Вопиющий случай в петербургской филармонии

Павел Корчагов
Вопиющий случай в петербургской филармонии

Хуже каменного сердца может быть только жидкий мозг.

Теодор Рузвельт

все персонажи и события вымышлены, любые совпадения случайны.

Санкт-Петербургская государственная Академическая филармония им. Д.Д. Шостаковича пользуются большой и заслуженной любовь горожан и гостей Северной столицы. На её сцене в свое время выступали такие маститые зарубежные композиторы Ф. Лист, Р. Вагнер, Г. Малер, так и отечественные П. Чайковский, А. Скрябин, И. Стравинский и многие другие.

Билеты на резонансные мероприятия под сводами филармонии исчезают из продажи с поразительной скоростью. Если вам не повезло, и вы не успели купить заветный билет, то его, хорошенько переплатив, всегда можно приобрести у более удачливых и крайне любезных граждан, хмуро блуждающих вокруг здания филармонии незадолго до начала концерта и вопрошающе заглядывающих в глаза прохожих.

Фортепианные вечера занимают особое место в афише Петербургской Филармонии, привлекая истинных ценителей, искушенных слушателей и утонченных почитателей классической музыки. Совсем не удивительно, что данные концерты выделяются в специальный абонемент, востребованность которого остается непререкаемой долгие годы, и у которого есть своя изысканная и преданная публика.

Сегодняшний фортепианный вечер стал поистине большим событием среди горожан: билеты на него были распроданы с молниеносной скоростью. Тематические сообщества в социальных сетях и онлайн доски объявлений, пестрили записями о том, что кто-то хочет купить билет на выступление неповторимого Маэстро. Вероятно, только в редчайших случаях и благодаря выдающейся удаче такой спрос находил свое предложение, о цене которого я даже боюсь помыслить.

К намеченному часу все приготовления были завершены, и двери филармонии распахнулись перед своими гостями.

Вошедшие с мороза, с красными щеками и искрящимися глазами, но неизменно в замечательном расположении духа, полные предвкушения от предстоящего концерта, гости суетливо толпились в очереди в гардероб.

— А Вы читали его последнее интервью, в котором Маэстро заявил, что планирует вскоре завершить публичные выступления?

— конечно! Поэтому-то я и здесь.

— Да что вы говорите?

— да, да, всё же возраст берет свое.

— А какие пальцы, какая грация! Какая живость ума! А вы говорите возраст! — доносились обрывки разговоров.

Залы филармонии постепенно заполняли гости, сбиваясь в небольшие кучки. Все активно переговаривались преимущественно полушёпотом, пересматривались и переглядывались. Обращали на себя внимание постоянные спутницы концертов по абонементам — пожилые петербуржские дамы с набриолиленными волосами. На их шеях оживали огнями жемчужные колье и громоздкие брошки, в их взглядах сочетались мудрость прожитых лет и неподдельный интерес к жизни.

Вечерние наряды сливались в потоках элегантных людских волн. Тут были и прекрасные молодые девушки, вероятно, учащиеся музыкальных школ, в платьях с обрамлениями из тафты и шифона. Их наряды подчеркивали изящество и юность. Были и те, чья одежда казалось уже поизносилась, но их гордость и достоинство от этого ничуть не были умалены. Они с важным видом обозревали собравшихся, словно помещики, наблюдающие за крепостными на сельском празднике.

В уголке стояли чинные пожилые мужчины с усами. Их морщины свидетельствовали о долгой жизни полной испытаний, из которых они непременно выходили победителями. Их спутницы, почтенные дамы в изысканных платьях, несли на себе флер элегантности и характера.

Среди гостей были и такие, кто чувствовал себя неуютно в этом море фасонов и статусов, словно незваные гости на роскошном балу. Их одежда была скромна, а взгляды прятались где-то в глубине их самих и лишь изредка робко скользили по присутствующим.

Все это разнообразие составляло мозаику предвкушения, ожидания и тайного обаяния этого величественного момента перед соприкосновением с миром музыки и искусства.

Раздался звонок и зрители потихоньку начали занимать свои места.

Большой зал Санкт-Петербургской филармонии — это поистине особое место. Войдя в него, вас сразу окружает атмосфера величественной красоты и вековой истории.

Этот зал — настоящее произведение искусства и архитектуры, место, где звуки музыки сливаются с величественной обстановкой, создавая неповторимую ауру. Под высоким сводом, над головами зрителей, нависают большие, яркие и изящные люстры, разливающие свет по всему залу. Их блеск создает ощущение праздника и торжественности, придавая пространству поразительный объем.

По периметру зала расположены ряды могучих колонн коринфского ордера, создающие впечатление стройности и гармонии. Их декоративные элементы украшают пространство, добавляя нотки классицизма к общей атмосфере.

В глубине сцены располагается потрясающий воображение орган Walcker — Klais начала прошлого века. Его, мощные трубы очерчивают границу сцены и являются не только символом величия и мощи звука, но и элементом декора, дополняющим общую эстетику зала.

На сцене было установлено два рояля. Основной, роскошный Steinway & Sons, занимал центр сцены и стоял боком к зрителям. Рояль блестел в свете люстр, ожидая прикосновения мастера. С левой стороны зала под балконами располагался второй рояль, по всей видимости, выполнявший роль запасного.

