Гринтерра

— Неплохое начало, дорогая. Но если это вся твоя прыть, то, боюсь, тебе со мной никогда не совладать. — с дерзкой ухмылкой и радостью в глазах произнёс рыжеволосый тренер. — Поднимайся и начинаем заново, мы сюда не отдыхать пришли.

Разноглазая бестия была недовольна. Ещё пару минут назад Камалия была уверена, что в этот раз всё пройдёт идеально и вот опять. Простейший захват, поворот сустава и она лежит на земле.

Вскочив на ноги, с диким рыком она начала атаковать наставника быстрыми и последовательными ударами ног; ведь по длине рук она явно проигрывала взрослому мужчине. Ганджи блокировал все удары своей дочери, отмечая прогресс в её физическом развитии: ещё вчера ей приходилось подходить ближе для атаки, а смена ног требовала много больше времени, и это развитие не останавливалось ни на день.

Прошёл час рукопашных тренировок. Кама встала и отряхнулась, слегка поправив набедренную и нагрудную повязки на загорелом теле. Ещё ни разу ей так и не удалось дотронуться до хотя бы одной болевой точки. Но солнце только начинало согревать своими лучами молодую воительницу и его лучи упали на стойку с затупленными стальными клинками. Отец всегда говорил своей дочери, что природу нужно чувствовать всем своим естеством и тогда она поделиться своей энергией, и сейчас, Камалия начинала чувствовать в своих жилах не только приступ злости и обиды за бессчётное количество проигранных поединков, но и чувство спокойствия, будто она находится где-то глубоко под водой и вокруг царит тишина, нарушаемая лишь легким эхом жизни деревни.

— Папа. Ты готов? — спокойно, словно лёгкий ветер в летнюю ночь, спросила Камалия, опуская тренировочный меч перед собой в направлении мастера.

— Начинай!

Этот раз не был похож на бои до этого. Девочка двигалась медленно. Каждый шаг был простым, но одновременно с этим и продуманным. Ганджи Бадд называл это состоянием воина, когда все эмоции и чувства накалены до предела. Сознание уходило на второй план, а всё тело двигалось на одних инстинктах.

Учитель не стал дожидаться первого удара своей ученицы. Он нанёс прямой удар мечом сверху вниз, но его тут же отразили и в звоне двух клинков девочка пропала из виду. Скорость, вот, что давало хоть какое-то преимущество Камалии в спарринге с отцом и она не была намерена это упускать. Девочка кружила вокруг своего наставника нападая и отступая. Каждый раз, когда отражали её удар, она уходила с линии атаки в слепую зону соперника и атаковала снова. Звон мечей становился чаще с каждой секундой, догоняя барабанную дробь. Ганджи был обескуражен таким прогрессом. Ещё бы, он сам всему учился и доходил до вершин, сам создал джуру — стиль способный изменить ход сражения, так его прозвали люди. Но сейчас Камалия показывала то хладнокровие, которому он никогда её не учил, сейчас она была, как никогда, похожа на его собственную мать. Но поддаваться слишком долго не стоило, ведь излишняя самоуверенность на поле боя могла стоить жизни. Быстрый шаг Камы в сторону и удар отцовской ладонью в лоб повалил юное дарование.

Когда девочка пришла в себя лёжа на тёплом песке, то перед её глазами вновь всплыла улыбка отца и чувство радости от такой похвалы. Ведь папа редко улыбался в их спаррингах, становясь больше похожим на дикого зверя.

Завтрак был неотъемлемой частью каждого дня, ведь кто не ест, тот и не растёт. Из еды на столе всегда было мясо и фрукты, а также хлеб, выпеченный из семян местного вида деревьев.

— Сегодня будет праздник. Воины вернуться в деревню после месяца медитации, — глава семейства сделал паузу и продолжил. — Камалия ты должна быть рядом со мной этим вечером, не забудь, это очень важная традиция. Потом воины уйдут в царскую армию и пробудут там десять лет.

— Отец, а этот обряд посвящения в воины, эта медитация… Это всё опасно?

