Случай на станции Кречетовка

* * *

Космыня и дружки балбеса: расхристанный Моряк и гнусавый Урус, сообразили, что воронок направляется в морг, минуя проходные дворы и стройплощадки, добежали до узловой больницы. Там шалопаи присели на корточки в густых зарослях американского клена, как раз напротив входа в мертвецкую. Группа школьников по той же логике, запыхавшись от бега, обосновалась в дикорастущих посадках вдоль забора больницы, где летом ходячие больные справляли нужду. Обе группы, затаив дыхание, внимательно следили за ухабистой дорогой.

Но вот подъехала милицейская эмка. Еще на ходу, из нее выскочил участковый Филишин и поспешил в сторону приемного покоя больницы.

— За лепилой вдарился, падла, — прокомментировал Космыня приятелям.

Машина остановилась. Водитель чуть замешкался, открыл заднюю дверцу, выпустил первым капитана, Селезень спереди, вылез из кабины сам.

— Командир не местный, — заключил Космыня, — вишь, как фраерку прислуживают, может с области прислали — прыщ на ровном месте… — и захихикал, видимо считая себя докой в казенных делах.

Неслышно переговариваясь, военные закурили. Вскоре семенящей походкой, чуть ли не поддерживаемый участковым за локоть, подошел седой, с бородкой клинышком врач, раскланиваясь, представился. Приехавшая группа вошла внутрь морга.

— Иван Иванович, — Воронов обратился к главврачу, — где здесь запасной выход? — На вопросительный взгляд старичка, улыбаясь, добавил: — Да тут в кустах засела шайка бездельников, словлю придурков, пока тепленькие…

— Да, да, конечно. Дуся проведи товарища — велел врач санитарке.

Минуты через две, Воронов, осмотревшись на месте, зашел с тыла шпаны, засевшей в тени. Те не чувствуя подвоха, смачно переговаривались. Сергею не составило труда определить главного из них. Направив на него ТТ, Воронов скомандовал:

— В серой рубахе встать, остальным лежать, рыпнитесь, пристрелю на месте! Лежать, сказал! Ты у них старшой, топай вперед, чуть что — завалю… понял?

— Понял, начальник, — понуро ответил Космыня.

Под прицелом пистолета блатной и капитан зашли в морг.

— Филишин, свяжи дебилу руки! — крикнул Воронов.

Тут же вмешался Селезень.

— Филишин, пошукай там в «эмке» наручники, одна нога здесь, другая там.

Через минуту, Космыня уже скованный, присев на край топчана, облизывал пересохшие губы. Селезень положил в карман гимнастерки финку, изъятую у шпанюги при беглом досмотре.

Когда начальство ушло в мертвецкую, участковый по-приятельски, но ехидно — словом, добил уркагана:

— Доигрался сучий потрох! Теперь тебе, паразиту, как пить дать — сидеть, втюхался дурень по полной программе, по самое не хочу…

Космыня уже понял, что влип по уши и понуро свесил голову.

Тем временем двое товарищей главаря стремглав улепетывали прочь от больницы, с опаской оглядываясь назад, — ожидали внезапного выстрела.

Школьники, увидав как Космыню вели под пистолетом, сочли, что военный арестовал злодея и также быстренько сдернули с места, поспешая поведать друзьям и окрестному люду, как быстро взяли убийцу Семена Машкова.

Иван Иванович, полевой хирург по профессии, не будучи патологоанатомом или судмедэкспертом, не побрезговал осмотреть труп еще раз, и здорово помог следствию. Исследуя полость рта убитого Машкова, главврач «ничтоже сумняшеся» заключил, что язык отрезал левша, так как линии разреза шли справа налево. Никто не станет специально выкручивать кисть, ради заумной имитации. Убит же Семен одним точным ударом в сердце, что опять подтверждало предположение Воронова о диверсанте профессионале. Селезень сразу же объявил, что матерых зеков рецидивистов в Кречетовке нет, так… водится одна шелупонь. Осмотрели одежду Машкова — ничего примечательного. Обратили внимание на татуировки убитого, наколки без тюремных намеков — грубо сработанная женская головка на левом плече и серп и молот на правом, такой идиотской композиции Воронов еще не встречал.

Следующим наступила очередь Космыни.

Воронов раскрутил Ваську Космынина сразу, даже не стал запугивать. Очевидно, «сиделый» малый догадался, в чье ведомство попал. Тут дурака не включишь, вывертываться бесполезно — только хуже навредишь… Да и не отпустят теперь, а «грохнуть» могут запросто, по закону военного времени.

