнительному проявлению магии. И нашла. Правда то, что я выяснила, было столь же сомнительно, как и первый вариант развития событий. Поэтому я решила во что бы то ни было докопаться до истинной правды.

Врачеватели Страха. Вот что я узнала, занимаясь своим маленьким расследованием. Как и Дикая Охота, они сеяли страх, пытаясь завербовать слабых подростков в свои ряды. Но, в отличие от Дикой Охоты, Врачеватели Страха брали всех, в ком так или иначе не проявилась магия. Темные маги становились друзьями со светлыми магами. Они сначала дружили, потом встречались, а после — умирали, забираясь в могилу и присыпая себя землей.

Единственная проблема, существовавшая на данный момент — матушка, маячившая рядом со мной и читающая мне нотации насчет предстоящей учебы в одной из самых странных академий.

Из-за матушки я не могла действовать в открытую. Я боялась, что матушка станет меня защищать, пытаясь быть хорошей матерью. Матушка очень щепетильно относилась к любым новостям. Когда она узнала, что благодаря Питеру, я попала под защитное крыло Академии Вирн, она разрыдалась. Пока она плакала, я не могла понять — рада она за меня или же расстроена столь быстрым уходом дочери из родительского дома.

Вот и сейчас, сидя на стуле и держа в руках кружку магически пополняющегося тыквенного пая, я игнорировала причитания матушки, пытающейся в последний час проявить в блудной дочери напрочь отсутствующий этикет придворной леди.

Взбесившись отсутствием моего внимания, она, не выдержав, хлопнула рукой по столу, заставляя меня от неожиданности вздрогнуть. Матушка в нашей семье была последним человеком, кто умел выходить из себя и повышать голос.

— Ты меня вообще слушаешь?

Матушка повисла надо мной, недовольно скрестила руки на груди и обиженно поджала губки. Я замечталась, засмотрелась в окно, где вместо весны царила наколдованная осень. Желтые листья кружили на пару с красными листьями, вели их в такт правильного бального танца, которому позавидовал бы сам Шопен. Пожухлая трава потеряла цвет новизны, превратилась в сено, которое лежало на открытых полях между деревнями. Под сгустками сена красовались грибы. В основном это были мухоморы, да подосиновики так горячо любимые матушкой. Подосиновики матушке в детстве собирал и готовил отец, когда она еще была совсем крохой. Отец брал матушку за руку, отводил ее в лес и показывал грибы. Дедушка был славным светлым магом, которого несколько лет назад убили темные. Вон куст пошевелился — белка пробежала. Вон зелень загорелась синим пламенем — отдача дани ушедшим в небытие драконам. Ежик на спине понес собранные три грибочка, наверное, он полакомиться ими где-то в сторонке, когда поспешит скрыться от посторонних глаз.

В последние два года матушка не признавала никакого времени года, кроме осени. В осени ей нравилось абсолютно все — от пожухлого запаха крови до проливного дождя.

Мы с бабушкой не раз пытались отговорить матушку от колдовства. Матушка нас не слушала. Она использовала его утром, днем и вечером. Пыталась полностью истощить себя, лишь бы не чувствовать боли. Матушка не болела. Просто скучала по былым временам, когда еще папа был жив. Она была одна из немногих, кто пытался полностью отказаться от магической силы добровольно. Только вот это у нее не получалось.

Магическая сила не просто так проявляется в живом источнике. Она становится частью организма. И, если уничтожить силу, можно лишиться собственной жизни. Так поговаривали старики в Капельнице, считая нашу матушку больной.

Я была с мнением большинства не согласна. Просто они не понимали какого это — в схватке потерять любимого человека, оставшись после его смерти с ребенком на руках. Хорошо еще рядом была бабушка, помогающая матушке. Иначе бы матушка отправилась вслед за отцом.

Так она мне говорила каждый год. На его День Рождения. Праздник, который мы продолжали праздновать ни смотря на отсутствие именинника.

В моей руке заботливо пополнился тыквенный пай — фирменный напиток нашей семьи. Тыквенный пай был похож чем-то на слегка приглушенное латте из человеческого мира с едва ощутимым добавлением ноток корицы и тыквенного пирога, который только что достал повар из печки. Я сделала небольшой глоток. Тепло родительского дома разлетелось по моему организму, заставив вновь ненадолго забыться в приятных воспоминаниях детства.

Питер снова опаздывал, заставлял меня нервничать. Он никогда не приходил вовремя. Пунктуальность у четырнадцатилетнего мальчишки не стояла на первом месте. Я не раз просила мальчишку быть чуточку взрослее. Но мои наставления всегда проходили мимо ушей, не доходили до цели — его спящего мозга.

— Не забывай про осанку. Думай не телом, а головой. Пытайся сдружиться с Лирой и никогда не произноси имени нашей фамилии в слух.

— Лира давно меня перестала слушаться. — Попыталась пожаловаться на вирну я. — В последние несколько недель я ее даже призвать не могу. Может мне не стоит брать ее с собой в академию, матушка?

— Придется, дорогая. Академия Вирн без вирны тебя не пропустит. Мы не можем так рисковать. Мы должны идти до победного от начала и до конца.

— Но за что мы боремся? Зачем мы продолжаем придерживаться традиций, о которых большинство ведьм в нашем поселении давно забыли?

— Мы не позволяем традициям полностью исчезнуть. — Матушка заботливо погладила меня по голове. — Мы не можем заставить других ведьм следовать установленным правилам, но мы можем и должны уважать предков, подаривших нам кров, еду и воду. Я уж молчу о доставшейся нам крыше над головой.

— Крышу над головой нам построила магия, а не древние законы. — Пробубнила я, отпивая горячий напиток из кружки. Магия позволяла напитку не остывать, оставляя в воздухе небольшую струйку едва уловимого пара. — Древние законы не дали нам образования и прямолинейности. То, что мы относимся к древнему роду, не обязывает нас следовать древним традициям.

Моя матушка — не самый приятный собеседник. Она никогда не пойдет наперекор традициям и суевериям. Для нее с самого раннего детства были важны уважение со стороны ее матушки и взрослых. Матушка не раз проявляла во мне любовь к древностям, но я их не оценила и по сей день придерживалась своего мнения, которого в семье не особо жаловали.

Магия не успевала восстанавливаться в ее организме. И меня это немного напрягало, но, как и бабушка, я старалась не принимать во внимание столь сильное использование магии. Чужой магии. Но и такой родной магии at the same time.

Магия умела расти и развиваться, но в последнее время она изрядно чудила. Раньше — об этом помнит даже брат — магия проявлялась у всех. Она рождалась из смеха обыкновенного ребенка, организм которого не был связан с магией, и летела туда, где ее ждали больше всего — в Капельницу. Магия считалась подарком. Со временем все изменилось. То ли дети стали меньше верить в волшебство, то ли мы стали недостойны магии. Я точно не знала. Однако то, что магия стала неохотно отзываться в наших организмах, заметили все. И всем от этого стало как-то не по себе…