Лимитерия

— Не надо ничего возмещать. Просто живи и бед не знай, а большего ни мне, ни другим не надо.

— Сэр Хог, ты можешь выполнить одну мою просьбу?

— Какую?

Орфей повернул голову в его сторону.

— Я понял, почему меня оставила сестра. Теперь я хочу понять, чем движим был ты, когда протянул мне руку помощи. Ты… не подумай, сэр, я не хочу на тебя давить. Если не хочешь — не говори. Просто даже сейчас, лишившись чувств, по-прежнему я не могу понять слова, которые мне сказал ты в храме Семаргла.

Спасая Тебя, я спасаю Себя — таков был ответ Хога Лимита, не пожелавшего в тот час душу обнажать перед пережившем Объятия Дрёмы Орфеем. Тогда в этом не было никакого смысла. Да и сейчас, в принципе, тоже. Задание завершено, правда раскрыта, злодей… не наказан, но воздастся ему ещё. Не волонтёрами — так кем-то другим.

— Потому что я знаю, каково это — быть никому не нужным.

Но на сей раз Хог решил не молчать и обнажить то, что жило в его душе раньше; то, что оставалось до сих пор.

— Ты, Орф, слишком рано сиротой стал, а я даже не знаю, кем были мои родители и… были ли они у меня вообще. Я называю себя Хогом Лимитом, потомком Лимитеры, но в этом совершенно не уверен. Я… хе-х… я не знаю, кто я такой. Однажды я просто проснулся возле Мирового Древа, на том самом месте, где когда-то была Лимитерия. Мне никто не помог. Некому было. Я встал и пошёл, куда глаза глядят. Пришёл в Аркаим. Стал в нём жить. На момент всего этого мне было десять лет.

Хог улыбнулся — а душа его вмиг слезами облилась от болезненных воспоминаний по тем дням. Неприятная до безумия картина на секунду замаячила перед глазами Лимита, в которой он видел самого себя, стоящего на коленях перед Мировым Древом. Стоит — и плачет, не зная, что ему делать дальше.

— Я не хочу, чтобы кто-то познал одиночество. Это слишком больно, Орф. Пока в этом мире существуют те, кому ты нужен, тебе банально есть, ради чего жить. Поэтому… хе-х… хе-хе-хе… живи, дружище. Ты нужен этой команде. Она тебя искренне любит. Однажды вы встретитесь с сестрой и… хз, о чём болтать будете. Всё у тебя будет хорошо. Ты не ущербный, каковым себя считаешь. Наоборот — очень талантливый и смышлёный парень, чьему будущему я могу только позавидовать. Друзья… мы тебя поддержим, будь уверен.

Дрёма верно подчеркнула: Хог не любил кому-либо открываться. Он замкнутый. Не пускает в свой внутренний мир других. Лишь Пряник регалии имел весомые, покуда так же, как Лимит, один в мире остался. Но сейчас волонтёр обнажил душу. Ведь недаром говорят: расскажи о себе, прежде чем другого утешать. Так оный поймёт, что ты подобен ему и тебе откроется тоже.

Орфей долго молчал. С его-то нынешним состоянием было сложно пытаться сопереживать главному альтруисту. Он пробовал. Не получалось. Потому из имеющихся ответов выдал лишь:

— Мне страшно представить, что ты однажды пережил, сэр Хог.

Лимит распрощался с Якером, пообещав ему завтра ещё раз зайти, и вышел в коридор. Элли была на месте. Она… ничего не сказала Хогу. Только посмотрела на него многозначно, губу нижнюю прикусив, и повела к выходу.

***

— Хог… Хогушка!

Стоило Лимиту только показаться у площади, как встретившаяся им Юля прекратила с кем-то разговаривать и бросилась к нему. Только и успел потомок Лимитеры, что подхватить расплакавшуюся девушку, чьи объятия чуть ли не душили его.

Эс тоже был здесь. До появления Хога и Элли он общался с компанией волонтёров, рассказывал им о своих похождениях на Златогоре. Но, увидев товарищей, быстро попрощался с ребятами и последовал примеру Юли. Обниматься и плакать не стал. Просто подошёл к другу, с которым скрепил руки.

— С возвращением на этот свет, братан, — улыбнулся он дружелюбно.

— Я чуть с ума не сошла! Три ночи в подушку ревела! Боялась, что не проснёшься! Страшно боялась! — Юля не сдерживалась. Все свои переживания обрушила на Хога, которому только и оставалось, что гладить эмоциональную девушку по голове да посмеиваться тихонько.

Когда Элли и Пряник отыскали ребят, самым пострадавшим оказался именно Хог. Божественная молния, использованная им, разрушила не только «Веретено», но и частично повредила ему его карио-очаг. Состояние Лимита было плачевным: он пресытился эликсирами, ввиду чего интоксикацию заработал; перегрузил себя использованием божественного артефакта, получил ужасные ранения — и потому мог считаться настоящим счастливчиком. Не окажись волонтёр Избранным — точно бы умер. И никакая драконья магия его бы не спасла.