Вдруг пространство зала, накатывающейся волной, начали наполнять аплодисменты. Из-за кулис показался Маэстро.

Строгий внешний вид этого невысокого седого мужчины, находящегося на пороге восьмого десятилетия жизни, привлекал взгляды. Одетый в безупречно подогнанный черный фрак, он выглядел словно персонаж из далеких прошлых эпох, переживший времена и модные веяния, но сохраняющий в себе неподвластную времени изысканность. Его редкие волосы были аккуратно уложенные на бок, а вострый взгляд придавал его лицу особую выразительность. Казалось, каждое мгновение он улавливал мельчайшие нюансы окружающего его мира. Подтянутая сухость его фигуры говорила о непоколебимой стойкости и силе духа. Изящным движением, он поклонился зрителям и быстро проследовал к роялю.

По залу разлилась изумительная фортепианная музыка. Позвольте мне воздержаться от детальных описаний и вместо этого поделиться лишь тем, что это было поистине виртуозное исполнение вечных, непреходящих, горячо любимых слушателями произведений. Музыка ожила, превращалась то в бурные и резкие, то в плавные и сентиментальные потоки вибраций. Яркими красками и глубокими эмоциями, она проникала прямиком в души присутствующих, то сжимая, то заставляя ликовать их сердца.

Последнее произведение вечера приближалось к своему грандиозному эмоциональному пику, когда внезапно события приняли абсолютно непредвиденный оборот.

С балкона, с гулким звуком, прямо на крышку запасного рояля упал человек. Он по инерции повернулся вокруг своей оси и шлепнулся на пол сцены, не подавая видимых признаков жизни. Звук удара и последовавшее дребезжание струн инструмента были поразительно громкими, но при этом каким-то совершенно непостижимым образом слились в единую гармонию с исполняемым произведением.

Взгляды зрителей, изначально устремленные к Маэстро, переместились на жуткое действо, разыгравшееся на сцене.

Шок, охватили зрителей, заставил некоторых из них вскочить со своих мест.

Не подав и виду, Маэстро продолжал извлекать эмоциональные аккорды из рояля. Оживление и тихий ропот толпы он, по всей видимости, трактовал как проявление признания своему мастерству. Его игра приобрела новые, все нарастающие уровни интенсивности и страсти.

Из-за кулис выбежали двое сотрудников филармонии, подхватили несчастного подмышки и утащили куда-то вглубь. Через мгновение один из них вернулся с тряпкой в руке, быстро протер место падения и вновь скрылся.

Всё увиденное представляло собой поразительно дикое, вопиющее, вызывающее оторопь зрелище. Казалось, оно нарушило саму механику упорядоченности мира, вышло из-под контроля и вошло в непримиримый диссонанс с прекрасной музыкой, великолепием зала и торжественной красотой нарядов зрителей.

Потрясение людей должно было достичь поистине вселенского масштаба. Но вот, сначала один, а затем и все остальные, ранее вскочившие с кресел, сели обратно на свои места.

Маэстро с холоднокровной точностью и безупречной чувственностью доиграл программу. Раздались сначала робкие, смущенные, а затем уверенные, громогласные аплодисменты. Маэстро поднялся с места, подошел к краю сцены и поклонился зрителям. Весь зал встал со своих мест и рукоплескал мастеру. Не было и намёка на то, что произошло на сцене чуть ранее. Я вглядывался в лицо Маэстро. Оно выражало чинное спокойствие и удовлетворение собой. Люди рукоплескали, кто-то выкрикивал «Браво!».

Я сидел в кресле с широко открытыми глазами. Я решительно не верил происходящему. Чувства прекрасного и ужасного переплелись во мне в единый клубок. Распутать его, понять чего в нем больше, в данный момент было решительно невозможно. Среди толпы я заметил одного молодого человека с растерянным взглядом, но вскоре и он, поддавшись общему воодушевлению, начал похлопывать в ладоши, озираясь по сторонам.

В столпотворении людей у гардероба, главными темами обсуждения были эмоции от соприкосновения с величественной музыкой, и великолепие исполнительского мастерства Маэстро. Люди то ли боялись смазать своё впечатление от концерта, то ли уже забыли о жутком инциденте, то ли это событие и вовсе не представлялось им сколько-нибудь впечатляющим.

На следующий день пресса в восторженных тонах писала о петербургском концерте в рамках прощального тура Маэстро, завершающего свою блестящую профессиональную карьеру. Об омрачившем это событие эпизоде написала лишь одна местная газетёнка. Привожу её заметку в полном объеме на ваш высокий суд:

Вчера вечером в нашем городе прошел долгожданный музыкальный концерт неподражаемого Маэстро. Концерт оставил неизгладимое впечатление на всех присутствующих. Маэстро подарил слушателям настоящий водопад эмоций и невероятные музыкальные ощущения в рамках заключительно представления своего прощального тура.

Накал музыкальных страстей был настолько велик, что во время этого блистательного мероприятия одному расчувствовавшемуся от захлестнувших его эмоций гражданину стало плохо, и он потерял сознание. Ему безотлагательно была оказана вся необходимая медицинская помощь.