Граф Рысев - 3

* * *

— Женя, — я помотал головой, пытаясь восстановить равновесие. Сразу же пришло ощущение, что меня кто-то крепко держит за талию. — Женя, что с тобой? — сквозь шум в ушах прорвался голос Маши. — Кто-нибудь приведите Лебедева!

— Маша, — просипел я, нащупывая стул и опускаясь на него. — Не суетись. Я просто немного устал. — Глаза открывались с трудом. Это был уже четвёртый переход за сутки неизвестно куда и обратно. И он не прошёл для меня даром. — Сейчас, всё будет в порядке.

И я открыл глаза, сфокусировав взгляд на обеспокоенном личике жены.

— Я так испугалась, — призналась она. — И как часто на тебя такой транс находит? Мне надо знать, чтобы быть готовой.

— Думаю, что подобное больше не повторится. — Я встал и подошёл к картине. — Это был второй раз и последний. Иди сюда, — Маша подошла и встала рядом.

— Жень, ты весь в краске. — Она облегчённо хихикнула. — И грудь и волосы. Про руки я вообще молчу.

— Тяжела жизнь художника. Представляешь, сколько нашему брату приходится на мыло тратить, да всякие протирки, чтобы кожа перчатками не сползала? — я посмотрел на неё и подмигнул.

— А, это поэтому картины так дорого стоят. А потрет в семейную галерею так целое состояние? — лукаво спросила она, привалившись к моему боку. Словно до сих пор не была уверена, что со мной всё в порядке.

— Ну, тебе в этом плане повезло. Я не возьму за портрет ни копейки. Если только натурой, — я хмыкнул. — Посмотри на картину. Что ты здесь видишь?

— Она очень странная, Жень. Эта картина притягивает и… Ой, сокол, — Маша вдруг оживилась, смотри, вот тут сокол, — и она потянулась к картине.

— Осторожно. Краски ещё не высохли, — предупредил я её.

Тут дверь распахнулась и в кабинет вбежал Лебедев.

— Что тут у нас, — он тут же замахал перед носом рукой. — Я окно открою.

— Открывайте, — разрешил я.

— Неудивительно, что вам, Евгений Фёдорович, плохо стало. Было бы вдвойне удивительно, если бы было хорошо, — проворчал целитель. — Там ваши егеря притащили нечто очень любопытное… Ну-с, давайте вас осмотрим, — добавил он, поворачиваясь ко мне от окна, из которого потянуло свежим воздухом.

— Не надо меня осматривать, со мной всё в порядке, — отмахнулся я от целителя.

— А мне вот, например, кажется, что присутствуют некоторые признаки отравления. Мне нужно произвести хотя бы поверхностный осмотр, чтобы подобрать восстанавливающее лечение. — Упрямо настаивал Лебедев.

— Да не… — И тут я наткнулся на умоляющий взгляд Маши. — Ну, хорошо, смотрите. Только избавьте меня, ради всех богов, от медицинских терминов. Они меня в ступор вгоняют. Не все, но многие.

— Не замечал, что всё настолько плохо, — хмыкнул Лебедев, запуская диагностическое заклинание.

— Аристарх Григорьевич, я долгое время считал, что склеротические бляшки — это престарелые проститутки, а вы говорите… — я осекся, и посмотрел на Машу. — Ничего, тебе нужно привыкать. Боюсь, в своём училище ты и не такое услышишь.

— Ну, что же, Евгений Фёдорович, я так и думал. Небольшое отравление, и ничего больше. Марина принесёт вам микстуру. — И он уже собрался бежать, но я его задержал.

— Не так быстро, Аристарх Григорьевич. Посмотрите на картину. Что вы видите?

— Зачем вам знать моё мнение, Евгений Фёдорович, — целитель вздохнул и подошёл к мольберту. — Я так же разбираюсь в живописи, как вы в медицине. Хотя, мне кажется, что вы лукавите. При отсутствие специальных инструментов вы довольно неплохо зашили свою рану… — Он замолчал, вглядываясь в полотно. — Это же лебедь, — проговорил он. Какой красавец. Именно так я его себе всегда представлял. Что это за картина? Это какой-то артефакт? — он повернулся ко мне.

— Я назову её «Обитель богов». — Произнёс задумчиво, и принялся совершенно автоматически протирать кисти ацетоном. — В ней есть моя магия. Да, наверное, её можно назвать своего рода артефактом, вы правы.

— Пожалуй, я пойду, приготовлю тебе ванну, — Маша решительно направилась к двери.

— Вы тоже идите, Аристарх Григорьевич, готовьте свою микстуру. А то у меня что-то, правда, голова кружится.

В дверях целитель столкнулся с дедом. Пока я приводил в порядок кисти, он разглядывал картины.

— М-да. Что ты планируешь с ней сделать? — спросил он, наконец, поворачиваясь ко мне.

— Передам в дар Петербургскому музею искусств. А уж те, кто заинтересован в том, чтобы её увидело, как можно больше людей, не позволят этой картине гнить в запасниках.

— И кто же в этом заинтересован? — дед приподнял бровь. Я не ответил, только хмыкнул неопределённо. — Хорошо, я распоряжусь её доставить к месту назначения, как только краски высохнут.

— Спасибо, — поблагодарил я его совершенно искренне и потянулся за последней кистью. Но её на месте не оказалось. Значит, мне не привиделось, и я действительно бросил её где-то, непонятно где. — А я пойду, пожалуй, смою с себя всю эту краску. Быть художником — это так расточительно. Теперь ещё и кисть новую покупать. — И, недовольно бурча, я вышел из кабинета, оставив деда стоять перед картиной.