Под прикрытием

Томми с тревогой посмотрел через плечо, потом снова на Хантера.

Наступила минута молчания. Затем Хантер вышел из теней в центр комнаты. Его черты стали видны. Хантеру было за шестьдесят, у него была квадратная челюсть и несколько раз сломанный нос. У него было острое, жестокое лицо и слезящиеся жадные глаза.

— Что с тобой? — спросил он.

Томми закрыл глаза.

— Полиция, — выдохнул он.

Неприятная пауза, пока Хантер смотрел на него.

— Они преследовали тебя?

— Я думаю, что оторвался от них.

Молчание. Томми чувствовал, как глаза всех детей в комнате прожигают его.

— Думаешь, ты от них оторвался?

— Д-да…

— Что ж, — сказал Хантер опасным полушепотом, — тогда все в порядке, не так ли? Он думает, что оторвался от них. У тебя есть что-нибудь для меня?

Томми тяжело сглотнул, затем кивнул. Он прошел дальше в комнату и протянул толстый черный бумажник. Хантер схватил его и начал рыться в его содержимом. Его явно не интересовали кредитные карты — их было слишком легко отследить. Но он выудил несколько банкнот и горсть мелочи, которые сунул в карман, прежде чем выбросить бумажник.

— Это лучшее, что ты смог сделать? — сказал он. — В субботу вечером?

Томми кивнул.

— И ты хочешь поесть? Давай, сынок. Еда там.

Томми уже заметил коробки пиццы на столе справа. Пять, и все открытые. Он прошел к столу, увидел, что там осталось лишь два кусочка остывшей пиццы. Он знал, что жаловаться нельзя. Вместо этого он схватил кусочек и стал голодно запихивать его в рот.

Удар выбил воздух из его легких и половину еды изо рта. Он рухнул, едва дыша, и увидел, что Хантер стоит над ним, все еще держа в руках короткую толстую дубину, которой он только что ударил его в живот.

Пока Томми пытался вдохнуть, Хантер склонился над ним.

— Послушай меня, идиот, — прошипел он, размахивая дубиной перед лицом Томми. — Если ты приведешь полицию в этот район, ты получишь кое-чем пострашнее, чем это, по своим кишкам. Ты понял?

Томми попытался кивнуть, но кусок полупережеванной пиццы застрял у него в горле, и все, что он мог сделать, это издать резкий, задыхающийся звук. Он осознавал, что Хантер встал и обратился к остальным детям в комнате.

— То же самое касается и всех вас, — крикнул мужчина. — Есть проблемы?

Никто не ответил. Они не посмели бы. Как и Томми, все они ненавидели Хантера. Но в обмен на ежедневный поток украденных денег он давал им то, в чем они нуждались. Крыша над головой. Еда. И что-то более важное, чем и то, и другое: безопасность в количестве. Потому что, когда ты работал на улице, не было ничего важнее этого.

* * *

Было ровно 9 утра, когда Феликс вернулся. Кровать Рикки осталась нетронутой. Он не вставал с дивана. Перед ним было разложено тридцать игральных карт. Он смотрел на них пятнадцать секунд. Затем он закрыл глаза.

— Королева червей, — сказал он. — Двойка пик, пятерка бубен, девятка треф…

Тридцать секунд спустя он назвал по порядку названия каждой карты. Он снова открыл глаза. Феликс опирался на свою трость и внимательно смотрел на него.

— Очень хорошо, Коко, — пробормотал он. — Действительно хорошо. Возможно, мы еще что-нибудь из тебя сделаем.

Рикки улыбнулся.

— Но это всего лишь игра для вечеринок. И все.

— Посмотрим, — хитро сказал Феликс. — Посмотрим.

Но в голове у Рикки происходил другой разговор, с Зигги.

— Ты его покорил. Это хорошо. Пусть так и будет. То, чему он тебя учит, пригодится на улице. Учись у него всему, чему можешь. Развивай себя.

— А когда придет время уйти?

