Чужое имя

— Да, кстати, — Оллонов сделал вид, будто только что вспомнил о чем-то. — У вас не сохранилось случайно паспорта или комсомольского билета сына?

— Конечно, конечно. Это же память о Ванюшке. Считай, все, что от него и осталось. Я сейчас... — Дунаева выдвинула верхний ящик комода, достала оттуда темно-желтую шкатулку из лиственницы и принялась перебирать какие-то бумажки.

— Здесь они были, здесь... Куда же я, старая, их задевала? Тут же были... я помню. Или... — бормотала она.

— Ничего, Екатерина Ивановна, не беспокойтесь. Потом найдете. Просто я хотел уточнить его стаж комсомольский, в райкоме-то документов нет. — Оллонов встал, шагнул к двери. Но вдруг вернулся к столу. — Чуть не забыл, экий я! Ведь у нас для вас, Екатерина Ивановна, есть небольшой сюрприз. Друг-то Ванюшкин, Иннокентий, низко кланяется вам, большой привет передает.

— Вы что же, знаете его? Видели? — встрепенулась Дунаева.

— Я-то нет, а вот один товарищ вернулся недавно с Украины, знает его, виделись они там. Через него Кеша и передал привет, даже фотографию свою прислал. Где же она у меня?

Оллонов пошарил в кармане, положил на стол снимок. Екатерина Ивановна взяла глянцевитый листок, отошла к окну.

— Да, это он, Кеша. Что же он не написал ничего?

— Кто его знает? Может, спешил, может, еще что. Я вот смотрю на него и тоже вроде — где-то его видел. Наверное, здесь, в районе. А вот фамилию и отчество запамятовал.

— Звягинцев его фамилия. А отчество не то Пантелеевич, не то Панкратьевич, не припомню сейчас.

Посидев еще несколько минут, мы попрощались и вышли на улицу. Надевать лыжи не было никакой необходимости. Во дворе снег еще держался, но вся проезжая часть улицы была исполосована говорливыми змейками ручейков. С веселым грохотом с крыш сыпались сосульки. У самого правления здешнего колхоза стояла только что вылепленная снежная баба. «Здравствуйте!» — сказал ей весело Оллонов и приподнял кастрюлю, которую ребятишки нахлобучили на нее вместо шляпы.

— Запорожец за Дунаем, а Звягинцев за Дунаевым. Интересное кино получается. — Оллонов вдруг остановился и посмотрел на меня в упор. — Не знаю, чем он у вас там занимается, этот Звягинцев-Дунаев, но я бы ему и картошку чистить не доверил. Отравит, прохвост.

— Тут, Николай Спиридонович, не картошкой пахнет...

— Ладно, ладно! Понимаю. И не обременяй меня своими заботами, Васильев. Я все же в отпуске и катаюсь с тобой на лыжах из чисто спортивного интереса. Пойдем к председателю, может, какая оказия есть до Усть-Маи, а то на этом транспорте теперь совсем худо нам придется, — он помахал лыжами и продолжал: — А я так мечтаю попасть в райцентр — если не к обеду, то хотя бы к ужину.

Мы показали председателю свои командировочные удостоверения и удостоверения личности и попросили помощи. Нам в этот день определенно везло. Выяснилось, что с минуты на минуту на лесную деляну в сторону райцентра уходят тракторные сани. Председатель предложил нам позавтракать, но мы предпочитали побыстрее добраться до телефона и, раздобыв охапку сена, с максимальным комфортом устроились на санях.

Я спросил у тракториста, где находится контора леспромхоза. Оказалось, в самой Усть-Mae, а здесь только участок. Ну что ж, значит, до Усть-Маи. Тем лучше.

Трактор лихо съехал по откосу берега и уверенно зашлепал гусеницами по отсыревшему снегу. Солнце пригревало так, что можно было загорать.

— Эх, красотища! — с удовольствием потягиваясь, чуть ли не пропел Оллонов и подозрительно уставился на меня. — Ты никак опять хочешь о чем-то спросить?

— Вы не сердитесь на меня, Николай Спиридонович, но как вы угадали, что они перевернулись на лодке?

— Эх вы, горожане! Как еще осенью можно утонуть, тем более втроем. Не купаться же они ходили.

— А не мог он нарочно перевернуть лодку?

— Звягинцев-то? Вряд ли. Там же был третий. Что же он, на следствии молчал бы?

— Логично, а если...

— Послушай, вещий Олег! Давай помолчим немного. Грейся на солнышке, дыши чистым воздухом и любуйся природой, пока она есть. Скоро здесь понавтыкают драг, совсем другой пейзаж будет. Может, и не хуже теперешнего, но другой. Понял?

— Понял, — сказал я и к своему удивлению заметил, что у меня слипаются веки. Я поудобнее устроился на сене и вскоре заснул. Проснувшись, я не сразу сообразил, где нахожусь. Солнце уже клонилось к вечеру. Сани стояли на широкой накатанной дороге, от которой влево отходила свежая просека. Оллонов о чем-то говорил с трактористом, но голосов не было слышно из-за тарахтения двигателя. Совсем некстати захотелось есть.