— Нет, если ты подготовлена…

***

После завтрака Каме разрешали отдохнуть и заняться своими делами. В этот раз девочка завязала свои волосы в хвост, что стал подобен языку тёмного пламени, и отправилась гулять в джунгли. Её природные инстинкты, открытые благодаря знаку, не давали ей заблудиться и перепутать север с югом. А в джунглях было много красивых мест, открытых для изучения. Порой Камалия уходила на множество километров вглубь и возвращалась только после ужина, от чего получала по заднице жгучей травой от отца и взгляд расстроенной матери. Но сегодня её не интересовали долгие походы, а совершенно иное действо вызвало на дуэль её детское любопытство. В деревне она слышала, что недалеко видели большущего вепря размером с торговую повозку. Поверить в такое на слово Кама не могла, поэтому и решила проверить всё сама. Может ли существовать подобное существо в их лесу? Она прошла уже около семи километров вглубь джунглей. Её ноги были все в грязи, а одежду так и хотели порвать колючие лианы и ветки. Было лето и стояла высокая влажность, впрочем, как и должно быть в тропическом лесу. Под ногами было много мха и корни деревьев можно было перепутать с греющимися на солнце змеями. Лианы опутывали лес словно паутина, что ожидала свою добычу. Крупных хищников Камалия не слышала и не чувствовала их присутствия, следов их недавнего пребывания тоже заметно не было. Эти места девочка знала очень хорошо, поэтому в сказки охотников о перекормленной дикой свинке ей верилось с каждой минутой всё меньше и меньше. Она уже хотела развернуться и пойти поплавать перед обедом в реке, что протекала неподалёку, как услышала треск ломающихся деревьев. Совсем слабый шум, но джунгли очень сильно гасили звук, поэтому девочка со всех ног рванула в сторону неизвестного. Ещё чуть-чуть, каких-то тридцать шагов, и она должна оказаться на месте.

Визг со стороны соседнего векового тропического дуба и вездесущие лианы, сковавшие весь лес своими кандалами, начали натягиваться и рваться с оглушающими хлопками. Гигантское дерево, более пятидесяти метров высотой, широкой кроной начало падать прямо на молодую авантюристку. Камалия явно не ожидала такого поворота событий, но была точно уверена, что стоять на месте означает верную смерть. Глубокий вдох и рывок, десять метров Кама пробежала за три прыжка, изворачиваясь от натягивающихся лиан и падающих деревьев, но с очередным громким хлопком ногу девочки схватило что-то колючее и потянуло по земле обратно под падающее дерево. И почему она не взяла с собой нож, который подарил ей кузнец год назад. Нога вопила от боли, лиана пронзила её своими шипами со всех сторон чуть ниже колена. Кама старалась избавиться от схватившей её напасти, но порвать лианы голыми руками было невозможно. Убежать она уже не успеет, но хотя бы постарается забраться под какое-нибудь дерево, чтобы не погибнуть от веток дуба.

Над ухом просвистело что-то блестящее, и ослабшая лиана отпустила молодую Бадд, разбудив девочку от мыслей о спасении. Большой нож разрубил лиану и сейчас чьи-то руки распутывали её окровавленную ногу. Камалия повернула голову в сторону спасителя. Им был мальчик со светлыми пшеничными волосами, примерно её возраста, одетый в чёрное плотное кимоно, а на ногах были такого же кроя и цвета шорты.

— Спасайся! Что ты делаешь?! — кричала Кама, не понимая, что творит этот пацан, она точно не хотела быть виновной в его смерти. Ведь это её невнимательность привела к тому, в каком положении они находятся.

— И кем я буду, если оставлю девочку умирать, даже не попытавшись её спасти?! — будто не понимая происходящего произнёс парень. Серые глаза смотрели с уверенностью прямо на Камалию, кого-то ей напоминая.

— Идиот! — крикнула Кама в последний момент, перед падением на них дерева. И молодой человек закрыл её своим телом.