Хог пробыл без сознания неделю, а потому многое пропустил. Не то, чтобы события, произошедшие в его отсутствие, обладали какой-то важной весомостью, но парочку из них всё же стоило упомянуть. Во-первых, Златогор вернулся к прежнему ритму жизни, но с оговорками. Тремя днями ранее на нём побывал никто иной как сам Воин Сварога, уничтоживший остатки Злой Воли. Посетили остров и военные охотники. Виновников битой Кощеевой Погибели они, разумеется, не нашли, зато поставили крест на преступности, под гнётом которой жили златогорцы. Во-вторых, Макс уехал в Лимитеру. Как сказала Юля, желание Сахарова посетить родину Хога связано с вещью, которая могла позволить Орфею снова смотреть на мир. В-третьих, пропал Пингвинки. Про него никто ничего не знал.

Наконец, закончив с обсуждением последних новостей, Хог, Юля и Эс посмотрели на Элли. Всё это время девушка стояла в стороне и терпеливо ждала, пока её команда наговорится. Момент вердикта эрийки настал.

— Мне, как лидеру команды, не помешало бы вас всех сурово наказать. Говоря проще — расстрелять за прямое нарушение приказа, — заговорила Элли жёстким прохладным тоном, отчего троица головами поникла. Чего, спрашивается, ждали? Что грозная дочь Горына будет мило улыбаться им, хваля за содеянное? Они едва не угробили весь остров и сами на нём чуть не погибли. Только за то, что ребята посмели о самоволке помыслить, Элли уже должна расформировать команду и каждого прогнать с позором. Другой лидер на её месте так бы и сделал.

— Но… как друг… как товарищ по команде… как ваша мама… я безмерно вам признательна за то, что вы не послушали меня и пошли спасать Орфея.

Хог оторопел. Округлила глаза Юля, да и Эс едва воздухом не подавился от услышанного. Не без изумления подняли они свои взгляды на Элли, а та менялась в лице, гнев на милость сменяя в мгновение ока. Её очи янтарного блеска очень тепло смотрели на каждого из них. Она искренне гордилась своей командой.

— Моё восхищение вами, однако, не отменяет ваших передо мной долгов. Отныне пахать вы будете в поте лица ещё пуще прежнего и… Я люблю вас, мои вы непокорные чада! — неожиданно нежно и очень мягко промолвила Элли. Как бы ни пыталась девушка говорить укоризненно и строго, на сей раз у неё не получалось скрывать свои истинные чувства. В какой-то момент эрийка даже прослезилась, однако растроганность быстро сменилась лучезарной улыбкой.

Ребята смущённо друг с другом переглянулись, неспособные не улыбаться в сей час добрый. Каждый из них страшился гнева их неистового лидера, а в итоге всё закончилось настолько хорошо, что впору диву было даваться оттого, как напрасно они её побаивались. Только прекрасно волонтёры понимали, почему Элли так себя ведёт. В тот роковой час, когда она узнала, в какой беде оказалась её команда, но не имела возможности им помочь, единственное, что ей оставалось — молиться богам, дабы те даровали бравой троице спасение. И это притом, что Элли — представительница той расы, которая никогда не взывает к богам.

Сейчас реализовывать задуманное (а именно весёлую попойку) возможным не представлялось: Юля была наказана. Пока Макс отсутствует, его работу должна была делать она, и потому девушка самой первой покинула площадь. Вторым ушёл Эс. У него была намечена встреча с тремя симпатичными девицами в бане. Он, разумеется, позвал с собой и Хога, но, получив ожидаемый отказ, отправился покорять пока ещё неизведанные глубины женских секретов в одиночку.

Хог направился к дому, попрощавшись с Элли.

Найти Пряника не составило труда: енот сидел на крыше и задумчиво смотрел вдаль. Тремя прыжками Хог оказался подле него. Какое-то время они просидели в тишине, глядя в сторону Алтийского моря.

— Я провинился перед тобой, Пряня. Прости меня.

— Всё хорошо, Кнут. Просто… не поступай так больше никогда и ни с кем, — зверёк сделал глубокий вдох, после чего перевёл взгляд на хозяина. — В смысле, не играй больше в молчанку. Ты даже вообразить себе не сможешь, каково было Элли, когда она всё узнала. И… мне тоже.

— Обещаю.

Хог закатил глаза. И снова он завершает своё приключение на этой самой крыше, в компании со всё тем же Пряником. Не хватает только солнечного денька, закуски да прохладительных напитков, чтобы сей момент соответствовал предыдущему по всем параметрам.

Явь очень интересный мир. Всё в нём циклично.

— Ты встретил Перуна, Кнут. Это означает, что день твоего восхождения совсем скоро наступит.

— О… чём это ты, Пряня? — насторожился Лимит. Слишком проникновенно, даже пророчески вдруг заговорил енот, прежде подобными изречениями не славившийся.

Пряник грустно усмехнулся.

— О часе, когда ты, наконец, решишь, какой путь тебе ближе всего: созидания или разрушения.