— Тогда уйдешь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

7

ОРУЖИЕ

Следующие недели прошли быстро. Дни Рикки были заполнены, и у него совсем не было времени потратить 100 фунтов стерлингов на жизнь, которые Феликс отдавал каждое субботнее утро. Не то чтобы он нуждался в деньгах. Каждый раз, выходя из квартиры, он возвращался и обнаруживал, что холодильник полон, его одежда выстирана, а квартира прибрана. Он никогда не видел человека или людей, ответственных за это. Когда он упомянул об этом, Феликс просто сказал:

— У тебя нет времени на работу по дому, — и отказался это обсуждать.

Так что каждую неделю Рикки откладывал свои деньги в носок, который прятал под матрасом. Это пригодится, сказал он себе, когда он, наконец, уйдет отсюда.

Но Феликс не ошибся. Ни на что другое, кроме уроков, времени не оставалось. Он появлялся каждое утро ровно в 9 утра, заглядывал через порог и вежливо спрашивал, можно ли войти. Оказавшись внутри, он усердно работал с Рикки.

Каждое утро пара часов проводилась в спортзале, который располагался в одной из свободных комнат квартиры. Там было несколько силовых тренажеров, велотренажер и даже беговая дорожка. Рикки возненавидел беговую дорожку. Он был рад отжиматься и подтягиваться, но Феликс вскоре забраковал эту идею.

— Ты еще не совсем взрослый, поэтому можешь повредить свое тело слишком большим весом. Тебе нужна общая подготовка, так что бегай на беговой дорожке.

— Не вижу, чтобы вы это делали, — ворчливо ответил Рикки.

— Посчитай ноги, Коко. И мне уже надоела рвота из-за упражнений. Теперь твоя очередь, — он вытащил из своего мешочка кусочек арахисовой крошки. Рикки несколько раз тошнило. Казалось, это не беспокоило Феликса, который без эмоций наблюдал, как он согнулся пополам, пока его тошнило. Но через несколько недель он обнаружил, что может бежать все дольше и дольше на более высоких скоростях. Он даже обнаружил, что с нетерпением ждал этих ежедневных тренировок, хотя никогда бы не признался в этом Феликсу. Он также подстригся — его длинные волосы постоянно липли к шее, и было гораздо круче бежать с более короткой, хотя и неряшливой прической. И эта стрижка была чуть ли не единственной вещью, на которую у него было время потратить деньги.

У его мозга было столько же упражнений, сколько и у его тела. Через две недели он мог запомнить полколоды карт за пятнадцать секунд. Через четыре недели он мог запомнить всю колоду за тридцать.

— Неплохо, да? — сказал он Феликсу, когда ему впервые удалось это сделать. Каким-то образом слова одобрения от Феликса начали иметь значение.

Феликс пожал плечами.

— Это начало, — сказал он.

Но с тех пор уроки наблюдения Рикки стали еще сложнее. На следующий день Феликс вывел его из квартиры к ближайшему шоссе. Они шли бок о бок, он вдруг спросил:

— Какой номер у красного «мини», который только что проехал?

Рикки моргнул, глядя на него.

— О чем вы?

— Как, по-твоему, это работает, Коко? Думаешь, что в реальной жизни кто-то разложит колоду карт и спросит, где девятка треф? Тебе нужно, чтобы твои глаза были открыты, а мозг постоянно находился в режиме записи. Ты должен видеть все. Помнить все. Ты был правы, когда сказали, что считать карты — это просто игра для вечеринок. Это, — он на мгновение остановился и постучал тростью по тротуару, — настоящая жизнь.

Они шли молча еще тридцать секунд.

— Синий «Пежо», — внезапно сказал Феликс. — Какой…

— RE75 UHF.

Если Феликс и был впечатлен, он этого не показал.

— Мы прошли букмекерскую контору тридцать секунд назад, — немедленно сказал он. — Снаружи стоял мужчина и курил сигарету. Какого цвета были его волосы?

Рикки снова моргнул.

