Чужое имя

8.

В десять часов утра в понедельник я входил в здание МГБ республики. Дежурный офицер узнал меня и сказал, что полковник уже ждет.

— Ты смотри, даже загорел! — Вагин подмигнул. — А ведь на Север приехал, а? О ваших успехах Турантаев мне сообщил...

— Какие там успехи!

— А охота? Нет, серьезно, считай, дело уже сделано. Надо только покрасивее его завершить. Титов, кстати, тоже так думает.

— Ну, Звягинцева этого еще колоть и колоть!

— Уже начали. Начали колоть. И во Львове, и в Минске, и мы здесь кое-что откопали...

— В Минске... Здесь? — я оторопело смотрел на полковника.

— Вот именно. Правда, на Украине ничего не нашлось, зато в Белоруссии более чем достаточно. Сиди, сиди, сейчас все расскажу. — Вагин вышел из-за стола, прошел к сейфу, достал из него какие-то документы и, возвращаясь с ними к столу, сказал:

— Для начала привет тебе от Ильи Леонтьевича Побегуна. Он, правда, его лично не передавал, но скоро ему представится такая возможность.

— Какого Побегуна?! — насторожился я.

— Я же сказал: Ильи Леонтьевича. Правда, ты его незаслуженно долго принимал то за Дунаева, то за Звягинцева. Уловил?

— Начинаю понимать. Но кто и как до этого докопался?!

— Белорусские коллеги помогли Титову. Сначала они сообщили, что на Звягинцева Иннокентия Парфентьевича, кстати, а не Пантелеевича или Панкратьевича, еще в 1947 году ими был объявлен местный розыск. Но он ничего не дал, и они совсем недавно объявили всесоюзный. Теперь-то мы знаем, что этот тип недолго был Звягинцевым, а Дунаева уже никто и не искал. Вот так опасный государственный преступник исчез, как в воду канул. Но потом выяснилось и другое: оказалось, что сразу после войны был объявлен всесоюзный розыск на некоего Илью Леонтьевича Побегуна, арест которого был санкционирован прокурором Белорусской ССР, — Вагин, угадав мои мысли, продолжал: — Тебя интересует персона Побегуна? Пожалуйста: Побегун, Звягинцев, Дунаев — это одно лицо. Профессия? Бывший фашистский холуй, один из деятелей пресловутой «СБМ»[1]. Слышал о такой фирме?

— Конечно, слышал. Но как узнали, что Побегун и Звягинцев — один человек?

— Ты что, не знаешь как это делается? — Вагин с удивлением посмотрел на меня. — Нашлись свидетели, фотографии, обнаружился и подлинный Звягинцев, уголовник, продавший в свое время Побегуну паспорт.

— Понятно. Его уже арестовали?

— Пока нет. Наоборот, «старшину Дунаева» даже поощрили интересной командировкой и краткосрочным отпуском...

— Что-что? — мне показалось, что я ослышался.

— Что слышишь. Старшина Дунаев с двумя сопровождающими его автоматчиками и с пакетом особой важности находится сейчас где-то на середине маршрута Львов—Якутск, через несколько дней будет здесь и передаст тебе привет, если, конечно, ты не испортишь ему настроения, — Вагин добродушно улыбнулся.

— Я все же не до конца понимаю. Зачем на него еще деньги тратить. Взять бы его прямо в «зоне» или на каком-нибудь разъезде — и дело с концом.

— А на другой день об аресте узнает его напарник или, что вероятнее, шеф и действительно дело будет с концом, но не с тем, какой ты имеешь в виду.

— Вы думаете, у него есть напарник?

— Это не я думаю, это можно считать доказанным. Не посылал же он свои сведения за границу по почте! Какой-то канал связи у него, конечно, есть. Надо надеяться, еще не очень четкий, ведь работать-то он стал недавно. И еще я надеюсь, что пока он к нам доберется, пока мы тут с ним будем разбираться, Титов там этот канал нащупает. Тот, второй, может оказаться для нас гораздо интереснее, чем Побегун.

Что ж, спорить не приходилось, полковник прав. Одна мысль мне все же не давала покоя: почему он столько лет бездействовал и только заметал следы?

Вагин угадал мои сомнения.

— Скорее всего, — сказал он, — его нашли совсем недавно. Нашли и заставили работать, что было сделать, наверное, не очень трудно.

Все правильно. Так оно, очевидно, и было. Но тем опаснее становился этот человек. Теперь за ним были не только старые грехи, а новое государственное преступление. И вдруг ему вручают секретный пакет и практически отпускают на все четыре стороны. Однако, поразмыслив немного, я понял, что мои опасения безосновательны.

Во-первых, этот Побегун думает, что у него в кармане бумаги государственной важности, а на самом деле там может быть прошлогодний журнал «Крокодил» или... или даже ордер на его собственный арест, что греха таить, мой начальник иногда любит такие эффекты. Во-вторых, сбежать-то ему будет трудновато — два автоматчика, хоть и его подчиненные, ушами хлопать не станут. И, в-третьих, ему просто нет никакого смысла бежать. Он ведь ничего не подозревает, не должен подозревать: отличный солдат, дисциплинированный, родом из Якутии — кого и посылать! К тому же, где еще найдет такую чистую, надежную «крышу», как в части, в которой его все знают и уважают. И последнее... «все четыре стороны»... Нет у него этих сторон. Новым хозяевам он нужен именно на этом месте и притом активно работающим. А от «засвеченного» агента они просто отвернутся, если не сделают чего похуже. В чем-чем, а в этом Побегун уверен.

Полковник Вагин не мешал мне переваривать всю эту информацию и делать из нее необходимые выводы, но под конец все-таки огорошил меня еще одним сюрпризом. Я уже было смирился с мыслью, что два-три дня мне придется пассивно ждать, как будут развиваться события, но оказалось, что и мне работа есть.

Полковник покопался в документах и протянул мне какую-то справку. Она была из ближайшей колонии и сообщала, что у них действительно содержится некий Николаенко Савелий Карпович, осужденный в 1946 году на восемь лет.

— Поезжай туда, — предложил Вагин, — поговори с Николаенко, может, у него там «подельники» обнаружатся. В общем, посмотри на месте. При необходимости вези его сюда.

— А кто он такой, этот Николаенко?

— Бывший член «СБМ», завербованный лично Побегуном. Как видишь, получил свое и, думаю, вряд ли он пылает любовью к своему «крестному».

Да, это был настоящий подарок. Прямо хоть спасибо говори якутским товарищам. Тут же у меня мелькнула одна интересная мысль...