Послал шпану на разведку старый вор рецидивист по кличке Лошак, у местных урок давно ходивший в паханах. Кроме него в Кречетовке естественно имелись «деловые бродяги», да и лагерных сидельцев было хоть отбавляй, но Лошара гораздо старше, прошел огонь, воду и медные трубы… Да и являлся дед своеобразным хранителем устоев воровского мира. Этот тертый калач сам жил по понятиям и от окружения требовал неукоснительного исполнения негласного закона. Таким образом, для самого Космыни и прочей шушеры, как грибы росшей на станции, Лошак считался большим авторитетом. Еще год назад эта удалая братия, привязанная к старому вору, орудовала по вагонам товарных поездов, но по причине войны огольцам пришлось поутихнуть. Так… теперь тырили по карманам на рынках, ну, и ловчили в пригородных поездах, по старинке называемых «литерами». Случаи гоп-стопа наблюдались редко, но считалось, что чужаку лучше не попадаться шпане в темное время суток на задворках Кречетовки.

Филишин бойким официальным тоном доложил, что у гражданина Конюхова пять лагерных ходок. Что старик давно подозревается в неблаговидных поступках, но прямых улик на него нет, уж больно ловок. А сявки, задержанные за копеечные кражи, Лошака почему-то не сдают… Таким образом, по закону, арестовать Конюхова из-за недостатка весомых улик не представилось возможным.

— Ты чего, кретин, несешь! — влез Селезень. — Ты мне ответишь… Лошадь эту давно пора выслать к чертовой матери, тут прифронтовая зона. Зажрался дармоед, на передовую захотел? Я тебе быстро устрою. Развел тут шарманку, понимаешь…

Воронов, махнув рукой, приостановил пыл начальника отдела, обратился к Космыне:

— А, что Лошак — не левша ли? И еще, есть за дедом мокрое дело?

— Да нет, не левша… У него, правда, двух пальцев на левой руке нет, говорил, в лагере отморозил, что ли. А мокрухи за ним нет, точняк знаю. Может понарошку финорезом в пузо пырнуть, так… попугать пацанов, на понт взять, а чтобы кого убить, навряд думаю. Хотя, я за него, гада, отсидел срок, когда Лошак с корешом пытался почту грабануть. Сдуру взял грех на душу, подставили городские блатные зеленого пацана… Свидетель видел двух налетчиков, одного «лба» сразу взяли, ну, а тот потом на меня показал, как на соучастника. Сговор, одним словом…

Сергей уже понял, что Лошак вовсе не та фигура, убивал другой, но рыльце у Конюхова определенно в пуху.

— А кто приятели старика из города, знаешь? — Космынин назвал поначалу две клички. Но, не выдержав взгляда Воронова, вспомнил и имена, и фамилии, а затем и адреса.

— А все же, зачем Лошак послал шпионить?

— Сказал, убийство произошло дюже жестокое, непременно случится крутой шмон, могут народ на уши поставить. Потому, нужно соломки подстелить… Узнать — кто станет вести следствие и какими силами, — парень сглотнул сухую слюну и замолчал.

— Чего язык проглотил, продолжай по порядку, — ободрил Воронов.

— Грачи… — Космынин стушевался, Сергей нетерпеливо махнул рукой, — ясное дело поначалу слетятся в мусорскую, — сболтнув по фене, опять запнулся, но увидав, что капитан не обращает внимания на уличный жаргон, продолжил. — Лошак велел затихариться у поселкового совета и ждать приезда гостей. Ну, а потом доложить подробно, что да как… Глаз у меня алмаз и память хоть куда…

— Понятно с тобой! — прихлопнул руками Сергей, и уже обращаясь к Селезню. — Что скажете товарищ старший лейтенант… Молчите… А, по-моему, дело сдвинулось с мертвой точки. Нужно брать Лошака, немедля брать! А то боюсь, как бы старичок не подался в бега. — Воронов перешел на командный тон, — Петр Сергеевич, ты тут дома, звони в комендатуру, на станцию. Дай ориентировку. И быстрей, быстрей поворачивайся. Надеюсь, старший лейтенант, учить не надо… — и вежливо спросил доктора. — Где у вас тут телефон, Иван Иванович?

— В приемном покое и в кабинете, — главврач непонимающе крутил головой.

— Так ведите, Иван Иванович, а ты, Филишин, сторожи задержанного.

Селезень из-за спины Воронова показал участковому огромный сизый кулак.