Словно угадав мои мысли, подошел Оллонов и сказал: «Здесь всего четыре километра, дотопаем. У Турантаева, наверное, пельмени есть, а?».

Я приканчивал вторую тарелку пельменей и пятую кружку чая с молоком, когда подполковник Турантаев, наконец, дозвонился до Якутска. Выслушав мой доклад, Вагин пообещал немедленно проинформировать подполковника Титова и попросить для меня дальнейших указаний.

— Да, какие же указания, товарищ полковник! Во Львов мне надо лететь, брать этого деятеля.

— Возможно, возможно, лейтенант, — в голосе министра слышалось сомнение. — Но ты не торопись. Начальству все же виднее. Как считаешь?

— Слушаюсь, — сказал я, но, очевидно, без должного энтузиазма, и Турантаев с Оллоновым рассмеялись.

— Кто кому не угодил? — стараясь быть серьезным, спросил Оллонов. — Ты министру или он тебе?

Я пересказал им разговор.

— А что, это мысль, — подхватил Турантаев. — Будем и дальше действовать по субординации. А поскольку я тут старший и по возрасту, и по званию...

— И по должности, — вставил Оллонов.

— И по должности, — Турантаев кивнул головой, — поэтому приказываю: с сегодняшнего дня считать себя моими гостями вплоть до особого распоряжения. Ясно?

— Так точно, — крикнули мы хором, вернее, дуэтом.

Вагин позвонил на следующий день после обеда.

— Скучаешь, Васильев? — поздоровавшись, спросил полковник. — Ну, поскучай еще до вечера. Сегодня разговаривал с твоим начальником. Ничего интересного. Однако про Львов пока забудь. С рейсовым самолетом высылаю для тебя почту. Ознакомься с рекомендациями и отнесись к ним серьезно. — Вагин помолчал, потом сказал, очевидно, улыбаясь: — Будешь возвращаться, привези мне пару куропаток, ладно? А теперь передай трубку Турантаеву.

До семи вечера мы с Оллоновым просидели в квартире Турантаева и обсуждали, что нам дало установление тождества Дунаев—Звягинцев.

Майор Оллонов неторопливо расхаживал по комнате с чашкой крепкого чая и вслух рассуждал:

— Значит, этот Звягинцев выкрал документы Ивана Дунаева и выехал с ними на Украину. Это факт, факт свежий, как бифштекс. Какой же к нему гарнир? Довольно разнообразный. Во-первых, у него, очевидно, были веские причины перестать быть Звягинцевым. Какие — предстоит выяснить. Во-вторых, новые документы оказались на редкость удачными. Паспорт уже выписан с прежнего места жительства — прописывайся, где хочешь. Бывшего владельца паспорта вот-вот должны были призвать в армию, значит, новому «Дунаеву» недолго ходить с липовыми документами. В-третьих, липу эту еще нужно было сделать, то есть, прежде всего, переклеить фотокарточки. Он это сумел и сделал безукоризненно. Следовательно, он не лопух, не дилетант.

— А как же с комсомольским учетом? — поинтересовался я. — Карточку-то высылают только по требованию.

— Правильно, по требованию. Но кто высылает? Райком. А там могли еще и не знать о смерти владельца комсомольского билета, Ивана Дунаева. Но я вообще почему-то склонен считать, что в комсомол он вступил позже, уже в армии. Это тоже надо будет проверить.

— Все это, очевидно, так. Но остается главный вопрос: почему он вообще стал Дунаевым?

— Или, что то же самое, кто он? — подхватил Оллонов. — Вор-рецидивист, скрывающийся от наказания? Сомнительно. Шпион? Если шпион, то чей? Где его успели завербовать и еще сотня-другая вопросов. Насколько я тебя понял, — Оллонов посмотрел на меня, — он после призыва в армию никуда не выезжал. К тому же для вербовки должны быть веские причины. Верно?

— Верно, верно. Кстати, выглядит он гораздо старше покойного Дунаева, настоящего. Так что мог и до армии с ними снюхаться.

— Мог, — согласился Оллонов. — Но где? Вот вопрос. Поэтому надо поискать Звягинцева по министерству госбезопасности Украины. Хотя вряд ли он точно назвал станцию отправления, когда приезжал в Якутию за новой биографией. Скорее всего, следует прихватить и Белоруссию, и Прибалтику, да и другие республики, где в свое время разбойничали фашисты. Тщательно проверить его по всем материалам розыска особо опасных госпреступников. Чем черт не шутит. Парень-то он, как видно, гвоздь, несмотря на гвоздь в сапоге. Так, что ли?

Я засмеялся, а Оллонов вдруг сказал:

— А может, вообще это не он, и у тебя на объекте кто-то другой орудует?

Я оторопел:

— Что у нас там, шпионское гнездо, по-вашему?

— Ладно, не кипятись. Звони Айсену Антоновичу, пусть дает машину и дуй в порт. Посмотрим, что там за почта. Приятный все-таки ты мне отпуск устроил, — не удержался от шпильки майор.

Я махнул рукой и подошел к телефону.