Улетающие птицы и поднявшаяся с листьев пыль рассеивали тишину леса. Громкий рык раздался в лесном массиве. Большая тень, около трёх метров в высоту, медленно двигалась к кроне упавшего дерева. Сквозь листья и ветки, отодвигая и ломая, тень хрюкала и урчала животом. Неизвестный зверь что-то выкапывал из листвы своими клыками и громко чавкал.

В нескольких десятках шагов от неизвестного существа, слегка раздвигая упавшую листву, появилась голова молодого спасителя.

— «Идиот. Что ты делаешь?» — с издёвкой, шёпотом говорил парень, отодвигая в стороны остальные ветки, которые сковали его движения. — Ты вылезать будешь, или собралась здесь заночевать. Тебе сколько лет?

— Во… Восемь… Ты, как ты? Как ты выжил? — с огромным удивлением произносила Камалия. Парень помог ей встать и уже вдвоём они наблюдали трёхметровую волосатую приближающуюся тень.

— А мне девять. У меня знак носорога. — с гордостью в голосе сказал мальчик. — Для меня эти ветки, что дикобразу иголка. Неприятно, конечно, но я толстокожий. А вот как мы будем с этим любителем желудей справляться, я не знаю.

— Нам нужно залезть обратно и переждать. Нам он не по силам. — рассудительно и с болью в голосе прошептала Кама, забираясь обратно в листву дуба и стараясь вспомнить, откуда она знает этого странного блондина.

— Я, конечно, пошутил насчёт ночёвки здесь, но не могу с тобой не согласиться. — ответил он, увидев гигантского кабана, выходящего из клубов пыли. Парень залез в листву и сел на лежащий на земле жёлудь, как это сделала его подруга.

— Меня Обирон звать, Обирон Эмек. — протянул свой кулак вперёд спаситель.

— А меня Камалия, можно просто, Кама, — чуть с улыбкой произнесла девочка, стукнувшись своими костяшками об его. — Из рода Бадд.

— Я знаю, кто ты. Пару лет назад ты меня спасла, заставив пересмотреть свои взгляды на общение с местной шпаной.

— Так, всё-таки, это был ты, тот парень, лысый, что проиграл моему отцу?

— Да, я. Тогда я был лысый, потому что волосы в смоле измазал, вот меня батя и постриг.

— Ахаха! Да… Здорово ты тогда моего отца надул, он до сих пор вспоминает. Но я тебя давно не видела в нашей деревне. — Кама ужаснулась собственным мыслям. — С того самого случая!

— Мы с отцом живём у подножья горы, он часовой, ходит в ночные патрули. До Краткой войны он служил рантаром, ему не хватает сражений, а так хоть “пользу приносит”, как сам говорит, — с задумчивостью сказал Обирон.

— Оби! Значит, твой папа был рантаром? А чин?

— Десятник…

— Да он же следующий по званию после анхеля, Оби! — разноцветные глаза Камалии распахнулись, отражая удивление своей хозяйки.

— Обирон, но, всё равно, лучше зови Оби.

Шум с диким хрюканьем над ветками пропал, и они выглянули наружу. Кабан переросток ушёл в неизвестном направлении, оставив после себя лишь шляпки съеденных желудей. Сколько они уже сидели в листве и ищут ли их, Оби с Камой не знали, но были уверены, что пора выдвигаться в Деревню Орешника.

Путь обратно был не близкий. Оби сказал, что тоже искал этого кабана, так они и пересеклись. Вот уж и правда, воля случая. Он нёс её на спине всю дорогу, и ей лишь оставалось уворачиваться от летящих в лицо веток и расспрашивать мальчика о его тренировках. Так они и подошли к плоскогорью.

Оби донёс Камалию до самой двери, несмотря на её мольбы этого не делать. Парень знал, что хоть кровь и перестала течь из ноги девочки, это не значит, что можно сразу напрягать мышцы, не давая зажить ранам. Из открывшихся дверей дома вышел отец и увидев окровавленную ногу дочери мгновенно оказался рядом. Из-за его спины вылетела бледная Адеола, начав ощупывать и осматривать дочь.