— Я думал, что мы запоминаем номерные знаки.

Феликс приподнял бровь.

— Тебе нужно все увидеть, — повторил он.

И с этого момента, когда они выходили из дома, Феликс забрасывал Рикки невыполнимыми вопросами. Он спрашивал у него цвет чьего-то галстука через минуту после того, как они проходили мимо. Сколько человек сидело возле кафе в 100 метрах от них? Что рекламировалось на боку лондонского автобуса, который скрылся из виду?

Поначалу постоянные вопросы Феликса приводили в бешенство. Через две недели они просто надоели. Но постепенно Рикки обнаружил, что привыкал не только к вопросам, но и к запоминанию мельчайших подробностей всего, что он видел. По мере того, как он становился более опытным в этом, мир казался другим местом, полным активности, которую он никогда не замечал раньше. Он считал голубей, сидящих на телеграфных проводах, замечал выражения лиц всех, кто попадал в его поле зрения, даже подсознательно каталогизировал мусор, который они передавали по мостовой.

— Ты будешь поражен, — сказал ему Феликс однажды, когда его способность к наблюдению возросла, — как часто способность замечать и вспоминать что-то очень маленькое может иметь значение между жизнью и смертью.

Жизнью и смертью?

Рикки не нравилось, когда Феликс употреблял такие слова. Он был здесь не для того, чтобы беспокоиться о жизни и смерти. На самом деле он не хотел даже знать, что затеял Феликс. Всякий раз, когда его мысли возвращались к этой теме, он силой останавливал себя. Он был здесь, чтобы узнать, что он может, а затем применить это, чтобы стать лучшим вором. И все. И наблюдение и запоминание того, что пропустили другие люди, безусловно, помогло бы ему в этом.

— Бьюсь об заклад, ты плохо бьешься, — сказал однажды Феликс, когда Рикки сошел с беговой дорожки, пот стекал по его лбу, а его футболка промокла. На улице шел сильный дождь. Из окна квартиры-пентхауса над рекой виднелись большие тучи. Феликс пришел с промокшим рюкзаком на плече и зонтиком, который он прислонил к двери. Но он не выглядел так, будто пользовался зонтом — его одежда и лысеющая голова промокли.

Рикки с подозрением посмотрел на него. Вчера Феликс пришел с грязным черным мусорным пакетом, полным гниющего мусора, и парой толстых резиновых перчаток.

— Мусор! — объявил он с улыбкой. — Ты будешь поражен, какую информацию можно найти, роясь в чужих мусорных баках, — Рикки провел следующий час, разбирая вонючий мусор внутри пакета, пытаясь понять, что может быть полезным, а что нет. Он нашел старый телефонный счет с пятнами и банковскую выписку, которые, как согласился Феликс, были бы бесценны, если бы нужно было узнать о человеке, который их выбросил. Но старые консервные банки из-под фасоли и грязные подгузники не могли помочь.

— Я сказал, — повторил Феликс, — что держу пари, ты плохо бьешься.

— Ну, я блестящий мусорщик, — кисло ответил Рикки.

— Не обижайся, — сегодня Феликс был в странном настроении — вероятно, потому, что его одежда была еще мокрой.

— В любом случае лучше бежать, чем драться, — сказал Рикки.

— Гораздо лучше, согласился Феликс. — Но иногда у нас нет выбора. Иногда нам приходится защищаться.

— Это вы не хотели, чтобы я поднимал гантели.

— Верно, — сказал Феликс. — Но хороший бой не всегда зависит от силы. Иногда дело в технике.

— Я когда-то ходил на карате, — сказал Рикки. — Но я был плох.

— Я говорю не о карате, — сказал Феликс. — О, я уверен, что это хорошо, но лучший совет для тебя такой: если окажешься в бою с кем-то, забудь о крутых приемах. Возьми что-то тяжелое и ударь по голове.

Рикки глядел на него, словно говоря: «Это лучший совет?».

Феликс будто не заметил.